Если кто-то вдруг спросит: «Не знаешь ли ты, кто устроил Апокалипсис?» - мне придется ответить: «Я». Да, это не только моя вина – нас было сорок человек, сорок молодых и дерзких ученых, решивших поиграть с законами природы. Но я боюсь даже думать о том, что случилось с остальными, поэтому остается предположить, что я – единственный, кто остался в живых, единственный, кто продолжает искупать свою вину. Сам себе жертва, сам себе палач.
Все случилось так быстро, что я даже не успел осознать, что происходит. Помню, как стрелки на приборах бешено закрутились – и даже мы, те, кто проектировал эту ядерную станцию, не поняли, отчего это случилось.
Помню, как замигала красная лампочка, как раздался противный звук сирены и все бросились к аварийному выходу. Я тоже побежал, но побежал в другую сторону – к главному реактору, туда, где началось возгорание. Мне важнее было не спасти себя, а понять, что творится с оборудованием. Но я не смог сделать ни того, ни другого…
Внутри реактора бушевал пожар, и вскоре он взорвался. Пламя вырвалось из-за негерметично закрытой двери, и первый, кто попался ему на пути, был я. Вспышка белого света обожгла мне глаза, и я ощутил ужасную боль, от которой потерял сознание и рухнул на пол.
Мне не повезло - я не умер. Но моя жизнь была кончена. До взрыва был молодым, полным сил тридцатичетырехлетним мужчиной, перспективным ученым, добившимся больших успехов в своем деле. После взрыва я стал никем.
Фамилия моего отца была Хэд, и моя мама, большая юмористка, решила назвать меня Робин – в честь легендарного разбойника, которого потом назвали Робином Гудом. Но после того, что случилось, меня правильнее будет называть Робин Анхэд. Робин-без-головы.[/font][/size]
Поскольку речь пойдет о человеке без лица, я решила на некоторое время вернуть ему лицо.
Мне было хорошо. Я снова вернулся в свои тридцать два. И был славный безветренный весенний денек, и чистое небо, насыщенно-голубое, как новая, только что купленная в супермаркете «Джобс» рубашка, и ясное апрельское солнышко, и крики малышни, гоняющей мяч во дворе. И я, тридцатидвухлетний, пришел в городской парк, чтобы проветриться.
скриншот в повседневной одежде
Я вернул свое состояние – бездумное и спокойное. Как же хорошо мне жилось! Хотя я считал, что моя жизнь тяжела. Наивный! Я еще не знал, что такое по-настоящему тяжелая жизнь.
Я был образован, добр, умен и чуток. Я верил в себя. Я не знал за собой никакой вины. У меня было треклятое чувство собственного достоинства и детская вера в ум и гуманность человечества – ведь я никогда не предавал, не спал на промерзшей земле, не наедался мясом бродячей собаки, не видел ужасов, от которых душа черствеет. Я спокойно засыпал по ночам.
скриншот в купальном костюме
Я думал, что моя работа очень важна, и был готов пахать до седьмого пота, лишь бы осуществить мечту. Мечту, погубившую мир.
Я снова стал собой – спящим в коконе. Слепым романтиком, ориентирующимся в мире на ощупь, делающем выводы о том, что этому миру нужно, на основании собственных иллюзий и вбитых когда-то в башку ложных принципов. И вот, когда я снова стал таким, я вздрогнул и проснулся.
- Что ты? – сонно спросила Пятница, которую я разбудил, неосторожно дрыгнув ногой.
И я в считанные секунды вспомнил, что у меня больше ничего нет. Прежний я умер. Мой мир лежит в руинах, и у меня даже тела не осталось. У меня больше нет ничего. Кроме неё.
- Спи, - попросил я. И она уснула. Кто знает, вдруг ей тоже приснился сон о нашей несбывшейся прекрасной жизни.
«Мне пришлось жить в такое странное время, когда жизнь мало-помалу перестала напоминать вечную войну или седьмой круг ада, и все надеялись, что вот-вот, еще немного, и мы заживем легко, привольно, без этой изматывающей душу тоски, без страха, без голода, без Смерти, вечно караулящей нас за углом. Все расслабились, как после долгой зимы, обрадовались и приготовились греться под первыми лучами солнышка – а март так и не настал. Это была лишь оттепель, иллюзия весны, но не сама весна. Нам казалось, что мы сможем жить полноценной жизнью – но это нам только казалось. Апокалипсис не прекращался. Возврата к нормальной жизни не было и быть не могло».
в повседневной одежде
Его дед был героем, его мать была героиней. А Джастас не был героем. Он был легким и светлым душой, как мать. Родись он в другое время и в другом месте, был бы всеми любим и счастлив. В другом месте. В другом времени. Не здесь и сейчас.
Но он жил здесь и сейчас.
"Иногда мне немного стыдно перед предками. Мне кажется, я куда слабее, чем они".
С самого начала его представляли другим, не таким, каким он был. Мать дала ему имя Джастас.
Красивое имя, сильное. Джастас, Юстас. "Справедливость". Игрек надеялась, что её сын вырастет гениальным, как Робин, сильным, как Рэм, или справедливым, как Ромул. Но мальчик не был похож ни на одного из них. Он родился, чтобы улыбаться – вот в чём была разница.
С самого детства он умудрялся сочетать несочетаемое.
Сын больной матери и мертвого отца, брат мертвых сестричек и братьев, он жил в доме, населенном призраками, среди могил – и при этом его веселый игривый смех согревал душу всех в доме.
Единственный мужчина в доме, глава семьи – и рубаха-парень, душа компании, который всегда найдет время и способ пошутить.
Душа компании и любимец женщин, он вел себя как плейбой – но на самом деле как одинокий человек, отталкивающий от себя женщин. В глубине души он просто не верил, что имеет хоть один шанс на любовь.
в купальном костюме
Мог ли ты знать, что судьба улыбнется тебе? А потом, когда ты поверишь в свое счастье – ударит так больно, как только может, причем дважды?
Многим он казался странным, непонятным, чужеродным. Когда все стонали от горя, он улыбался, как будто ему все нипочем. Люди не понимали этого. Для них его веселость казалась нелепой; он был как разряженный танцор, дающий представление среди развалин.
в вечернем наряде
Тебя не любят, ты одинок, тебе некому помочь, все тебя сторонятся. Тебе все еще хочется смеяться, Джастас?
"В детстве у меня была одна странная фантазия. Когда мне было грустно или страшно, я закрывал глаза и начинал представлять себя лебедем с серыми крыльями. Крылья расправляются за спиной, я поднимаюсь в воздух и лечу, лечу, парю всё выше и выше, а всё, что было там, внизу, становится все меньше и меньше, и я забываю, откуда я прилетел, и всё забываю, и просто лечу…
Возможно, этого я всегда и хотел – просто улететь отсюда".
Икс Анхед - от голода † Рэм Анхед - от болезни † Пятница Анхед - от старости (платина) † Робин Анхед - от старости (платина) † Тефнут Анхед - от страха † Сэм Анхед - от града † Шу Анхед - съеден коровой † Зет Анхед - от старости (платина)† Ромул Анхед - от старости (платина)† Карен Анхед - от удара током † Даймон Анхед - от падения огненных шаров † Виолетта Анхед - от падения огненных шаров † Альфонсо Анхед - от падения огненных шаров † Белинда Анхед - от падения огненных шаров † Джойс Анхед - от падения огненных шаров † Джастин Анхед - от падения огненных шаров † Адамант Анхед - от утопления † Берилл Анхед - от утопления † Даймонд Анхед - от утопления † Жади Анхед - от утопления † Эмералд Анхед - от утопления † Сизар Анхед- от падения раскладной кровати † Джаспер Анхед - от мух † Силия Анхед- от спутника † Руби Анхед - от голода † Саффире Анхед - от огня † Агата Анхед - от солнечного света † Игрек Анхед - от старости (платина) †
[/size][/font]
Апокалипсис - 5б.
Дополнительно:
Богатый жених/невеста - 1б.
Писатель - 1б.
Свободные призраки - 2б.
Семейная карьера - 1б.
Вау, мне очень нравится, судя по твоему комментарию про сон, ты не придумываешь от себя, а пишешь в действительности, что происходит в игре.
Ну, скажем так, творчески переосмысливаю происходящее) Если начать из головы придумывать - это уже будет сериал.
Да, я прошу прощения, что отчетов долго не было. Но зато династия почти уже доиграна (остались снять 2 ограничения, оба зависят от животных) - а это хорошо, это значит, что она не загнется бесславно из-за проблем с системой или необходимости переустановить игру. Конечно, по свежим следам писать было бы удобнее, ну что есть то есть.
Короче, потерпите, в ближайшем времени я разрожусь-таки новым отчетом.
__________________
Последний раз редактировалось Лалэль, 22.08.2012 в 22:23.
Боже, вот это Апокалипсис! Никогда ничего подобного не читала! Просто кожей ощущаю всю эту атмосферу разрушения, невероятно. Скрины хорошие, текст очень легко читается, несмотря на то, что о таких вещах рассказывает. Ну и главный герой, конечно, поразительный. Такое ведь еще и придумать надо! Шикарношикарношикарно, очень жду следующих отчетов.
Хочу обрадовать всех поклонников проекта: С Анхедами ничего не случилось, наоборот, все в порядке, династия доиграна и завершена. Вся проблема в авторе, который никак не найдет времени, чтобы взяться за написание отчетов. Надеюсь, скоро эта проблема будет решена
l=D Я так давно не заходила в раздел династий,вспомнила про Y и X и тут же наткнулась на эту династию)Ура!Новые отчеты(т.е старые,но для меня то они новые))Наконец-то продолжение истории почитаю!
Я не считаю себя – или вернее, не считал до тех пор, пока все это началось – человеком мнительным, подверженным приступам необъяснимого страха. Наоборот, я всегда гордился тем, что в любой ситуации могу мыслить трезво. Но после того, как один из моих сыновей внезапно умер, а второй явился мне во сне безголовым подростком, я испугался. Мне казалось, что смерть объявила на нас охоту – безумная мысль, но именно так я её и сформулировал. Как я ни старался гнать прочь дурные мысли, в моей душе поселилась затаенная тревога, от которой невозможно было избавиться.
Я говорил себе, что нечего бояться сверхъестественной угрозы, когда вокруг полно угроз вполне реальных. Нас каждый день могли убить, ограбить, мы постоянно рисковали задохнуться в дыму или сгореть – ведь никакой пожарной службы в городе не было, и любое случайное возгорание, даже незначительное, могло стать причиной большого пожара. Мы с хорошей долей вероятности могли погибнуть от переохлаждения, от голода – в городе и в те времена было туго с продовольствием, могли выпить отравленной воды, заразиться инфекционными болезнями и мучительно скончаться в луже собственной блевотины. Наконец, никто не был застрахован и от лучевой болезни – ведь радиационный фон нашей местности так и не пришел в норму, и пусть мы не падали замертво, выходя из укрытия, никто не мог сказать, какую дозу облучения мы получаем ежедневно.
В таких условиях бояться смерти было просто глупо – она была повсюду. В пище, которую мы ели, в воде, которую глотали, в воздухе, которым дышали – во всем. Все, что угодно могло стать причиной конца.
С другой стороны, мне вроде бы и не о чем было волноваться. Мы жили хорошо – настолько, насколько вообще возможно хорошо жить в аду. Дети подрастали, становились на ноги. Каждый вырос особенным, не похожим на других – но все они получились красивыми, умными, целеустремленными. Зет продолжал править школой, Ромул, несмотря на физические трудности, добился своего – стал главным городским судьёй. Рэм записался в ополчение и сделал головокружительную карьеру, превратившись в красивого молодого генерала, при взгляде на которого в моем сердце просыпалась та же отцовская гордость, которая появлялась, когда я глядел на Зета.
Я достиг вершины карьеры океанолога, и Игрек, несмотря на мои протесты, занялась тем же самым, хотя вряд ли могла принести команде хоть какую-то существенную пользу. Ну да и пусть: у каждого должно быть какое-то занятие в жизни.
Ландау подросла и превратилась в юную девушку с довольно сложным характером. То упрямство, которое я заметил в ней еще при рождении, продолжало расти вместе со своей обладательницей; на учебу это влияло благотворно – потому что самовлюбленная Ландау и мысли не допускала, что может чего-то не понять или с чем-то не справиться, и получить что-то меньше, чем высший балл. Но вот отношения с родителями – это был настоящий ужас. Я человек вспыльчивый, и у всех детей бывали со мной конфликты, так что вряд ли могу быть объективным, но эта девица умудрилась довести до кипения даже такого ангела терпения, как моя жена.
Пятница, что ни день, читала ей нотации, но Ландау её не слышала и продолжала смотреть на мать, как на пустое место.
Когда мы совершенно этого не ждали, Пятница подарила мне еще двоих детишек. Мы уже стали относиться к этому с юмором и только посмеялись: мол, в земле по-прежнему ничего и не родится, зато у нас все отлично плодоносит. А если серьезно, то мы решили, что где пять, там и семь – все равно все прокормимся.
Близнецы – на этот раз мальчик и девочка – появились на свет крепенькими, здоровыми и без видимых внешних отклонений. На этот раз гены Пятницы победили мои ущербные гены, и я был этому очень рад. Для этих детишек мое генетическое уродство осталось только потенциальной возможностью – возможно, задуматься об этом придется только их внукам.
- Как мы их назовем? – спросила Пятница, с нетерпением ожидая услышать экзотические имена. Но я разочаровал её:
- На этот раз я разрешаю выбрать имя тебе. Пусть это будет сюрприз. Придумаешь, зарегистрируешь детей в мэрии, а потом расскажешь.
Моя жена – замечательный человек, может быть, лучший на Земле, но фантазия у неё совершенно не развита. Я в очередной раз убедился в этом, когда услышал придуманные ею имена. Джил и Сэм – ну что может быть банальнее?
К тому времени, как в нашем доме появились приведения, близнецы уже повзрослели, пошли в школу и почти сравнялись по росту с Ландау. Пусть они были еще малы, но Зет пообещал, что поможет младшим устроиться в Университет, и начал подготавливать их к вступительным экзаменам. Мы готовились к тому, что наши дети скоро покинут родной дом, и нам станет скучно, но мы и не представляли, что кто-то покинет его навсегда.
Началось все с того, что, как я уже сказал, в доме появились приведения. Естественно, мы быстро поняли, что это шалит неуспокоенная душа Икса.
Сначала он не делал ничего особенного – только шумел по углам, да поднимал в воздух разные вещи, например, урну со своим прахом, нашу старую детскую игрушку и так далее.
Потом он до полусмерти напугал Игрек, когда при ней забрался в ванну и начал мыться.
А затем совсем распоясался и начал приставать ко всем подряд.
Возможно, он хотел нам что-то сказать, но не знал, как это сделать.
Я быстро догадался, что означает явление сына, умершего давным-давно – кто-то из нас скоро отправится вслед за ним. Но я не мог признаться себе в том, что всерьез думаю об этом. Ведь я всегда мыслил трезво и оперировал только материальными категориями.
Я даже знал, кто будет тем несчастным – вспомните сон, о который я уже писал. И поэтому я каждый день поджидал у дверей, когда Рэм вернется домой, хватал его за запястье, измерял пульс и с тревогой вглядывался в его уставшее лицо, ища в нем малейшие признаки нездоровья. Рэм каждый раз только посмеивался: бравым молодым генералам хворать не положено. Единственное, что его мучило – это усталость.
Но однажды Рэм не засмеялся. Однажды он пришел домой смертельно бледным и с порога бросился искать аптечку. На мой встревоженный вопрос: "Что случилось, сынок?" мой заботливый сын неискренне ответил:
- Все нормально. Просто переутомился.
Но его недомогание не проходило. К вечеру Рэму стало хуже, он не выходил из туалета и весь позеленел. Мы позвонили Пятнице - она отпросилась с работы и прибежала домой с полной сумкой лекарств. Когда она накормила ими Рэма, и бедняга наконец заснул, я тихонько спросил жену:
- Что с ним такое?
- Не могу пока сказать. Какое-то кишечное расстройство.
Когда я это услышал, у меня внутри что-то заныло. Сбывалось то, чего я больше всего боялся.
Недомогание, которое сначала казалось несерьезным, за одну неделю превратило моего сына в бледную тень. В нем трудно было узнать того живого, активного мальчика, каким был мой Рэм. Пятница отчаянно гадала, как и когда он мог подхватить дизентерию, а я понимал, что все было предопределено. Все решилось давным-давно, еще до того, как я увидел тот сон.
Никто не хотел верить в худшее, но как мы ни боролись за жизнь Рэма, он угасал, как свечка. Он старался делать вид, что ничего не происходит, ходил по дому, старясь выполнять разные мелкие дела и воевал с Пятницей, которая буквально силой заставляла его лечь в постель. Не знаю, кого он хотел обмануть - себя или нас. Но на одиннадцатый день Рэм тихонько вышел на улицу, упал в снег и замер. Мы хватились его только минут через двадцать, когда он уже совсем застыл.
Потом были шумные похороны, на которых мы чувствовали себя скорее гостями, столько на них пришло незнакомых людей. Это были друзья, сослуживцы, подчиненные, знакомые моего мальчика. Его многие любили, поэтому на похороны пришел чуть ли не весь город. Все тихонько перешептывались, жалели его, удивлялись, что он умер таким молодым.
Я смотрел на него, бледного, прозрачного, лежащего в гробу, и удивлялся, насколько он не похож на моего Рэма. Кто бы мог подумать, что он погибнет такой нелепой смертью, что его победит не вражеская пуля или нож, а злая болезнь.
-Как ты? - тихонько спросила Пятница.
-Нормально, - ответил я. Я действительно начал смиряться с потерей.
Все переживали горе по-своему. Ромулу было тяжелее всего - они с Рэмом были двойняшками, и ему сильно не хватало брата. Но еще сильнее переживал Зет - он настолько привык видеть в Рэме свое отражение, что чувствовал глубокую пустоту от потери близнеца, как будто вместе с ним умерла часть Зета. Он все время ходил, глубоко задумавшись, и наконец сказал:
- Отец, я думаю, мне надо закончить дело Рэма.
-Что ты хочешь?
- Я хочу возглавить его армию.
- Разве ты справишься?
- Думаешь, это сложнее, чем строить школьников?
И как я его ни разубеждал, он твердо стоял на своем. Он оставил свою работу в министерстве образования и ушел в армию. Я не одобряю его, но втайне горжусь его решимостью.
Однако перед уходом с должности он сделал щедрый подарок Ландау, Джил и Сэму - отправил их в университет. Конечно, это странное название для полуразрушенного кампуса, где даже общежитий нет, а в аудиториях гуляет холодный ветер, но я думаю, что мои ребята справятся. Они же наши дети, значит, могут выжить в любых условиях.
Пятница переживала горе тяжелее всех, но я знал, как её утешить. И это получилось у меня так хорошо, что буквально пару ночей спустя она с возмущением спросила меня:
- Тебе что, так нравится, когда я беременна? Куда нам еще дети?
Но втайне она была очень рада, что скора снова будет нянчиться с маленьким.
На этот раз роды начались ночью. Не потому, что детям пришел срок появиться на свет, а потому, что Рэм напугал Пятницу. Да, он явился в виде призрака. Возможно, Рэм просто соскучился по нам по всем. Увидев Пятницу, он так обрадовался, что захлопал в ладоши.
Пятница не ожидала снова увидеть своего мертвого сына; от испуга у неё отошли воды и начались схватки. Все время, пока она рожала, Рэм летал вокруг и истошно орал. Всю ночь он летал по дому и орал, доводя нас и роженицу до исступления.
Когда же он наконец успокоился, Пятница произвела на свет двойняшек - снова мальчика и девочку. Поскольку они родились ночью, а их мертвый брат стал им крестным, я предложил дать детям имена, связанные с волшебством и ночью. Мне на ум пришли имена египетских богов луны и ночи - Шу и Тефнут, которые тоже были братом и сестрой. И мы их так и назвали - Шу и Тефнут. Хорошие имена, по-моему.
__________________
Последний раз редактировалось Лалэль, 08.10.2017 в 12:21.
Лалэль, о боги, эта династия...она очешуенна *___*
Даже и не знаю, что мне больше нравится - сам апокалипсис или то, как ты пишешь
Я не мастер слова, но скажу одно - я преклоняюсь перед тобой и буду ждать продолжения *-*
Апокалипсис: Династия Анхэд - Всадник без головы
Линейный вид
