[Лалэль]

Исповедь Оливии - Гертруды (16+)
Часть 3

Генерал был не единственным существом мужского пола, лишившимся моего снисхождения. Подлецы Хью и Лу также вызывали у меня теперь чувство глубокого отвращения – как потом выяснилось, они только такого отношения и заслуживали. Мне не хотелось иметь с ними больше никакого дела, но я должна была по-прежнему изображать заинтересованную невесту. Вскоре мы обручились, и я, преодолевая тошноту, подступающую к горлу при мысли о совместной жизни с этим негодяем, начала готовиться к свадьбе. Меня успокаивало только одно соображение: долго ломать комедию не придётся, как только мошенники полностью доверятся нам, мы принесём их в жертву.
Пышной свадьбы не было: я настояла, чтобы всё было скромно, а Хью не возражал. Братья переехали в наш дом, и я с ехидством думала о том, что возможно, мне даже не придется убивать их – Дом сделает всё сам. Действительно, мы давно заметили, что все, живущие в доме или постоянно в него приходящие, например, наши слуги, склонны к несчастьям и очень часто погибают не своей смертью – даже если мы в мыслях не держали принести их в жертву. В городе давно шептались, что на всех, кто живет в нашем доме, наложено проклятье, и когда в дом входит новый человек, проклятье тут же задевает и его. Поговаривали, что проклятье распространяется и на родственников наших слуг, которые и вовсе ни разу не переступали порог нашего дома. Так, сын нашей кухарки, той, которая пекла несравненные кексы, сначала попал под грузовик и сломал обе ноги, а некоторое время спустя покончил с собой, не имея на это никаких причин; знаю и о других случаях, похожих на этот. Дом уничтожал всех, кто попадал в его сети; понимая это, я надеялась, что возможно, дом сам убьет Хью, да и Лу вместе с ним. Сожительство с ними было для меня постоянной пыткой, очень сложно было изображать заботливую жену и внимательную сноху перед теми, кого мысленно уже видишь бездыханными.

Однако дальнейшие события показали, во-первых,что Дом не делает ничего по нашему заказу, а во-вторых, что даже стоя одной ногой в могиле, эти подлецы умудрились нам нагадить.
Мы приняли их в семью, и они жили под одной крышей с нашим семейством – Хью как мой муж, Лу как мой деверь и потенциальный муж Гров. Вместе с нами проживали моя сестра Уиллоу с мужем и маленькая сестра Гров; это было вполне естественно, и я не видела в сложившейся ситуации ничего подозрительного или опасного. Гров заметила раньше меня, но и она спохватилась, когда всё уже свершилось. Это был второй неприятный сюрприз, преподнесенный мне братьями.
- Тебе нужно поговорить с твоей сестрой, - заявила мне Гров однажды, заявившись в мою спальню, когда я только собиралась вставать. - Я заперла её в подвале.
Услышав это, я вздрогнула.
- Зачем ты так?
- Нам придется её наказать. Ты знаешь, что этой ночью она собиралась бросить своего мужа и сбежать с моим мужем, её любовником, прихватив все наши деньги и ценные бумаги?
Я в ужасе закрыла рот рукой.
То, что Хью провернул с Лилой, Лу намеревался сделать с моей сестрой.
- Если бы я спала так же крепко, как ты, мы бы были уже и ограблены, и опозорены. - сердито заявила Гров. - Одевайся и спускайся в подвал на семейный совет. Будем решать, что с ней делать.
Я заметалась, не зная, что делать, что подумать. Уиллоу, как ты могла?
- А он? - сообразив, уточнила я.
- Готовятся к смерти. - кратко сообщила Гров, имея в виду обоих братьев. - Креона я накормила снотворным, чтобы не мешал нам. Что делать с твоей сестрой, не знаю, поэтому и хочу с тобой поговорить.
Разумеется, если бы не сомнения по поводу Уиллоу, Гров давно бы всех убила и поставила меня перед фактом. Глупо было и спрашивать.
Я и без того была перепугана и сбита с толку этими жуткими новостями, но когда я уже надевала платье и второпях пыталась пригладить волосы, Гров снова заглянула в приоткрытую дверь и добавила:
- У меня сильное подозрение, что она беременна, и не от мужа, а от него.Странно, что мы раньше не заметили.
Эта новость окончательно выбила почву у меня из-под ног. Сестрёнка, как же ты могла пойти на такое? Что же с тобой случилось? Вчера ещё ты была счастливой женой и сестрой, а сейчас как изменщица сидишь в подвале и ждёшь смерти.
Вкалывая в волосы последнюю шпильку, я твёрдо решила, что не дам Гров убить сестру, даже если придется прикончить её саму. Братьев – пожалуйста, они заслужили, но сестру я в обиду не дам. Впрочем, Гров наверняка всё это понимала, поэтому вряд ли планировала убивать Уиллоу. Крепко напугать, подчинить своей воле, наказать – может быть, но убивать – нет.
Однако как же мы будем со всем этим разбираться, думала я. И что нам делать с ребенком? При мысли о том, что Уиллоу, возможно, носит ребенка от этого козла, я снова похолодела.

Когда я, вся трясясь, зашла в каморку, где была заперта Уиллоу, и она с рыданиями бросилась мне на шею - мне стало не по себе, потому что я впервые не знала, как мне отреагировать. Хотелось прижать её к сердцу - и одновременно оттолкнуть, как чужую, незнакомую женщину.
- Что ты наделала, - повторяла я, - что ты наделала!
Уиллоу плакала и каялась, заходилась в рыданиях и снова каялась. Она поведала мне всё, не скрывая и не приукрашивая – и мне хотелось вместе с ней рыдать над её безыскусной историей. Уиллоу даже сама не заметила, как мерзавец Лу использовал её и заставил плясать под свою дудку. Конечно, её брак с Креоном был вполне благополучен, но ей всё время чего-то не хватало, возможно, бурной страсти, взрывной любви – всего того, что мошенник Лу смог изобразить так искусно, что она ему отдалась, хоть и понимала, что творит что-то ужасное. Ему не составило труда совратить бедняжку, должно быть, она была у него уже сотой. Моя наивная сестра сделала всё, что он велел, и осталась ни с чем, более того, над ней нависла угроза смерти, и угроза несмываемого позора – если станет известно, что она изменяла мужу, все наши знакомые от неё отвернутся.
-Что же мы с тобой будем делать? - в отчаянии спросила я.
В этот момент загремела железная дверь, и к нам вошла Гров. Мы взглянули на неё как две затравленные косули.
- Идите за мной, - сурово сказала она. И мы последовали, уже зная, что нам предстоит.

Первым она казнила Лу – а Уиллоу, влюбленную в него, заставила на это смотреть. Никакое, даже самое каменное сердце не выдержало бы такого. Бедняжка чуть не потеряла рассудок от ужаса. Я понимала, зачем Гров поступила так, но это было бесчеловечно.
Следующим казнили моего мужа, Хью. Не скажу, что испытывала к нему теплые чувства, но за то время, которое мы прожили вместе, я успела привыкнуть к нему. Но когда я смотрела, как Гров сжигает его останки, я постоянно напоминала себе о Лиле Грант и о её несчастной судьбе. Хью обязан был принять такие же муки, какие приняла она, твердила я себе. Поэтому его смерть я приняла более или менее спокойно.
Братья-мошенники были мертвы и упокоились на нашем семейном кладбище под фамилией "Заупокойных", а значит, все их высокопоставленные жертвы могли теперь спать спокойно. Мы выполнили свою часть сделки.

- А теперь – что мы будем делать с тобой? - грозно спросила Гров, глядя на несчастную обезумевшую Уиллоу, забившуюся в угол. Та заломила руки в отчаянном жесте:
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - монотонно бормотала она, - я не хочу умирать, я скоро стану матерью, я не могу погубить несчастное дитя, мне нужно жить... Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста...
Гров смотрела на неё огненным взором и молчала, но это молчание было равносильно самому суровом приговору.
- Накажи меня, - резко сказала я. - Убей меня вместо неё.
Это должно было прозвучать как вызов, а прозвучало неуверенно и даже жалко. Но Гров посмотрела на меня с уважением, а это дорогого стоило.
- Я не могу убить другую хозяйку Дома, Оливия. - сказала она.
- Моя сестра тоже хозяйка.
- Нам это неизвестно. Она ещё не совершила ни одного жертвоприношения.
-У неё просто не было возможности. Тем не менее, она тоже нужна нам. Дом выбрал её, помнишь?
- Я не собираюсь убивать тебя, Оливия. - сказала Гров. - Ты нужна мне живой.
- Кто-то из нас должен понести наказание. Я заменю её.
- И это всё из-за ублюдка в её животе?
- Не только из-за него. Я не позволю тебе убить сестру и её ребенка.
Гров вздохнула.
- Пусть будет так, как Дом решит. - сказала она.
Она посмотрела на меня с ещё большим уважением – никогда прежде я не удостаивалась такого глубокого взгляда.
- Ты и вправду готова умереть вместо сестры, - сказала Гров не с вопросительной, а с утвердительной интонацией. Внутри меня что-то оборвалось, и я не чувствовала больше ни страха, ни сожаления. Я поняла, что теперь она видит во мне не помощника, а жертву, и значит, спасения не было.
- Не думала, что до этого дойдет, но раз ты решила, пусть всё так и будет. Прими наказание вместо сестры, и пусть её мучает совесть.
Уиллоу, рыдая, хватала меня за руки и умоляла, чтобы я этого не делала, но я погладила её по голове и сказала:
- Не надо. Мне всё равно, никто не будет по мне плакать. А у тебя есть ребёнок. Что же он теперь, и солнца не увидит?

Вот так, Офелия. Не хочу хвастаться, не хочу вызвать у тебя чувство вины или напрашиваться на благодарность, но факт есть факт: если бы не я, тебя бы убили вместе с твоей матерью – ещё до рождения. Мне бы хотелось, чтобы ты знала об этом и вспоминала о своей старой и грешной тётке, попавшей в ад, с сожалением, но без злости.

Я поднялась к себе, переоделась в белый саван – у нас были такие рубашки, которые мы надевали на будущих жертв – и распустила волосы. Именно так мы одевали всех, кого приносили в жертву. В последний раз глянув на себя в зеркале, я была поражена увиденным зрелищем: безумная старуха в белой рубашке, с растрепанными седыми волосами – и перекошенным отчаянием лицом, которое вдруг снова стало удивительно молодым.

Снова спустившись в подвал, я легла на каменный стол для жертвоприношений – мы им почти не пользовались, во всяком случае, никого ещё на нем не резали, сюда укладывали умирающих от голода, тех, кто был при смерти и уже готов был отдать Дому душу. Теперь мне предстояло впервые обагрить этот стол своей кровью, а Гров – принести первую кровавую жертву.
Я легла, тщетно пытаясь успокоить своё сердце, которое неистово билось в груди. Гров в темном балахоне наклонилась надо мной, и я заметила, как в широком рукаве блеснуло лезвие кинжала. Мне подумалось, что, должно быть, то, что я вижу сейчас, видела перед смертью каждая наша жертва.
- Не кричишь? Молодец. – со зловещим смешком сказала Гров, разрезая на мне саван – одним движением она распластала его от ворота до подола, и я почувствовала дикий стыд, осознав, что она видит обнаженным моё безобразное старческое тело.
- Пусть Дом решает! – торжественно провозгласила она и одним мощным движением вонзила кинжал мне в горло. Я закричала, но мой крик превратился в сдавленное клокотание, ведь горло наполнилось чем-то жидким и солёным.

Мне трудно вспоминать, что было потом. Надеюсь, Офелия, что ты через это никогда не пройдёшь. Было очень больно, было много крови, я даже чувствовала, как она течёт из моих ран. Я видела Костлявую, она вцепилась в меня, держала моё гроло в своих цепких пальцах и я, задыхаясь, чувствовала её невыразимо холодное дыхание. Это было моё сближение со смертью, сближение настолько близкое, что оно напоминало интимное сближение мужчины и женщины.
Не знаю, почему я тогда не умерла. Наверное, Дом не отпустил меня.
Потом, когда я с трудом очнулась – вся искромсанная, изрезанная, чуть живая, но всё-таки живая – обе сестры (да, и Гров тоже) взирали на меня с таким благоговейным ужасом, будто я на их глазах совершила чудо. Уиллоу рыдала взахлёб, а Гров, убирая со стола окровавленные тряпки, ворчала на неё:
- Что ты кричишь, ну что ты причитаешь? Жива она осталась, ну и радуйся.
Потом она сгребла эти тряпки в кучу и понесла к печке, туда, где мы обычно жгли одежду наших жертв. Я, улучив момент, когда её не будет рядом, схватила сестру за руку:
- Беги, беги отсюда быстрее! Спрячься у родственников мужа, а потом уезжай как можно дальше. Тебе нужно спасти ребенка.
- А она? А мой муж? Они будут меня искать! – рыдая, повторяла сестра.
- Я всё устрою. Беги, беги, пока она за тобой не следит!
И Уиллоу сбежала. Что странно, Гров не выказала никакого удивления, когда вернулась ко мне и обнаружила, что её в комнате нет.
- Неужели ты думаешь, что я не смогу до неё добраться?

И вот я, чуть живая, спорила с Гров, отстаивая ваше с матерью право на жизнь. Гров была твердо настроена от тебя избавиться, пока я не произнесла фразу, которая и спасла твою жизнь, и одновременно с тем погубила её:
- Как ты думаешь, кто станет Хозяйкой дома после нас?

Этот вопрос заставил Гров задуматься. Как любой злодей, прикоснувшийся к сверхъестественной силе, она полагала, что будет жить вечно, но абсолютной уверенности в этом у неё не было. Нужен был наследник, продолжатель дела. Уиллоу не способна нести бремя Хозяйки дома, после того, как мы увидели её реакцию на убийства братьев, у нас не оставалось в этом сомнений; некоторые надежды возлагались на Диану, но Гров была уверена, что и на неё нельзя будет положиться. Детей у нас с Гров не было, и не было оснований полагать, что они когда-нибудь родятся.
Выходит, ты была нужна нам. Не было бы тебя – не на кого было оставить дом.

- Почему бы Уиллоу и не оставить этого ребенка? Ведь она замужем, нет никакого греха в том, чтобы родить в браке. Никто и не узнает, что ребенок не от мужа.
Гров саркастически рассмеялась, а потом сообщила, что Креон не может иметь детей, и об этом знает вся его семья, а также лечащий врач и персонал клиники, где он наблюдается.
- Если Уиллоу родит, эта информация обязательно всплывет, и все поймут, что ребенок не от мужа.

Вероятно, все это тебе не так уж интересно. Тебе уже надоело слушать болтливую старушенцию, но что уж поделаешь, мне многое нужно тебе сказать. Не буду сильно тебя утомлять, скажу просто, что на общем семейном совете мы решили, что Уиллоу должна на некоторое время скрыться из города, родить ребенка и оставить его на воспитание у чужих людей, а потом мы решим, каким образом принять его в семью, чтобы не опозорить нас в глазах общества. Вся семья согласилась с этим решением (за исключением мужа Уиллоу, которому мы решили ничего не говорить, и он прожил несколько лет, не подозревая о твоём существовании).

Уиллоу подчинилась нам безропотно – конечно, ведь она была на грани смерти, а мы предложили ей путь к спасению. Она скрылась на полгода, поехала в дорогой санаторий, находившийся за тридевять земель от нашего городка – как будто бы уехала лечиться от нервных болезней, а на самом деле спряталась, чтобы доносить и родить ребенка. Нам строго-настрого запрещено было говорить Креону, где находится его жена, и он трогательно обижался, что его не пускают навестить супругу. Он и не подозревал, что от него что-то скрывают.
Родив, Уиллоу не без сожалений оставила тебя на воспитание чужим людям и вернулась домой и воссоединилась с семьёй . Не знаю, были ли у неё мысли о побеге. Думаю, она понимала, что в какой бы части света она ни укрылась, сила, управляющая нами, заставит её вернуться.

Мы все были под воздействием этой незримой силы, и она влияла не только на наши души, но и на тело. Я поняла это, когда с ужасом обнаружила, что жду ребенка. Гров предположила, что это последствия того обряда, который она провела, когда пыталась принести меня в жертву. Я не поверила, но что ещё можно было подумать? Покойный муж меня не касался и пальцем, более того, я никогда не отдавала свое тело мужчине. Гров из суеверия запретила мне даже думать о том, чтобы избавиться от ребенка – и я выносила и родила младенца, хотя и полагала, что беременность окончательно убьёт меня. Гров сказала, что этого ребенка нам не нужно скрывать, и распустила по городу слух, что мой сын – посмертный ребенок моего мужа. По датам все сходилось, он вполне мог бы быть его сыном, если бы мы зачали его в последнюю ночь. Но я-то знала, что невинна. Всё это было очень пугающе и странно.
Я родила сына – твоего кузена, которого ты никогда не видела.Он родился уродливым и странным, но я все равно любила и жалела его.Это было дитя нашего Дома.

Все, все мы были в зависимости от Дома: и я, и Гров, и Уиллоу, и юная Диана. Диана... Вот за неё я переживала больше всего, больше даже, чем за свою родную сестру. С самого детства она была немного странной, похожей на юродивую: немного безумной, немного странной, но очень доброй. Потом, когда Гров привела сестренку посмотреть, как она расправляется с Мелиссой Симс – девочка была тогда совсем маленькой – Диана так испугалась, что окончательно сошла с ума, начала метаться, плакать без причины, видеть кошмары и мочиться в постель. Потом всё прошло, но тот настороженный, недоверчивый взгляд, которым она теперь встречала нас всякий раз, как мы приближались к ней, остался навсегда. После того случая Диана старательно избегала всего, что было связано с нашей деятельностью, и никогда не спускалась в подвал.

Иногда она вела себя как обычная девочка, но очень часто я с тревогой замечала у неё признаки развивающегося безумия. Диану следовало бы отправить лечиться в заведение, но Гров не хотела даже слышать об этом. Она не хотела расставаться с сестрой и боялась разговоров, которые непременно пойдут в городе, если Диану увезут в желтый дом.

К шестнадцати годам Диана расцвела и превратилась в настоящий южный цветок – Гров в этом возрасте тоже была очаровательна, но не настолько. Это обстоятельство добавило нам лишней головной боли: она была полоумна и при этом простодушна, как дитя, любой мог бы её обидеть, задурить ей голову и воспользоваться. Мы следили за ней, как две драконицы, но все же не уследили – у неё появился ухажер.
Узнав об этом, мы сначала испугались и строго-настрого запретили Диане с ним видеться, но она заплакала, потом начала упрямиться. Мы скрепя сердце разрешили ей встречаться с этим парнем, но начали неотступно следить за бедной безумицей. И вот однажды мы застали эту парочку на заднем дворе – они нежились в джакузи и, судя по всему, исследовали юные тела друг друга. Гров просто сошла с ума от ярости, увидев это – она никогда не принимала распущенности, и могла покарать девушку, и тем более юношу за один только намек на разврат, – а здесь речь шла о её сестре.

Надо признаться, к тому времени моя сестра окончательно утратила связь с реальностью, перестала контролировать себя, и её жестокость переходила порой всякие границы. Так, когда она нашла (не знаю, как ей это удалось) и заманила в наш подвал двоюродного брата Зины Земляники, простого работягу по имени Леонид, она подвергла бедолагу таким пыткам, что он не выдержал и сошел с ума. Он вёл себя как маленький ребенок, агукал и звал маму. Смотреть на это было невыносимо, и Гров быстро умертвила его – не из милосердия, а из брезгливости.

А теперь она застала свою сестру, свою единственную родственницу, в тот момент, когда её совращал молодой человек. Гнев её был ужасен; одно хорошо, она не стала издеваться над бедным парнем, а просто окунула его головой в джакузи и держала, пока он не захлебнулся и не утонул. Диана так и смотрела на всё это – полуголая, в неприличном купальнике, который вошел в моду в то лето (кажется, он назывался бикини), дрожащая от ужаса и бледная. Она пыталась вырываться и кричать, но я крепко держала её и закрывала рот рукой – мне не нужно было, чтобы соседи услышали крики в нашем дворе.
Потом Диана вырвалась и, не помня себя, бросилась в свою комнату. Я пыталась её удержать, но она захлопнула дверь перед моим носом.
- Оставь её, - велела Гров. - Нужно закопать падаль.

Когда спустилась темнота, мы зарыли юношу. Никто из нас не знал, как его зовут, поэтому мы написали на могильном камне придуманное имя "Люк Смит". Этой же ночью Диана выбралась из своей комнаты через окно и сбежала из нашего дома.

Мне казалось, Гров не составит труда её найти, но оказалось, что Диана была не настолько безумна, как мы думали. Во всяком случае, она сумела спрятаться от нас так, что Гров отыскала её только через шесть лет. У Дианы тогда уже был пятилетний сын, видимо, несмотря на юный возраст, она умудрилась забеременеть от своего ухажера – но с головой лучше не стало. Мальчика отняла у неё полиция, и Гров прибрала его к рукам (она сняла какую-то квартирку, поселила там мальчишку, наняла ему няню и приезжала посмотреть, как у них дела).

Диану же мы поместили в Атэнс – туда же, куда на старости лет ты отправила меня. Когда меня подвезли к воротам, и я разглядела лечебницу, то рассмеялась и подумала, что это её месть. Диана окончательно потеряла остатки разума, но все еще оставалась очень красивой, и даже сидя в психушке, она умудрилась забеременеть – уж не знаю, от кого. Гров дождалась, пока Диана родит, и забрала себе и этого сына. Несомненно, у неё были виды на обоих мальчиков.

Когда она потребовала от Уиллоу, которая переехала с мужем в отдельный дом и появлялась в нашем доме нечасто, чтобы та привезла нам тебя – я поняла, что Гров решила провести инициацию всех потенциальных хозяев Дома, чтобы узнать, кого из них Дом выберет наследником.
-Не рано ли? - осторожно спросила я. - они еще совсем маленькие.
- Мы тоже были детьми, - отрезала Гров. И я поняла, что споры бессмысленны.

Вот так у нас в доме собрался целый детский сад – четверо малышей разного возраста: мой сын и ты, оба совсем ещё крошки, и племянники Гров, смуглые, темноволосые, как она, и как их мать, – долговязый малыш и грудничок, которого, казалось, только вчера отняли от маминой груди.
- Как Диана решила его назвать? - поинтересовалась я
- Никак,- отрезала Гров, - Диана больше не может ничего решать.
- Значит, мы сами должны дать ему имя?
- Сами мы ничего с ним делать не станем, - твердо заявила Гров. – Как Дом решит, так и будет. Может, он и вовсе помрет.
Я не стала ей перечить, как и всегда.

Вы, малыши, никогда раньше не видели друг друга. Мы посадили вас в гостиной, и вы играли на ковре и беспечно шептались. Старший сын Дианы не спускал с рук своего грудного братика, и в то же время гладил тебя по голове, а ты с удовольствием тянулась к нему, и еще больше стремилась погладить малыша, лежащего у него на руках.
-Я бы хотел, чтобы у меня была такая сестренка, - заявил он тогда.
Мне понравился этот парень, он был простодушный, лёгкий в общении, и в то же время у него был очень умный взгляд. Должно быть, нелегко ему приходилось жить сначала у безумной Дианы, а потом и у Гров (хотя та его, наверное, не обижала, просто не обращала на него внимания, как не обращают внимания на кинжал, лежащий в ножнах – он ведь был нужен ей только как оружие, как наследник).
- Ты мечтаешь о большой семье? - он пожал плечами.
- У меня есть брат, мне этого достаточно, - я обратила внимание, что парень не включил в состав своей семьи тётю и маму, - но эту малышку я бы тоже забрал себе.
Ты тогда глупо хихикнула и зарделась, как любая маленькая девочка.
- А чего ещё ты хочешь? - спросила я.
- Ещё я бы хотел гитару, - прямодушно ответил мальчик, - я хочу играть на гитаре, но у меня её нет.
Он нравился мне всё больше и больше.
- Подарим мы тебе гитару, - пообещала я, - если ты пройдешь испытание, как мужчина.
-А что за испытание? - заинтересовался парень.
- Скоро сам узнаешь, - со вздохом сказала я.

Тут как раз вернулась Гров, которая спускалась в подвал, чтобы пообщаться с Домом. Она заявила, что все дети обязательно должны пройти обряд инициации. Поэтому каждый из них спустится в подвал, держа в руках бумажку с написанным именем.
- Они и ходить-то ещё не умеют, - робко заметила я.
-Я их отнесу. Приготовь их. Напиши имена.
Гров настояла на том, чтобы детям дали шекспировские имена. Я приготовила бумажки с именами "Офелия" – для тебя, и "Тит" – для своего сына. Потом подошла к сыну Дианы:
- Как тебя зовут, скажи ещё раз?
- Стив.
- Тебе нравится это имя?
- Оно обычное. Мне бы хотелось что-нибудь поинтереснее.
- Если ты пройдешь испытание, тебе можно будет выбрать другое имя. Как насчёт Ромео?
- Странное имя, - сморщился он. - Но пусть будет.
- Не привередничай! - я написала на бумажке крупными буквами "Ромео" и вручила мальчику.
Для новорожденного я ничего не придумала, его бумажка так и осталась чистой.

Пришла Гров и начала забирать детей – одного за одним, одного за одним. Первым она увела самого старшего, того, кому я решила дать имя Ромео. Малыши потеряли его из виду и начали капризничать, пришлось их успокаивать. Впрочем, надолго он не задержался – Гров очень скоро вывела его, держа за руку. Ноги у парнишки заплетались, он как будто спал на ходу.
- Что с ним?
- Дом его не принял. - она кинула тело мальчишки на диван, как куль с мукой. - Слишком чистая душа. Инициацию он прошел, но Хозяином дома никогда не будет. Уж очень он похож на свою мать, - добавила она.
Оставив парнишку, Гров взяла на руки моего сына и понесла его в подвал. Я посмотрела на Ромео – он дышал, но спал глубоким, беспробудным сном. Мы не смогли его добудиться, и он так и уехал домой спящим. В качестве компенсации я на следующий же день купила в магазине музыкальных инструментов гитару и просила Гров, чтобы она её ему подарила. Она пообещала и забыла об этом, и вручила только через несколько лет.

Через некоторое время дверь из подвала отворилась, и Гров вытолкнула ко мне моего орущего, кричащего, визжащего Тита.
- Не выдержал, - коротко сообщила она. Я схватила сына в охапку, одновременно удерживая на весу младенца, рожденного Дианой. Гров протянула к нему руки:
- Где бумажка с именем? Как ты его назвала?
Я была занята тем, что пыталась успокоить своего сына, и не ответила на её вопрос. Гров сама придумала ему имя:
- Раз ты, Оливия, так нежно его держишь, пусть он будет Себастьяном. - отрезала она, быстро записала имя на бумажке и забрала у меня малютку, чтобы отнести в подвал.

Когда она ушла, я пыталась привести в чувство моего сына, но он все время плакал и кричал, и не хотел меня услышать. Не зная, что с ним сделать, я увела его в спальню и дала ему снотворное, чтобы он успокоился.
Мой бедный сын, твой кузен, сошел с ума в тот день. Через несколько дней Гров, понимая, что он безнадежен, заставила меня написать отказ от материнских прав. Она передала его социальным службам, и те пристроили его в какой-то приют – под чужим именем и фамилией. Не могу передать, как я страдала, потеряв его. Эта рана кровоточит и по сей день.

Себастьян оказался первым, кто выдержал инициацию. Когда Гров вернулась, держа его на руках, он выглядел спокойным, разве что немного куксился и хныкал.
- Он прошел, - удовлетворенно сообщила Гров. - Дом его принимает. Возможно, со временем он станет Хозяином. Давай сюда девчонку.
Она забрала тебя и понесла в подвал. Я с удивлением держала на руках малыша, баюкала его, думая о том, как же это ужасно: он такой маленький, но уже обречен служить этому кошмарному месту.
Гров вернулась, вся сияя – никогда раньше её такой не видела – и торжественно ведя тебя за ручку.
- Познакомься с новой хозяйкой, Оливия.Вот кто заменит нас, когда мы не сможем больше служить Дому.
Я с ужасом смотрела на тебя – и мне показалось, что я вижу на твоей детской головке огромную черную корону. Я испугалась за тебя, и подумала о том, что эта новость разорвет сердце Уиллоу.

Мы вызвали её, и она приехала буквально через десять минут – столько ей понадобилось, чтобы выбежать из дома и взять такси. Когда она вбежала в наш дом, без слов схватила тебя, стиснула в объятьях и залилась слезами.
-Зачем ты ревешь? - сердито сказала Гров. - Твоей дочери предназначено великое будущее, она будет хозяйкой Дома и всего города.
Но Уиллоу-то знала, что это означает, потому и рыдала. Послышался шум подъезжающего авто – как оказалось, это был её муж. Мы были так потрясены случившимся, что даже не обратили на него внимания.
- Дорогая, что с тобой? Почему ты уехала из дома, не предупредив? Что случилось, что за слезы? Что это за чудесная малышка?
Уиллоу продолжала рыдать и ничего ему не ответила.
- Пойдем! - Гров схватила меня за руку и вытащила из комнаты. - Пускай сами разбираются.

Она увезла детишек – неудавшегося Ромео, который так и продолжал спать, и Себастьяна, будущего хозяина дома.
Не знаю, что твоя мать сказала своему мужу, но он забрал тебя домой и вскоре усыновил тебя. Уиллоу была бы счастлива, если бы не тревога за свою судьбу.

Моя сестра посвятила себя семье, Гров следила за мальчишками, Диана лечилась в заведении, моего сына забрала социальная служба – и я внезапно оказалась в полном одиночестве, и мне стало невероятно тоскливо. Нет ничего хуже, Офелия, чем оказаться наедине с самим собой. В этот момент меня поддержал мой друг – Ихкабод Некрономикон, который очень скоро стал моим возлюбленным и мужем. Он согрел мой закат, и это был первый мой муж, который умер тихо и спокойно, от глубокой старости.

Мне казалось, что никаких потрясений в моей жизни больше не будет, но все опять повернулось против меня. Несколько лет спустя, когда я вновь овдовела и потеряла надежду когда-нибудь увидеть сына, Гров, которая, как я уже сказала, не жила со мной постоянно, но при этом все равно не отлучалась из Дома надолго, заявилась ко мне с требованием пригласить на разговор мою сестру и её мужа.
- Они не хотят отдавать нам Офелию, - сердито сказала она. -Зачем они хотят испортить девчонке судьбу?
Я была уверена, что они, напротив, оберегают тебя, и сказал ей об этом.
Гров только фыркнула.

-Пригласи-ка их на чаёк, - велела она, и мне стало страшно. Гров уже пыталась убить мою сестру, и я знала, что за последние годы она потеряла всякие представления о том, что хорошо, а что плохо. Гров предвидела мою реакцию, и потому позвонила сестре сама. Когда мы собрались за столом и выпили по чашечке чаю, мне вдруг стало так нехорошо, так закружилась голова, что я вынуждена была встать из-за стола и пройти в спальню, чтобы прилечь отдохнуть. Когда я пришла в себя и вернулась в гостиную, моей сестры и её мужа там уже не было.
- Где они? - тревожно спросила я. Гров ничего не ответила: она увлеченно играла с тобой.
-Уехали домой, - спокойно и весело ответила она, и у меня волосы от ужаса зашевелились.
Уиллоу никогда бы не оставила тебя одну.

Я бросилась к телефону - набирать номер сестры, но услышала звонкий смех Гров, и мне стало не по себе. Я поняла, что твоих родителей больше нет в живых. Как плохо мне тогда стало, я и передать не могу.

Тела моей сестры и её мужа выловили несколько дней спустя в городском канале. Вместе с ними подняли со дна их автомобиль, поэтому решили, что они просто не справились с управлением и свалились в канал. Так ты стала сиротой.

Досказать осталось немногое. Ты стала жить у нас. По правде сказать, я не уделяла тебе достаточно внимания – прости меня за это. Как только я смотрела на тебя, увлеченно возящуюся с куклами, передо мной сразу вставало лицо моей бедной сестры, и я просто не могла смотреть на тебя.

Гров превратилась в мой наихудший кошмар. Я мечтала поскорее избавиться от всей этой жизни, но она была рядом и не допускала ни малейшего неповиновения. Один из мальчиков, сыновей Дианы, умудрился от неё сбежать; к сожалению, другой, которому предназначено было стать Хозяином, оставался при ней.

В один прекрасный день она легла спать как всегда привыкла ложиться: повернулась на бок, обняла свою страшноватую облезлую куклу, с которой засыпала с детства, и закрыла глаза. Больше она их не открывала. Через полдня, понимая, что происходит что-то непонятное, я вызвала врача, и он констатировал смерть.

Не могу передать, какое облегчение я испытала. Первой же моей мыслью было оставить всё, схватить тебя под мышку и бежать в ближайший монастырь – если нас там примут. Но стоило мне зайти в спальню с намерением переодеть тело Гров, как я поняла, что никогда от неё не избавлюсь.

Тела в постели не было, лежала только та самая кукла. Гров, бесплотная, парила в воздухе:
-Пусть я и умерла, я никогда не оставлю вас, Гертруда. - с хохотом сообщила она. И она выполнила обещание.

Она была со мной, куда бы я ни пошла, следила за каждым моим шагом. Я слонялась по дому, не зная, что мне делать, и с каждым днем все сильнее погружалась в безумие. По дому бродили призраки убитых нами когда-то людей; я сперва вздрагивала, видя знакомые лица, потом перестала пугаться. Ты, ребенок, тоже быстро к ним привыкла.

Последней каплей стал тот взгляд, который я заметила у тебя, когда ты подросла. Точно такой же взгляд был у маленькой девочки, которая давным-давно вошла на наш двор, держа в руках маленькую сестренку.

Я не вынесла и схватилась за нож, стремясь положить этому конец раз и навсегда. Прости меня за это. Думаю, сейчас и ты согласилась бы с тем, что лучше бы я тебя тогда зарезала.

Прощай, Офелия! Дом решил избавиться от меня, я это точно знаю. Я вижу нашу старенькую няню, которая манит меня, и зовет. Меня скоро не станет, а ты уж как хочешь, так и оставайся.

Теперь ты знаешь все - прости меня, если сможешь. Для тебя спасения не было, Дом изначально выбрал тебя в хозяйки, но может быть, твоя судьба будет не так печальна, как моя.

Няня, няня, подожди меня! Я иду к тебе!