Итак *тоном экскурсовода* именно в этой главе, пусть и не сразу, приходит нежно любимый мною экшен на смену чуть менее любимому мною трагическому
*нудилову переживанию...
-----------
Глава 12
В которой все наконец-то встает на свои места.
Все звуки стихли в ожидании беды
Пред алтарем Алатиэль,
И Деймос, видя рядом цель
Торопится сорвать своих побед плоды.
Группа «Эпидемия», «Магия и меч».
Пройти сквозь боль
Дождаться мне бы…
Когда стихнет дождь
Увидеть чистое небо…
Группа «Сталкер», «Чистое небо».
Я надеялась.
Когда вынырнула из мутных вод своих сновидений, услышав приглушенные голоса:
- Подумать только! Он сказал, что МЫ должны ее подготовить к церемонии! Мы что, теперь ее горничные?
- Но ведь он попросил… мы ведь не можем его ослушаться… - робкое возражение.
- Я и не подвергала это сомнению! Я лишь хочу знать – почему?!
Я надеялась, открывая глаза и еще не разбирая слов, что вот оно, спасение пришло, вот из-за чего эти две так суетятся, и друзья уже ожидают меня у ворот…
Однако по маскам непроницаемого спокойствия, которые обе невесты нацепили, как по команде, едва увидев, что я проснулась, было понятно, что эта надежда оказалась напрасной.
«Ну, это ведь не так страшно», - думала я – «Нужно всего лишь чуть-чуть потянуть время. Они же скоро прибудут, так ведь?»
- Можно набрать мне горячую ванну? – спросила я у стоящих передо мной Лиззи и Селен.
Я возликовала, дождавшись недовольного утвердительного кивка от последней – насколько я помнила, подготовка этого достижения сантехнической науки здесь дело достаточно долгое, да и я смогу лежать там, хоть пока вода не остынет. А за это время пройдет, наверное, час, а то и два! Нет ведь ничего страшного. Нужно просто подождать.
И, сидя в своей комнате у окна, беспокойно глядя на стремительно темнеющий горизонт, я надеялась, что вот-вот в коридорах послышатся стремительные, громкие шаги, непохожие на шелест подолов обитательниц замка или неслышную, таящую в себе скрытую угрозу походку его похожих на тени обитателей. «Должно быть, охрана на случай незваных гостей» - холодея, думала я о последних.
И потом, лежа в горячей воде и вдыхая некогда любимый, а теперь отвратительный мне аромат розового масла, я тоже надеялась – правда, помимо всего прочего, еще и на то, что перед триумфальным побегом успею хотя бы замотаться в полотенце. В тот момент все меня раздражало – подогретая вода казалась обжигающей, остывшая – неприятной, а просто теплая – ни рыба, ни мясо, и вообще, ерунда какая-то! Только здравый смысл, а также решение «Помирать – так с вымытой головой!» заставили меня не объявить тотчас о том, что я уже готова, дежурящим за дверью девушкам. Правда, в момент претворения в жизнь последнего решения, я надеялась уже чуть меньше – все-таки, в середине декабря скакать на лошади с намыленными волосами – удовольствие ниже среднего. Каким образом это органично сочеталось с желанием быть освобожденной – не знаю. С логикой мы в продолжительной ссоре. Однако я продолжала надеяться – на то, что Джонатан просто хорохорился или пытался меня запугать, что хорошим лошадям расстояние не помеха, что мои соратники, конечно же, уже на подъезде…
Когда же меня препроводили в свою комнату и объявили мне, что пора уже переодеваться для церемонии, последние крохи надежды начали таять. Правда, увидев все то, во что мне предстояло облачиться (причем я очень смутно понимала, в каком порядке), я несколько воспрянула духом – все-таки время у меня еще осталось. Причем мне даже не надо будет специально его тянуть.
Надо сказать, я впервые в жизни перестала считать нелепой формулировку «помочь леди одеться» - единственной деталью наряда, с которой у меня не возникло при самостоятельном подходе никаких проблем, были жемчужно-белые кружевные чулки. Всё. Вид всего остального вызвал у меня легкую панику, а все старания на меня это натянуть я восприняла как пытку и постаралась перенести стоически.
- И все-таки я не понимаю, отчего Повелитель вообще обратил на нее внимание. Ни красоты, ни грации! – недовольно заметила Селен, глядя на мои неуклюжие попытки прошагать к зеркалу – Ни даже благородного происхождения!
- Нормальное у меня происхождение! – обиделась я и мысленно поблагодарила высшие силы, что корсет мне затягивала сердобольная Лиз – исполняй эту деликатную операцию Селен, я бы не дожила до церемонии.
- Неужели? И кто же, позволь спросить, твои родители? – иронично спросила женщина.
- Ну… мама – главбух, папа лекции на физмате читает… - задумалась я, удовлетворенно отмечая, что теперь, кажется, немного приноровилась и хотя бы могу ходить в этом платье без посторонней помощи и риска упасть и уже не подняться. Оно было, вопреки моим ожиданиям, белым – нет, не подвенечным, просто красивым платьем из белого шелка.
- Что ж, профессорская дочка – это все же лучше, чем бесталанная актриска. – язвительно ответила Селен, глядя на помертвевшую светловолосую девушку.
- Да я… да я… - задохнулась от возмущения она – Да мне не уставали расточать комплименты все театральные критики, и…
- А мне – все блистательные кавалеры. – пожала плечами женщина – Когда-то я была самой желанной гостьей на всех балах и приемах. Веселье, шампанское и лесть текли рекой… я любила эту жизнь – а жизнь любила меня. Впрочем, это продолжалось не слишком долго…
- А что случилось? – полюбопытствовала я, краем глаза поглядывая на собственное отражение.
Селен пренебрежительно дернула плечом.
- Один отвергнутый поклонник, глупый юнец, вообразил себя героем театральной трагедии, - еще один уничижительный взгляд в сторону Лиз – и решил, что его бездыханное тело на пороге нашего дома добавит ему моей благосклонности. Однако цианид – не лучшее средство, чтобы произвести впечатление на даму, и вместо того, чтобы заставить меня понять, какая же я все-таки жестокая и бессердечная, раскаяться в том, что я не замечала этого юношу, и смиренно лить слезы в своей комнате, я была вынуждена думать о проблемах куда более насущных. Это ведь был такой неслыханный скандал! Моя мать трижды лишилась чувств, пока ей рассказывали всю эту историю. По моему – точнее, нашему! – положению в обществе впору было устраивать отпевание. В конце концов, каким бы кошмаром ни была реальность, со сплетнями, ходившими даже в высших кругах, она не шла ни в какое сравнение. И, чтобы восстановить мое доброе имя, моя тихая, благонравная мать не придумала ничего лучше, чем поскорее выдать меня замуж за какого-то весьма смутно знакомого мне «приличного молодого человека» и услать новоиспеченную чету в далекую глушь. Единственными способами проведения досуга, ожидавшими там новобрачную, были рисование акварелью, музицирование, чтение книг по домоводству и прогулки возле живописного озера. Самым же веселым развлечением было посещение ежегодной благотворительной ярмарки… Десять лет, десять лет провела я в этой ссылке! Десять лет скуки, томления и бесконечного раздражения, если не сказать – ненависти ко всему окружающему меня в эти кошмарные годы. К этой нарочито спокойной пасторали, буколическим картинкам благообразных деревенек, глупым селянкам, глядящим, разинув рот, на мои наряды во время прогулок по этим деревенькам, к матери, уславшей меня туда, как будто я преступница, к постылому супругу… впрочем, надо сказать, что он, кажется, действительно любил меня. Он всегда относился ко мне с нежной заботой, которая порой смешила меня, а порой – злила, и за все годы, что мы провели вместе, ни разу даже не повысил на меня голос. Когда же мать наконец-то милостиво разрешила мне вернуться в столь любимую мною столицу – и, кажется, полагала, что я должна целовать ей за это ноги! – я почувствовала себя чахоточной больной, чудом излечившейся. И снова пошли приглашения, танцы, приемы, комплименты, поездки в любимую оперу… в это блаженное, как мне казалось, время я и встретила Дамиана. Да – это была любовь, и это была страсть – та самая, о которой пишут в сентиментальных романах, что так любила читать моя глупая младшая сестрица. Мой супруг вскоре чрезвычайно удачно для меня покинул этот мир. Несчастный случай на охоте. И каково же было изумление и ужас моих родных, когда я, вместо того, чтобы надеть черное платье, вуаль до колен и тихо предаваться скорби, укатила неизвестно куда с подозрительным субъектом, махнув оторопевшим знакомым рукой из окна кареты! Рукой в белой перчатке, кстати… - Селен коротко рассмеялась.
Я рассеянно кивнула и нервно взглянула на дверь. Ну она же вот-вот откроется! Вот-вот, сейчас… сейчас… и, конечно же, я – все в белом и благоухающая розами – тотчас брошусь на шею своему Даниэлю, ласково вопя «Не прошло и полгода, где тебя носило?!»… ну хорошо, не буду я ничего ласково вопить, так и быть, не буду… и сбивать его с ног не буду… только пусть, пусть эта чертова дверь наконец откроется, пусть я его увижу, пусть я пойму, что – все, кошмар закончился, и теперь все будет совсем-совсем хорошо…
Дверь оставалась закрытой. И эхо чужих тихих шагов, обладателя которых я так и не узнала, давным-давно смолкло в коридоре.
Потом Селен, повторяя, как мантру, слова о своем страшном унижении, долго пыталась преобразовать мои «три волосины в шесть рядов» в роскошные локоны. Справедливости ради надо сказать, что, учитывая качество рабочего материала, получалось у нее это неплохо. Знаете, это было так странно – чувствовать чьи-то прикосновения, слышать голоса, и при этом видеть в зеркале одно-единственное отражение – свое. Странно и… жутко.
- Она почти готова. – почему-то дрожащим голосом объявила Лиззи, возлагая на мою голову жемчужную диадему. Со стороны это выглядело так, как будто прекрасное украшение само спланировало мне на волосы.
Я оглядела себя в зеркале. Белое платье с какими-то невообразимыми оборочками, длинные белые перчатки до локтя. Белая диадема на черных волосах, и… абсолютно белая кожа.
Прекрасно наряженная кукла. Отшлифованный, выпестованный манекен. Хоть сейчас – на витрину магазина… одно только затруднение – невесты же должны блистать счастливыми улыбками? А на лице этой куклы в белом платье такой почему-то нет…
Или, может быть, ледяная богиня Хель, покинувшая на миг свой застывший в вечности чертог.
Белый – цвет смерти, не так ли?
- Пойдем. – Селен рывком подняла меня со стула – Тебе пора.
- А… а может, потом? Мне тут еще надо посидеть, подумать… - робко предложила я.
Красноречивый взгляд брюнетки был мне ответом.
- Вставай. Повелитель не любит ждать.
- Но… но…
- Пора!
Обе невесты буквально выволокли меня за дверь и, поддерживая под руки, повели по коридорам. Лиз держала меня бережно, Селен – сильно, до боли, но это никак не влияло на один факт – хватка обеих была железной.
«Ну… ну, это же не взаправду, так ведь? Это же просто сон, кошмар, мне все привиделось, меня же не свяжут навсегда этими их узами с Дамианом Хэлкаром? А если и не сон, то все равно, со мной ведь не случится ничего плохого? Ну, не может же случиться!»
Я беспомощно оглядывалась по сторонам, надеясь поймать хоть чей-нибудь взгляд. Напрасно…
… Свечи. Десятки, сотни свечей – на полу, на стенах, вокруг каменного алтаря, вызывающего мысли скорее о кровавых жертвоприношениях в древних храмах, чем о долгом и счастливом браке. Свечи были, за исключением упомянутого алтаря, единственной мебелью в этом практически пустом, кажущимся заброшенном и только сейчас спешно приведенном в порядок зале.
Должно быть, из маленькой бойницы над алтарем должен был литься лунный свет на лица «новобрачных» – но сейчас луна была скрыта густыми тучами.
Он уже ждал меня – стоял, скрестив руки на груди, возле алтаря, глядя на меня со все той же смесью любопытства и ожидания. Блики от бесконечных свечей были единственным, что освещало его лицо – прекрасное мертвое лицо. Маска из белого мрамора, которой можно любоваться, но которую нельзя любить.
Меня подвели к нему – мягко, бережно, но одна-единственная попытка вырваться показала, что пытаться преодолеть это кажущееся слабым сопротивление просто бесполезно.
«Все… совсем как в том стихотворении, как же оно называется… - «Окончен путь, исполнен срок»… что-то там про уголок… да, «в минуту мы у места – приехали, невеста!». Вот и мы, кажется… приехали. Точнее, я».
Знаменитую поэму Бюргера я когда-то давно учила еще в школе, и учитывая, что выдана она была нам после нескольких месяцев «солнца русской поэзии», перемежающегося с «зеркалом русской же революции», баллада показалась мне просто верхом романтизма. А как же! Нежная дева, таинственный инфернальный возлюбленный, вороной красноглазый конь… или он не был вороным и красноглазым? Но, даже если и так, мое бойкое девичье воображение живо дорисовало тогда все эти детали. И, почему-то благополучно пропустив мимо ушей (точнее, мимо глаз) то ценное упоминание, что любимый героини был живым скелетом с соответствующей степенью привлекательности, я всегда представляла его неизменным красавцем, единственным недостатком которого была бледность и пресловутая инфернальность. И даже не раз воображала себе, как прискачет однажды лунной ночью такой вот всадник к крыльцу нашей дачи в Малиновках, и выбегу я ему навстречу вся такая красивая, в длинной и белой ночной сорочке (невзирая на то, что я отродясь спала в пижаме-шортиках), и он улыбнется мне, протянет руку, подхватит на седло, как эту Ленору, и увезет куда-нибудь далеко-далеко, где не нужно будет мыть посуду после ужина и зубрить ненавистную химию. Порой у ночного гостя в моих мечтах было лицо таинственного героя моих снов…
«Ну что, сбылась мечта… романтичной девушки? Что-то я все время забывала тогда, как окончилась эта поэма! А я ведь… я ведь Лена. До Леноры всего две буквы осталось…».
Обе невесты уже «удобно» расположились на полу рядом с нами (кажется, устилать этот зал обычными для замка толстыми коврами ради одной церемонии никто не удосужился).
Дамиан взял меня за руки.
- Я, Дамиан Хэлкар из рода Детей Ночи - медленно заговорил он каким-то жутким, неестественным, потусторонним голосом – перед лицом Предвечной Матери-Ночи объявляю своей нареченной Эллен из рода Смертных. Клянусь разделить с ней бессмертие и вечную жажду. Клянусь разделить с ней блаженство и проклятие. Клянусь быть с ней, пока Вечная Тьма не поглотит этот мир.
Я знала, что последнее условие на деле соблюдалось крайне редко, но все равно меня передернуло. Весело, однако. Оптимистично. Если у этой публики такие брачные клятвы, то боюсь представить, какие у них надгробные речи…
- Согласна ли ты на это, Эллен из рода Смертных?
- Вообще-то нет. – честно ответила я.
- Не обращай внимания, это просто формальность. – махнул рукой Дамиан, разрушив все мои надежды.
Не сразу я почувствовала, как кто-то дергает меня за рукав.
- Что?
- Повторяй. – прошептала Лиззи.
- Что повторять?
- «Я, Эллен из рода Смертных, объявляю себя нареченной…»
- Но я не хочу!
- Эллен, это ритуал!
- А это – личностная свобода! – я впервые удачно ввернула случайно услышанное по телевизору, но, вне всякого сомнения, очень умное слово.
- Что? – захлопала глазками белокурая скандинавка.
Ее товарка по несчастью тем временем нашла куда более эффективный способ убеждения, испробованный многими поколениями родителей двоечников – а именно, схватила меня за ухо. Но новаторство, которое она привнесла в классический метод, заключалось в том, что клыки «экзекуторши» в этот момент находились в опасной близости от шеи «наказуемой»…
- Повторяй быстро. – прошипела она.
- Селен. – негромко, безо всякой злости или угрозы в голосе произнес Дамиан – но вампирша отчего-то сразу притихла и отползла от меня на безопасное расстояние.
Я бросила быстрый взгляд на обеих невест – они казались расслабленными, как зрители, наблюдающие интересный спектакль, но на деле – и вблизи это было хорошо видно – обе были напряжены до предела, готовые в любой момент сцепиться с тем, кто посмеет помешать торжественной церемонии. Или попытается ее сорвать…
- Я, Эллен из рода Смертных, - дрожащим голосом начала я – объявляю… объявляю себя нареченной…
- … Дамиана Хэлкара из рода Детей Ночи. – подсказала шепотом Лиз.
- … Дамиана Хэлкара из рода Детей Ночи.
- Клянусь разделить с ним бессмертие и вечную жажду... – продолжала светловолосая суфлерша.
- Клянусь… разделить… с ним… слушайте, что за бред?!
Судя по изумленным лицам всех троих, их общей первой мыслью было «А такое в клятве не значилось!».
- Что за фарс?! Вы все прекрасно знаете, что я его не люблю, и что это не изменится и за вечность!
Мне показалось, что я услышала произнесенное тихо, но очень отчетливо: «Ничего, я подожду».
- Эллен! Но… но это ведь обряд! Так принято! – с совсем уж несчастным видом воскликнула Лиззи.
- Я говорила вам, Повелитель, что с этой девчонкой вас не ждет ничего хорошего! – ввернула Селен. Кто, как говорится, о чем…
- А вот не скажу! Не скажу, и все! – довольно воскликнула я, вдохновленная напавшей на меня вредностью.
- Значит, не скажешь? – тон вампира был очень мягок. Почти ласков. Так ласков, что любому человеку, особенно находящемуся от носферату в непосредственной близости, он мог отбить всякую охоту не только к возражениям, но и к любым телодвижениям, словам и мыслям, на которые не получено письменного разрешения от Дамиана.
- Не скажу. – куда менее решительно повторила я.
- Не скажешь? – лицо Хэлкара прямо-таки излучало обаяние. Как и нежная улыбка, как бы ненароком приоткрывающая длинные клыки.
- Не… ска…жу! – у меня дрожал голос и стучали зубы потому, что в зале было холодно, а вовсе не от страха!
- Кажется, ты решила повторить свою ошибку? Ты упряма.
- Ага. – согласилась я, прикидывая расстояние до двери. Впрочем, стоило мне сделать всего один шажочек в ее сторону, как обе вампирши вскочили, будто по команде.
- Это надо исправлять. – почти мурлыкнул Дамиан и внезапно рывком притянул меня к себе. – Я не хотел бы причинять тебе вред, но… от небольшой потери крови еще никто не умирал, так ведь? – его губы коснулись моей шеи.
- Ты не посмеешь… - прошептала я, холодея. Сомнений не было - посмеет. Вред – это когда его ненаглядную смеет обижать кто-то другой. Когда он сам – это воспитательный процесс.
- Неужели? – резкая, обжигающая боль последовала за этим риторическим вопросом. Я вскрикнула и обмякла в руках Хэлкара. Наверное, со стороны это смотрелось мило и трогательно – прекрасная невеста, сомлевшая в объятиях возлюбленного…
Когда же мир перестал качаться у меня перед глазами, я машинально приложила руку к предполагаемой ране и… недоуменно взглянула на одну-единственную каплю крови, сползающую теперь по ладони.
- Это всего лишь царапина. След мимолетного прикосновения. Я решил, что пока с тебя достаточно. – улыбнулся Дамиан и со значением повторил – Пока. Так что же, ты по-прежнему желаешь испытывать судьбу?
Несмотря на то, что опасность вроде бы миновала, перед моими глазами до сих пор стоял туман, а по телу расползлась отвратительная слабость. Голова все еще кружилась.
- Клянусь разделить с ним бессмертие и вечную жажду. – обреченно повторила я.
- Клянусь разделить с ним блаженство и проклятие.
- Клянусь разделить с ним блаженство и проклятие… - я не сразу сообразила, что за странная дымка застилает мне глаза, и лишь потом поняла, что это слезы.
- Клянусь быть с ним, пока Вечная Тьма не поглотит этот мир. – закончила Лайзе.
- Клянусь… быть… с ним… - мой голос становился все тише. Все, что угодно… только не договаривать эту фразу… только не договаривать… пусть, пусть случится хоть что-то, что нарушит эту проклятую тишину!
Все усиливающийся дождь шумит за стенами замка. Но он – где-то там, далеко, в ином мире. А здесь – глухая, плотная тишина, сквозь которую прорывается только тихий треск свечей.
Прошу, скажите хоть что-нибудь. Пусть хоть гром загремит. Пусть хоть окно в другой комнате разобьется…
- Пропустите! Пропустите, кому сказала! Ну и что, что без приглашения? Это у нас национальная традиция такая! Я говорю, пропустите, а то хуже будет! И-ээх!
Дверь распахнулась с оглушительным ударом в лучших традициях старых вестернов, однако вместо Буффало Билла или мексиканской красавицы в зал влетела худощавая светловолосая девчушка. Она выглядела бы даже забавно, если бы не зажатый в ее руке массивный пистолет.
- Так, это что вы тут за частный филиал ЗАГСа устроили? – воинственно вопросила Катя, и, взглянув на кинувшихся к ней вампирш, добавила – А это твои Зухра и Гюльчатай? Приятно познакомиться! Или ты Гюльчатай, а ты – Зухра? Лена, да что ты стоишь!
Последняя фраза была обращена, естественно, ко мне, и произнесена была на русском. Я опомнилась и, подхватив юбки, бросилась бежать, чудом проскользнув между девушками. Мысленно я благодарила небеса за то, что здесь еще не воцарилась мода на головокружительные каблуки толщиной с иголку – иначе я бы была перехвачена еще на подступах к двери.
- Лен, не волнуйся за меня! Беги, я их задержу! – донесся до меня Катин крик, и я, кивнув на бегу, не смея оборачиваться, кинулась в зев длинных коридоров.
Там царил хаос – замок, еще совсем недавно погруженный в торжественное безмолвие, словно вдруг ожил в одночасье, и заполнился гвалтом, криками, не понятной никакому стороннему наблюдателю беготней и суетой. Я мчалась, не разбирая дороги, охваченная страхом и растерянностью, страстно желая, чтобы мне не попался на пути какой-нибудь клыкастый секьюрити или, того хуже, сам хозяин замка с верными соратницами – кто знает, надолго ли у Кати получилось их задержать?! При мысли о том, какой ценой она могла это сделать, мне захотелось повернуть назад. Шум, вопли, скрежет и ор, нечеловеческое рычание и боевые кличи, вскрики боли и радостный призыв побеждающего в неведомом мне поединке – все сливалось в единую кошмарную симфонию, симфонию хаоса и смерти, доносящуюся, казалось, откуда-то совсем рядом. Впрочем, почему – казалось?
- Эллен! – нет, это не был ликующий крик – темноволосая женщина, стоявшая посреди коридора, окруженная трупами трех защитников угрюмого замка, была слишком измождена тяжелым поединком – притом наверняка не первым - уворотами, финтами, необходимостью наносить быстрые, колющие удары и проявлять прямо-таки нечеловеческую гибкость и ловкость – ведь ее противники и не были людьми. Но все-таки радость и облегчение явственно слышались в ее голосе. – Где Кейти? Эта безответственная девчонка вырвалась и убежала от меня со словами, что она сама все сделает!
- Она… она там. – я беспомощно махнула рукой в сторону пройденного пути, поняв, что при всем желании не смогу показать Сильви дорогу в тот мрачный зал. И червячок сомнения в моем сердце шептал мне, что уже и незачем… - Она спасла меня! Еще секунда, и…
- Значит, сама она все сделает. Сама справится с Высшим и двумя его адептками! Супергероиня наша, Баффи-Истребительница вампиров made in Rostov-na-Donu! – все разорялась Странница.
- Вы… так вы действительно слушали тогда мои рассказы о наших фильмах?! – я посмотрела на воительницу чуть ли не с трепетом. Умилилась бы наверняка, если б не время!
- Так, Эллен, я вот что тебе скажу – если Кейти останется жива - я ее убью.
- Да она же сейчас там, с его невестами! Надо спасать!
- Зачем? Его невесты – пусть он их и спасает. – недоуменно взглянула на меня Сильви.
Я, взглянув на нее в первый раз, не сразу поняла, что же меня сбивало с толку в ее облике, казалось каким-то ненормальным, непривычным, выбивающемся из ряда…
Ранения? Да нет, вроде бы это нормально.
Окровавленный кинжал в руке? И вовсе естественно.
И только потом меня как громом поразило – джинсы! Сильви была одета не в местный «костюм велосипедистки», не в мужской наряд для верховой езды, а в джинсы – самые обычные черные джинсы и серый свитерок. Женщина, кажется, заметила мой ошарашенный взгляд и занервничала:
- Да, а что? Мы с Кейт поспорили, еще вчера. Выигрыш она мне отдаст завтра. И, как бы я ни верила в ее несомненные способности в рекордные сроки доводить людей до скорбного дома, боюсь, с Высшим это может не пройти. Так что если я не поспешу этой ходячей катастрофе на выручку, то останусь без чудесного зеленого шарфика, который зря пылится у нее в шкафу!
- Сильви, постой! А где… где остальные наши?
- Даниэль? - понимающе хихикнула Странница – Эллен, не красней – у тебя все на лице написано. По правде говоря, я не знаю – мы разделились, когда отправились на твои поиски – здесь немудрено было бы всем вместе заблудиться. Но, скорее всего, он, как и остальные, отвлекает слуг Хэлкара от тебя – иначе тебя задержали бы у первого же поворота. Торопись, я не знаю, сколько мы сможем их сдерживать! Их, правда, не так-то много, но может случиться всякое…
- А как вы вообще сюда так быстро добрались? Я слышала, сюда надо ехать день или дольше на хороших лошадях…
- А кто тебе, собственно говоря, сказал, что мы приехали на лошадях? – улыбнулась Сильви.
Я не сразу поняла, что она имеет в виду. Догадки показались мне безумными и попросту невозможными, но я все-таки неуверенно спросила:
- Кейти разрешила…
- Разрешила?! Да она нас буквально заставила! Надо было слышать, какие проклятья она пророчила тем, кто немедленно не сядет на эту чертову… «Ямаду»? Греческие пифии бы запунцовели от зависти… вторая половина проклятий, правда, досталась создателям этой… адской машины – они не предусмотрели возможное количество ездоков. Мы теснились, как бедные жильцы в съемных комнатах, и все равно пришлось ездить по три захода! Я думала, мы лагерь в здешних лесах успеем разбить…
- А разве это не опасно? Вас ведь могли увидеть – да и увидели, наверное… а секретность и все такое?
- О да, конечно, о секретности и только о ней думал Даниэль, когда узнал, что его любимую собираются насильно превратить в нежить. – хмыкнула Странница и тут же опомнилась – Послушай, что мы стоим? Беги скорее… хотя, подожди… - женщина закусила губу, и, колеблясь, протянула мне свой кинжал – Возьми. На… всякий случай. Путь может оказаться долог…
- Эти не станут на меня нападать, я же в наряде невесты их хозяина.
- Нападать, может, и не станут. А вот препроводить обратно к хозяину смогут запросто. Возьми.
Я хотела сказать еще что-то, но промолчала и осторожно взяла зловеще поблескивающий кинжал.
Знаете, это было странное ощущение. Как будто всю свою жизнь – да, именно жизнь – от поблескивающих серебряных искорок во мраке недр земли и до встречи с покрытой изящной гравировкой рукоятью он только и ждал, чтобы мягко лечь в мою руку, под которую, казалось, и был сделан. Лечь – и радостно воссиять в неверном свете свечей, с нетерпением ожидая нового поединка.
Мой невольный восхищенный взгляд, кажется, не укрылся от глаз Сильви.
- Бери. – улыбнулась она – Я как-нибудь обойдусь пистолетами. Надо идти - мне еще нужно найти Кейт.
- Думаешь, получится?
- Да, думаю. Знаешь, Эллен, - женщина внимательно посмотрела на меня – она, конечно, безответственная, легкомысленная, совершенно меня не слушает, у нее в голове ветер, а в руках все горит в буквальном смысле. Иногда мне кажется, что я сама ее убить готова. Но если эти… твари хоть что-то с ней сделали – я разнесу это упыриное гнездо по камешку. И не пожалею памятника архитектуры. А теперь – беги!
Сильви развернулась, не дождавшись моего ответа, и помчалась туда, откуда я только что пришла. Я, недолго думая, побежала в противоположную сторону.
Кто бы мог подумать, что так случится?
Что эта компания неизвестно как ухитрится поспеть вовремя, буквально в последний момент, как в дешевых романах? Что этот чертов Вейн или не менее чертова Дестлер поднимут на уши весь Орден, даже выдернут из «бессрочного отпуска» тех, кто ушел на покой после безумных сражений «темных времен? Что эта безумная девчонка в нелепой одежде все-таки даст его Эллен возможность сбежать?!
Первые минуты он напряженно ждал, когда же подойдет подкрепление – в конце концов, не могла же эта ненормальная отправиться биться с ним в одиночку?! Тем более, что она бы тогда была убита еще на подходе… значит, с ней прибыли и другие Странники. Однако помощь светловолосой девице все не приходила, и Хэлкар, решив, что его «невесты» и сами справятся с ней, помчался решать вопрос куда более важный – что, в конце концов, черт побери, происходит?! Ответ его отнюдь не удовлетворил – Эллен все-таки удалось улизнуть, причем куда именно, оставалось неясным – на пути к главному входу (точнее, для нее – выходу) девушки не было. Значит, она отправилась другой дорогой. Но куда и, главное, зачем?!
Однако это было еще не страшно – в конце концов, он не сомневался, что незамеченной ей не пробраться, кто-нибудь обязательно сможет ее перехватить. Хуже, гораздо хуже было другое…
Дамиан Хэлкар никогда не опасался всерьез такого нападения – в конце концов, не в средние века живем – разве что после той достопамятной битвы существовала возможность, что кто-то из Ордена решит отомстить за Эллис и… и… кто там еще погиб тогда? Он не запомнил имен. Однако Странникам было в те дни не до того, так что угроза миновала. И те, кто теперь долженствовал охранять его покой, не были особо многочисленны. И сейчас становились все менее и менее многочисленны…
Происходящее напоминало кошмарный сон – кровь на дорогих коврах и старинных гобеленах, трупы или бьющиеся в последней агонии умирающие, судорожно цепляющиеся за подол его плаща. Лица некоторых были искажены ужасом – а ведь он знал - очень мало что было способно их напугать…
- Это смерть, смерть – лихорадочно шептал, захлебываясь, обманчиво юный светловолосый паренек, вцепившийся мертвой хваткой подсвечник на стене, чтобы не сползти по ней окончательно – Мы не можем, не можем…
И Дамиан был согласен с ним всем своим небьющимся сердцем. По некоторым коридорам уходили вдаль, как путеводная ниточка из сказки, сплетавшиеся в жутковатый узор капли крови. Она не могла принадлежать раненым вампирам – никого из них не оставляли в состоянии, годном для ходьбы, немногие могли даже стоять на ногах в последние секунды жизни. Значит, это была кровь Странников… Глядя на некоторые следы, Дамиан понимал, что с такими ранениями даже ему наверняка пришлось бы худо. А эти шли – упрямо шли, ослепленные гневом и болью, торжеством и желанием отомстить. За все. За разрушенные жизни и распавшееся братство, за чудовищные потери и пролитые слезы. Если бы Хэлкар не убедился когда-то сам, что глупые слухи об абсолютном бессмертии Странников – это всего лишь глупые слухи, то сегодня он бы в них поверил.
Один раз мимо него пронеслась какая-то охотница – высокая черноволосая женщина со страшным и прекрасным лицом богини Морриган, вершащей свое кровавое возмездие. Она, к изумлению Дамиана, не просто не попыталась на него напасть, но даже не остановилась – лишь походя, будто бы для порядка, выпустила пулю, чиркнувшую по его плечу, и побежала дальше, как будто у нее было несравненно более важное дело, чем битва с врагом. Однако он успел за эту долю секунды увидеть ее глаза – пылающие холодной яростью глаза убийцы, один взгляд которых заставил его на миг отступить.
Это было начало конца – Хэлкар понял это с необыкновенной ясностью. Все реже доносились до него крики умирающих, все чаще – возгласы победы. То, что он до сих пор не попался на глаза ни одному врагу, можно было объяснить удачей и ничем иным – разве что еще тем, что Странники сейчас были заняты другим – заканчивали расправляться с противниками или искали свою подругу. Но так ведь не могло продолжаться долго…
И еще он отчетливо понимал другое – так ему Эллен не найти. Даже если Лиззи и Селен уже разобрались с той блондинкой и теперь спешат на поиски своей же соперницы, забыв предварительно переругаться (что само по себе маловероятно), пока они оббегут весь замок, беглянки уже и след простынет. А раз таким путем ее не достать, то придется применить иной способ…
«Ваш знаменитый гипноз»… с каким пренебрежением она сказала это ему когда-то! Дьявол, как же не хотелось этого делать… как же не хотелось видеть пустой, покорный, ничего не выражающий взгляд его восхитительно строптивой и темпераментной Эллен – пусть и недолго! Однако она не оставляла ему выбора. Раз он не может настигнуть ее – она сама должна к нему прийти. Сейчас это будет сделать не слишком сложно – Эллен от него недалеко, и к тому же, пусть он и не связал ее с собой нерушимыми узами бессмертия, которые бы во стократ упростили задачу, но успел почувствовать вкус ее крови, пусть и самую малость… легкий, сладковатый, как игристое вино, пьянящий своим великолепным ароматом безудержной юной жизни… так, лучше перестать думать об этом. Опасная это вещь – жажда крови собственной возлюбленной. Чертовски опасная. Впрочем… ему ведь не привыкать к опасностям, верно? Дамиан Хэлкар усмехнулся собственным мыслям. Это ведь и не жажда, на самом деле. Скорее – что-то, похожее на своеобразное влечение. Невероятно сильное влечение. А почему бы и нет? Будем надеяться, что позже, в порыве страсти она не заметит легкой боли. Разве это так много: одна-единственная капелька крови на алебастрово-белой шее? Впрочем… если Эллен и сочтет это слишком многим… неужели это ему помешает?
Но это все будет потом. Потом, когда за ними закроется тяжелая дубовая дверь ее комнаты (и странный обычай нести невесту на руках будет в их случае иметь еще и чисто практическое значение – не стоит ее ножкам касаться багряных луж на полу и коврах). А мысли о рассыпавшихся по плечам, освобожденных от чопорной прически темных волосах Эллен, ее сияюще-медовой в свете свечей коже и припухших от поцелуев губах хоть и были без сомнения приятны, но помочь ему никак не могли. А вопреки мнению обывателей, передающих друг другу суеверным шепотом жутковатые истории о таинственных Детях Ночи (этих объектах вечного явного ужаса и вечной плохо скрываемой зависти!), их «знаменитый зов» отнимал немало сил и требовал столь же немалой сосредоточенности. Тем более в отношении особы, чью волю подавить, пусть и ненадолго, было не так-то просто. И уж точно невозможно было сделать это посреди свиста пуль, под возгласы приближающихся врагов, хлюпая по лужам крови, чей запах дурманил голову и вытеснял все мысли. Нет, надо было хоть ненадолго вырваться из этого дикого хаоса. Но куда и как? Рассудок уже подсказывал ответ, однако принимать его совершенно не хотелось…
Крыша. Это место словно преследует его. Проклятое место, с того далекого дня он предпочитал бывать там как можно реже… однако выбора не было. Выход на крышу был так близко, это было так удобно, и аромат дождя мог легко перебить запах крови…
Выбора не было.
Как ни странно, он не встретил никого на своем пути – возможно, сказалось гораздо лучшее, чем у Странников, знание закоулков родного замка, а возможно – то, что бой уже начал затихать. Вырвавшись на крышу, задыхаясь, Дамиан взглянул вверх – туда, где ночную тьму прорезали стремительные, блестящие стрелы дождя – и прикрыл глаза.
Внезапно позади раздался чей-то спокойный голос:
- Далеко собрался, Хэлкар?
Сильви была права – слуги Дамиана действительно попадались мне неоднократно. Правда, в живом виде – ни разу, а в ином состоянии им не было дела до сбежавшей невесты. На самом деле, меня куда больше беспокоило другое – смогу ли я отсюда выбраться даже без помех со стороны обитателей замка. Я шла, исполненная национальной надежды на «авось», а также на то, что изредка попадавшиеся мне винтовые лестницы выведут меня на первый этаж, а не в подземелья. В противном случае я рисковала застрять тут на пару дней, питаясь подножным кормом, блуждая в потемках и пугая оставшихся в живых местных обитателей старинной походной песней «По реке плывет кирпич, деревянный, как утюг – ну и пусть себе плывет! Может, там у них гнездо?».
- Куда ты собралась, Эллен? – я отшатнулась, увидев появившуюся передо мной будто бы из ниоткуда (хотя на самом деле, конечно же, всего лишь из-за поворота) женщину – Далеко ли?
Я невольно вздрогнула – некогда красивая невеста Дамиана сейчас была действительно похожа на упырицу из сказки – поалевшие глаза зловеще сверкают от страшного предвкушения, пухлые губы блестят от крови, которая тонкой струйкой бежит с уголка по мертвенно-бледной коже. У меня бешено заколотилось сердце при мысли о том, чья это могла быть кровь.
Дамиан резко обернулся – позади него стоял, тяжело дыша и сжимая пистолет, его «давний знакомый» - Даниэль Вейн. «Опять он!» - раскаленным железом обожгла голову короткая мысль.
- Что, пришел мстить? Никак не можешь успокоиться? А как же твое хваленое благородство, Вейн? – нарочито легко рассмеялся вампир – Впрочем… о чем я говорю, какое благородство, какая месть? Тобой ведь двигало и движет то же самое, что и мной, хоть и ты и боишься это признать – а именно ревность. Да-да, самая обыкновенная ревность. Ты ведь с ума сходишь при мысли о том, что я мог хотя бы прикоснуться к твоей Эллен, не так ли? И тогда, в тот раз… я ведь долго любил Эллис, очень долго. И кто знает, что могло произойти за то время? Не вспыхнула ли в ней взаимность, не навещала ли она меня украдкой? Такие сомнения ведь не раз одолевали тебя, бесстрастный охотник на нежить? Подобные мысли часто не давали тебе спать по ночам, легендарный Даниэль Вейн?
- Это ложь! – голос Даниэля предательски дрогнул – Я... я бы никогда… впрочем, неважно. Ты говоришь, что долго любил Эллис, Хэлкар? Ты знаешь, я тоже – долго. С той секунды, когда молодой послушник из мира, где тебя бы сожгли на костре без лишних разговоров, держал в казавшихся тогда невероятно смелыми объятиях растрепанную рыжеволосую девушку, не понимающую, как она оказалась в каком-то незнакомом и странном месте. Она была растеряна и напугана, она просила у меня помощи и защиты… у меня! Я был не менее потерян, чем она, я был слаб и… чего греха таить, боялся. Тех существ, с которыми впоследствии мне пришлось столкнуться, я тогда видел только на весьма далеких от правды гравюрах в монастырских книгах – и, по правде говоря, меня не вдохновляла мысль встречаться с такими тварями лицом к… морде. Эллис уже открыла свой дар к тому времени – в тот мир она попала случайно, измученная долгим множественным переходом, не имея никакой цели, просто убегая от чего-то. Дар она уже открыла, но еще не слишком хорошо умела им пользоваться… свои путешествия Эллис тогда совершала просто ради забавы, из любопытства – пока не наткнулась в какой-то очередной параллельной реальности на восставших мертвецов, пирующих над полуразложившимся телом. Тогда-то она, со своей юношеской горячностью, которую сохранила на всю жизнь, и решила, что просто обязана, раз уж ее мир от подобных существ избавлен, нести великую миссию и защищать от жутких тварей жителей других. Она очень слабо себе представляла, как держать в руках оружие тяжелее теннисной ракетки, но зато была исполнена решимости. А я… я не до конца ей доверял. Я метался между привитыми с детства убеждениями и непонятно почему возникшим страстным желанием поверить в этот дикий рассказ. Я колебался, не зная, смогу ли оставить свой дом и свое призвание, тогда казавшееся единственно верным. В конце концов, я просто боялся… и все-таки я последовал за ней. Все-таки последовал.
- Я понимаю тебя. Ты не первый, кому вскружил голову аромат полыни. - тихо усмехнулся Хэлкар – И не последний. Далеко не последний…
- Сколько лет прошло! Мы были так захвачены новым делом… и друг другом. Как восторженные дети, у которых появилась общая тайна. Искали таких, как мы, строили грандиозные планы, радужные видения будущего, казавшиеся такими реальными, представали перед нами… мы пребывали в полной и абсолютной уверенности, что, несмотря ни на что, будем счастливы, что все точно будет хорошо. Действительно, как дети… Многие годы спустя, наше дело из захватывающего прожекта стало едва ли не рутиной, но мы с ней, кажется, так навсегда и остались влюбленными подростками, которые не желают думать о будущих трудностях и несчастьях, а просто наслаждаются сегодняшним днем – несмотря на то, что по меркам своего родного мира я тогда был уже человеком очень и очень зрелым, да и Эллис трудно было назвать девочкой. Мы были счастливы, Хэлкар… зачем, зачем ты влез в нашу жизнь со своей «неразделенной страстью, кровавой местью»? Зачем ты отнял ее у меня?! У всех нас отнял… - голос Даниэля на миг сорвался – А теперь ты снова хочешь сделать то же самое. Но на этот раз я тебе не позволю! – ослепленный яростью, он рывком поднял пистолет и нажал на курок.
Дамиан демонстративно поднял руку с открытой ладонью, будто собираясь поймать пулю в полете. Та, стремительно блеснув во мраке, прошла сквозь ладонь Хэлкара, как сквозь воду. Распустившаяся алым цветком на его белой коже зияющая рана начала стремительно затягиваться.
- Этим ты мог бы свалить с ног обычного вурдалака, который, будь он на моем месте, сейчас бы уже корчился от боли. – покачал головой Дамиан – Ты не учел кое-чего, Вейн. А именно – того, что я – не обычный вурдалак. Знаешь, твоя фамилия в некотором роде отражает твою жизнь – все, что бы ты ни делал, в конечном счете оказывается напрасным* Vain - "напрасный, тщетный" (англ.)
. Ты полюбил прекраснейшую из женщин – но потерял ее. Ты посвятил много лет делу всей своей жизни – но оно умирает. А теперь ты пришел вершить праведную месть как раз туда, где погибла моя Эллис – и здесь же найдешь свою смерть!
Мы с Селен ходили по кругу, не сводя друг с друга напряженного взгляда, следя за малейшим движением противника, пытаясь определить, когда и куда лучше нанести первый удар – и не собирается ли вот-вот нанести первый удар он сам. Однако – ни одна из нас пока не собиралась. Осторожничала. Присматривалась. Пыталась понять слабые места врага. И меня не оставляло мерзкое чувство, что как раз Селен-то все уже поняла – а вот я пока блуждаю в потемках, совершенно не понимая, что мне делать. Правда, чтобы понять мое слабое место, не надо было обладать особой проницательностью. Мое облачение эффектно смотрелось на зловещей церемонии, но в качестве одежды для поединка не подходило категорически. Длинное платье Селен тоже мешало ей двигаться, но по сравнению с моим нарядом оно казалось просто легким тренировочным костюмом.
Мои нервы были натянуты до предела, как звенящая тетива. Не было ничего – ни страха, ни растерянности, ни неизвестности впереди, ни угрозы, пока еще не миновавшей меня – была только невероятно четкая посреди отчего-то чуть размытого коридора фигура моей противницы – взбешенной, опасной женщины. Женщины, которой я, по сути, не сделала ничего плохого. Женщины, тем не менее желавшей моей смерти. Последняя мысль не вызвала во мне ни непонимания, ни ужаса. Была только странная смесь возбуждения и сосредоточенности.
И – острый кинжал в руке.
Она напала безо всяких «Я убью тебя, Эллен» или «Готовься к смерти», без проклятий, без пафосных речей – просто сорвавшись с места, кинувшись на меня с невероятной скоростью, смазывающей все движения, не оставляющей шансов уклониться. Скоростью удивительной, ошеломляющей. Нечеловеческой.
А я, собственно говоря, и не уклонялась – просто шлепнулась на пол, дав Селен возможность пролететь вперед, не успевая остановиться. Конечно, ничем я ей этим не навредила – разве что разозлила еще больше, если такое вообще было возможно.
… Нет, это была не дуэль, не благородный поединок, не героическая схватка. Это была просто воспетая малобюджетными фильмами женская драка. Кровавая, грязная и жестокая. Вот вампирша вцепилась мне зубами в уже «отмеченное» когда-то плечо, ткань разорвала без особого труда, но кожу успела лишь слегка задеть – я в тот момент прочертила ей кинжалом красную линию от виска к скулам… она мне – коленом под дых, я ей – головой в зубы, она мне – кулаком в живот, я ей – локтем в нос… короче говоря, недостойна эта битва войти в летописи. Наизусть заучивать ее изложение даже немногие любители фольклора Странников не будут.
Я и сама не поняла своей гудящей головой, как оказалась на полу, едва не оглушенная ударом.
- Я… поклялась… что… покончу… с тобой… - хрипела женщина, одной рукой придерживая мою шею, другой пытаясь запрокинуть назад голову – И я… сделаю… это…
От боли у меня на глазах выступили слезы, заставляя расплываться, смазываться и сливаться в одну смешавшуюся, грязную палитру все вокруг – каменную кладку стен, далекий свет свечей, искаженное ненавистью лицо Селен прямо надо мной.
Если бы моя жизнь была кинофильмом, то в следующие секунды на экране высветилась бы надпись аршинными буквами: «Не пытайтесь повторить это самостоятельно!!!». Я впоследствии пыталась, просто из любопытства – и не смогла. Не знаю, что помогло мне – может быть, провидение, а может быть, дикий коктейль из боли, злости и вкуса собственной крови на разбитых губах – но я смогла, со стоном закусив губу, едва не услышав хруст собственных костей, вывернуть руку под совершенно немыслимым углом и вогнать мерцающий серебристым светом в еще не обагренных кровью местах клинок ниже груди моей противницы. Попал он удачно – между ребер…
Ощущение было странное - как будто я пыталась протолкнуть нож через подмерзшее масло. Селен застонала, пытаясь отодвинуться от меня, но это мало чем помогло бы ей - рана была глубокой. Темная кровь потоком хлынула мне на платье, разрушая торжественную, холодную белизну праздничного наряда. На пару мгновений у меня все поплыло перед глазами, мир вокруг потемнел, и я испугалась, что могу сейчас лишиться чувств – но вскоре мерзостное ощущение прошло.
В голове почему-то всплыли слова давней-давней «лекции»:
«Хотя такие кинжалы называются серебряными, их края сделаны из очень острой стали, которая должна обеспечить соприкосновение серебра с внутренностями нежити… эй, Лен, чего это ты зеленая какая-то? Может, пойдем лучше чайку попьем, свежим воздухом подышим? У нас как раз есть тут мансарда…».
Природа будто взбесилась в ту ночь – потоки бешеного ливня, неистово хлеставшие землю, слились в одну белую пелену. Иногда непроглядный ночной мрак разрывали вспышки молний, и гром угрожающе грохотал ежеминутно, заглушая все голоса. Сумасшедший дождь – будто земля с небом поменялась местами, и теперь все моря, океаны и озера нескончаемой толщей воды лились в жадную глотку разверзшейся пропасти.
- Не празднуй победу раньше времени! – Даниэль тщетно пытался перекричать очередной раскат и, бросив пистолет, выхватил покрытый уже начавшей подсыхать кровью кинжал.
Проклиная чертов дождь, он прищурил глаза, думая о том, что более неподходящих условий для поединка и вообразить было нельзя. Хэлкар посмотрел на Странника едва ли не с жалостью - притом никаких неудобств, кажется, не испытывая:
- Ты что, всерьез решил, что сможешь со мной справиться? В героических балладах подобная безрассудность часто воспевается, однако в жизни она, как правило, скорее мешает. Желаешь, чтобы я тебе это доказал? Хорошо. Знаешь, будь ты обычным Странником, я бы тебя всего лишь немного проучил, чтобы, лежа в бинтах в вашей резиденции, ты имел достаточно времени подумать над тем, с кем тебе можно связываться, а с кем нет. Но ты, увы, Даниэль Вейн.
- С этим трудно спорить. – согласился он, подходя ближе к Дамиану.
- И поэтому, - продолжал вампир – оставить тебя в живых я, к сожалению, не могу. Это было бы непростительной глупостью. И, в конце концов, ты заглядывался на мою Эллен… а это уже совсем, как сказала бы она сама, ни в какие ворота. А мне бы хотелось провести медовый месяц и, желательно, всю оставшуюся жизнь с ней без постоянного ожидания незваного гостя возле нашей двери, да еще и приведшего с собой толпу таких же гостей. Поэтому… что поделаешь!
- Действительно, что поделаешь. – сумрачно кивнул Даниэль.
Они схлестнулись мгновенно, быстро, яростно. Странник успел лишь почувствовать острую боль ниже шеи, а его противник – то, как скользнул, едва царапнув, по его плечу серебряный кинжал, не причинив никакого вреда. Нет, удар был превосходным – как и все удары охотника на нежить. Точный, верный, быстрый. Беда была лишь в том, что Дамиан оказался быстрее…
Когда смертоносная хватка обоих расцепилась, Даниэль машинально приложил руку к странной ране и нащупал пять глубоких, кровоточащих порезов. Хэлкар нарочито отстраненно разглядывал свои идеально отполированные ногти, которые, правда, несколько портила багровая каемка по краям.
- Какие-то у тебя женские способы борьбы. Может, еще волосы мне выдрать попробуешь? - как можно более равнодушно спросил Странник, постаравшись ничем не выдать своего ошеломления.
- Вряд ли. Знаешь, Вейн, я тут думаю – что же мне все-таки с тобой делать? Задушить или просто голову оторвать? С одной стороны, второе быстрее, а с другой – боюсь, моя бедная Эллен не выдержит такого зрелища… - задумчиво проговорил Дамиан и, заметив не укрывшееся от него удивление в глазах соперника, глядящего на прижатую к ране ладонь, рассмеялся – А ты думал, что кровь для меня все эти годы была всего лишь едой? Нет, кровь – это сила. Это жизнь. Правда, с сегодняшней битвой мне в этом смысле не повезло. Люблю кровь молодых, а не выглядящих молодыми.
- Выходит, не врут легенды о юных девственницах, сгинувших в зловещих замках?
- Развлекался по молодости, что поделать… - развел руками Хэлкар – Знаешь, я думаю, что не буду оставлять Эллен своей адепткой, последовательницей, слабой подражательницей, как прочих. Я сделаю из нее Высшую – пусть для этого потребуется время, но я знаю отличный способ его укоротить. Правда, этот способ большинство не приемлет… почему-то. Оно вообще забавное, это большинство. Представляешь, что они недавно удумали? Консервированная кровь! Чтобы не убивать людей лишний раз. И питаться объедками. Скоро перейдут на свиную, как голодные упыри с большой дороги. Ах, какие же они все просвещенные, шагающие в ногу со временем, человеколюбивые гуманисты! Как культурно обсуждают чужие варварства на своих файф-о-клоках, как возмущенно ахают в ответ на чужие рассказы, какие пылкие, прекрасные речи произносят! А в бокальчиках что-то красное плещется… что, Вейн? Слушаешь? Ты все еще не хочешь отступиться?
- Как я понимаю, в этом случае ты отпустишь Эллен и сохранишь нам жизнь. – скептически произнес Даниэль.
- Нет, конечно. Но я подарю тебе быструю, легкую смерть. Ни страха, ни боли, ни агонии и корч. Ты просто будто бы заснешь. Будешь смотреться сравнительно неплохо чуть дольше, чем обычные покойники. Я даже позволю Эллен в последний раз поцеловать тебя в лоб. Уйдешь красиво. Может быть, о тебе даже песни слагать будут. Хотя, песен не обещаю – не то время, менестрели все повывелись. Но остальное гарантирую.
- Нет.
- Правда? Учти, я ведь предлагаю тебе особую милость. С тем же Джонатаном я бы так церемониться не стал.
- Мне не нужны твои милости. – процедил сквозь зубы Странник.
- Неужели? Что же, ты решил. – пожал плечами вампир – Но предупреждаю – в гробу ты будешь смотреться крайне неэстетично.
Много лет спустя, тихими вечерами у камина, не обделенные фантазией члены Ордена будут говорить молодым Странникам, внимающим им с горящими глазами, желая приобщиться к удивительному миру героических преданий: «И началась битва!». И если бы ее герой присутствовал при таких беседах, то неизменно поправлял бы рассказчиков – они ошиблись всего в одном слове: правильнее было бы сказать «и началась бойня».
Просто бойня. Без пощады – хотя какая там могла быть пощада? – без надежды на «равный исход» или «мирное разрешение», без праведных стремлений или мыслей о высоких идеалах. Просто – желание убить, искромсать, причинить как можно большую боль. Просто бойня. Бешеная и яростная, как эта гроза, как эти прорезающие небосклон белые молнии, как этот ливень, застилающий все перед глазами.
Укол. Уворот. Удар – правда, неудавшийся. Уворот, уворот… едва уловимое движение врага – и, если бы не мгновенная реакция, не раз спасавшая Страннику жизнь, то схватку можно было бы считать уже законченной. Со стороны все это, должно быть, выглядело чертовски несправедливо – как же, с кинжалом против безоружного! Да на этого безоружного и толпа с вилами впечатления в свое время не произвела…
Резкая боль. М-да, если шрамы действительно украшают мужчину, то после сегодняшней ночи он явно станет намного красивее… если, конечно, для него вообще будет какое-нибудь «после сегодняшней ночи».
Кажется, он действительно чересчур понадеялся на себя, вознамерившись в одиночку одолеть эту тварь. Да, Хэлкар был прав – кровь – это сила. Особенно живая, теплая, всего пару секунд назад бежавшая по чьим-то венам… а только такую Дамиан, в отличие от большинства своих знакомых, и предпочитал. Всю свою невероятно долгую жизнь. И эта сила, достигнутая ценой чужих смертей, действительно превосходила многие ожидания…
Хэлкару, правда, тоже приходилось трудно – хоть ни дождь, ни темнота и не мешали ему видеть, в кровавой круговерти боя смешивались в одно целое и непроницаемая стена ливня, и серый камень под ногами, и плотная чернота за опасно близкими пределами. Понять, где они – на краю ли крыши, далеко ли от него – было совершенно невозможно. Вокруг бушевало безумие, вакханалия, буря, какую не видели эти спокойные края. Порывы ветра мешали двигаться, от вспышек на горизонте становилось светло, как днем, гром заглушал крики. Стихия, казалось, взбесилась следом за людьми.
«Как странно». – подумалось отчего-то Дамиану, хоть момент был совсем к размышлениям не располагающий – «Интересно, Эллис тоже чувствовала… то же самое? Ту же боль, то же ноющее предчувствие в груди, тот же предательский страх? Ту же… скользкую крышу под ногами...»
Он покачнулся на краю, отчаянно взмахнув руками, пытаясь удержать равновесие, и ощутил уже не ноющее предчувствие в груди – резкую боль. Дамиан Хэлкар вздрогнул, поднял голову, горько улыбнулся и сделал последний, маленький шаг. Шаг назад – в непроглядную черную бездну, в которую, подобно струям гигантского водопада, непрерывно извергались бесконечные потоки воды.
Бездна.
Тьма.
Ничто.
Последний порог.
Последний шаг.
В пустоту.
Селен умирала недолго и мучительно. Выла, билась и корчилась, как смертельно раненый дикий зверь, тянула ко мне руки в тщетной надежде из последних сил дотянуться до моего горла, пыталась вытащить серебряный кинжал, вскрикивая при каждой попытке. Когда в конце концов ее старания увенчались успехом, кровь хлынула на истоптанный ковер рекой, и черноволосая женщина наконец-то перестала извиваться в страшной последней агонии и затихла, исказив некогда лощеное бледное лицо в последней кошмарной гримасе. Я дрожащими руками подобрала клинок, чье лезвие теперь выглядело так, будто было выточено из чистого граната. «Кинжал, однажды изведавший крови, блестит уже по-другому» - вспомнились мне слова, услышанные однажды, кажется, от Даниэля… или нет? Хотя, кто еще мог такое сказать? Не Катя же…
Долго я сидела так – рядом с трупом вампирши, на корточках, забыв о возможном преследовании и необходимости поскорее выбираться отсюда – и разглядывала в неверных отблесках редких свечей старинный клинок. Нет, не любуясь им – просто внимательно, пристально разглядывая, будто тщетно пытаясь постичь некую тайну, скрытую в багряных переливах отточенного лезвия.
«А мне ведь еще не раз придется его обагрить» - внезапно подумалось мне – «Еще не раз…».
Я не знала, отчего вдруг мне пришла на ум такая мысль. Но я не сомневалась в ее правильности – да, еще не раз. И может быть, даже не десятки раз. Вопрос в том, чьей кровью я буду обагрять его? А это уже решать только мне. Не судьбе, не предназначению, не провидению. Только мне.
И хочется верить, что в свое время я смогу сделать правильный выбор.
Я осторожно, но почти ласково – будто прикасаясь к дикому зверьку – провела рукой по выцветшему от времени нефритовому дракончику, искусно выгравированному на рукояти, по влажному лезвию, задумчиво коснулась острия – и вздрогнула, увидев выступившую красную капельку на подушечке пальца.
«Наверное, так Селен меня и нашла. Она же успела почувствовать запах моей крови там, в зале. А ранка на моей шее все это время оставалась свежей…».
Я долго так сидела.
А потом встала, заткнув окровавленный кинжал за белый атласный пояс, оглянулась на то, что совсем недавно еще было Селен Магдаленой Эмилией – окинув конец коридора прощальным взглядом, будто оставляя в этом маленьком закутке что-то невыразимо важное, чему я не могла подобрать название и чего не могла обрести вновь – и побрела прочь. Побрела прочь, не разбирая дороги и не думая о том, куда идти – просто чувствуя, что иду правильно. Слыша тихий-тихий, протяжный, как вой раненого волка, зов. Зов, что я неоднократно слышала в своих снах, зов, который я ощущала не раз, просыпаясь посреди ночи и глядя с непонятной тоской на просачивающийся через окно лунный свет.
Последний зов того, с кем я была связана нитями судьбы.
И я не могла за ним не последовать.
Я не чувствовала страха, опасения, что, возможно, не смогу вновь сбежать. Я знала, что на этот раз мне не придется бежать. То, что я должна была сделать, не было клятвой, связывающей жизни, не было отказом от человеческой сущности, не было сжиганием мостов. Это было последней данью – или, если хотите, последним «прости». И я не могла его не сказать. Иначе… иначе со мной случилось бы то, о чем говорила Лиззи – даже прожив исключительно праведную жизнь, я бы никогда не смогла забыть о том, что один раз – всего один раз - трусливо сбежала, когда должна была остаться.
Я и сама не заметила, как вышла к распахнутым настежь массивным воротам. Я с наслаждением подставила руки свежему ночному ветру, растрепавшему мои волосы – впрочем, я думаю, тщательно уложенной прическе пришел конец гораздо раньше. Дивная жемчужная диадема потерялась еще во время беготни по замку, прекрасное шелковое платье было покрыто разводами и потеками неповторимой смеси пыли, грязи и крови, в туфельках жалобно хлюпала размытая грязь. Я еще больше взъерошила волосы, окончательно уничтожая последние признаки порядка на голове, и с наслаждением зажмурилась, чувствуя, как их развевает ветер. Да… так гораздо лучше.
Эх, не в то я одета! Сейчас бы джинсы, кожаную куртку потеплее, крепкого «железного коня» и еле-еле освещенную желтыми фонарями бесконечную дорогу, уходящую в ночь. И ехать по ней, с наслаждением давя на газ, и мучаясь любопытством – а что все-таки скрывается за тем поворотом? А за тем? А что там дальше, по пути? Какой маленький городок, или, может, парочка новомодных коттеджей? А потом остановиться у какой-нибудь заправки, оснащенной, как правило, магазинчиком с неподдающейся классификации всячиной и крошечным кафе, купить основательно подмерзшую любимую шоколадку в подозрительно выцветшей обертке, взять себе пахнущего химией, но приятно горячего чая, сесть где-нибудь в уголке и бесконечно смотреть на свое отражение в темном стекле, на расстилающуюся за ним дорогу…
И полусонно мечтать о том, чтобы однажды нажать на газ – и уехать далеко-далеко, за край горизонта, туда, где городской смог не заслоняет звезды.
Ты же так любила это, Леночка? Почему ты от этого всего отказалась? Почему?
И… еще один вопрос, не менее, на самом деле, важный… не побоится ли Катя, если я ее спрошу, того, что ее «Ямаху» может постигнуть участь другого одолженного мне в свое время мотоцикла?
Хотя… «Катя» и «побоится» - это понятия взаимоисключающие.
Однако зов послышался чуть громче – я должна была спешить.
… Смертного человека падение с такой высоты отправило бы к праотцам.
Но он не был смертным человеком.
Простой упырь умер бы на месте от удара серебряным кинжалом.
Но он не был простым упырем.
Он лежал у подножия каменной стены, прижимая пальцы к собственной ране, будто надеясь таким образом остановить кровь. Его намокшие, встрепанные кудри рассыпались по земле. Клинок лежал рядом – и к нему спускалась мерная алая струйка. Увидев меня, Дамиан слабо улыбнулся.
- Серебряный кинжал прямо в сердце – смертельно даже для меня. – объяснил он все с той же беспечной улыбкой, будто бы говоря о чем-то совершенно будничным и не заслуживающим внимание. – Ты… не ранена? – его тон сделался обеспокоенным – У тебя… кровь на руках.
- Нет, со мной все в порядке. – вымученно сказала я, опускаясь на колени рядом.
- Эллен… - неожиданно мечтательно прошептал вампир, глядя затуманившимся взором куда-то мимо меня – Ты только посмотри, какие сегодня яркие звезды…
Я обернулась – небо было по-прежнему затянуто грозовыми тучами, хоть ливень уже заметно утихал. До меня все еще доносились раскаты грома, но уже гораздо слабее – гроза уходила дальше на запад.
- Значит, вот это – смерть? – с каким-то детским удивлением спросил Дамиан, посмотрев на собственную руку, по которой медленно стекали алые капли – Как… больно. – все тем же тоном человека, совершившего для себя неожиданное, поразительное открытие. – Как же ей было больно… - еле слышно прошептал он, отвернувшись, обращаясь лишь к самому себе. Однако после этого его взгляд вновь перешел на меня. – Эллен, я хочу спросить… пока еще могу… - Дамиан заговорил торопливо, захлебываясь, глотая слова, будто боясь не успеть сказать всего, пока не омертвели окончательно его обескровленные бледные губы. Хотя, почему «будто»? - Только, умоляю, скажи правду… хоть одну секунду в жизни… хоть один миг… ты… любила меня? – он посмотрел на меня безнадежно закрывающимися глазами с безумной надеждой.
И что мне было ему сказать? Правду? Добить умирающего?
- Да. – солгала я, глядя на появившуюся на бледном лице слабую тень улыбки. Нет, пожалуй, не счастливой – просто улыбки человека, получившего долгожданный ответ на извечный вопрос, что он задавал сам себе много лет бессонными ночами. И не важен даже сам ответ. Главное, что он его получил.
- А… когда ты это поняла?
- Когда ты сказал, что у меня глаза цвета расплавленного серебра. – ляпнула я первое, что пришло в голову.
- Выходит, все-таки правду говорят, что женщины любят ушами? – попытался пошутить Дамиан. Он с явным невероятным трудом дотронулся до моей щеки – и вновь бессильно уронил руку на мокрую землю.
- Неправда. Женщины любят сердцем. Ну, я, по крайней мере. – уточнила я.
- Эллен… - Хэлкар слабо прижал мою ладонь к своей груди - Ты… не плачь потом… и не скорби. Хорошо? Так надо, понимаешь? Так было надо…
Я ничего не понимала, но на всякий случай кивнула.
- Все-таки… жаль, что все так получилось… но это не могло быть иначе…
- Ну, зато у нас была классическая русская свадьба – с сюрпризами, мордобоем и незваными гостями.
- Судьба… предназначение… - Хэлкар, кажется, не слушал меня - ты была предназначена… помочь… и все случилось так, как было надо. – он уже еле-еле шептал застывающими губами, я вынуждена была наклониться к самому лицу Дамиана, чтобы разобрать его слова - и чувствовала его прерывистое, замедляющееся дыхание.– Не уходи… не оставляй меня… сейчас…
Я сжала как можно сильнее его ледяные руки, будто успокаивая, как малое дитя – да-да, я здесь, я никуда не уйду.
- Элл… - последнее слово, перешедшее в хрип умирающего, последний вздох, едва коснувшийся моей кожи. Я наклонилась еще ниже и в непонятном порыве запечатлела на губах вампира последний долгий поцелуй.
Затем я стерла тонкую струйку крови, все еще сбегающую из уголка его губ, зачем-то убрала ему прядку со лба, сложила руки на груди. И встала, безмолвно глядя на того, чье имя заставляло стынуть в жилах кровь (преимущественно из-за страха ее потери) многих людей, на того, кто преследовал меня в сводящих с ума кошмарах много лет, на того, кто, кажется, успел в последний миг жизни ощутить прикосновение тепла моих губ и теперь лежал с застывшей улыбкой на лице. На сей раз – счастливой…
Все было кончено. Битвы и погони, надежды и страхи, потери и боль… все, что мне довелось пережить за эти безумные месяцы. Все было наконец-то кончено.
Хотя… нет, не все.
Мне на миг показалось, что я заметила что-то, темнеющее в мокрой грязи. И, хотя мое ночное зрение было далеко от совершенного, на сей раз оно меня не подвело – радостно вскрикнув, я бросилась, не жалея белоснежных перчаток – хотя, в общем-то, жалеть уже было нечего – вытаскивать показавшийся знакомым предмет.
Замызганный до неузнаваемости медальон в моей руке уже не обжигал, а скорее грел. Я бережно, как могла, практически на ощупь кое-как отчистила его от комьев грязи, налипших во время безумного ливня, и надела на шею. Оберег отозвался чувствующимся даже сквозь платье приятным теплом.
- Я тебя обязательно буду хранить. – шепнула я ему – Пусть только кто-нибудь попробует еще кто-то… что-нибудь сделать! Что бы там ни говорили, а валять свою любовь в грязи я никому не позволю…
Сзади послышался еле слышный цокот копыт – хотя, вернее было бы, наверное, сказать «хлюпанье копыт». Я резко обернулась и облегченно выдохнула – позади меня стояла грациозная белая лошадь с роскошной гривой, а на ней восседала, похожая на деву луны из японской легенды, прекрасная белокурая девушка в светлом платье.
- Лайзе? Что ты тут делаешь?
- Я почувствовала. – тихо проговорила она, подъезжая ближе – Я почувствовала, когда… когда… - норвежка опустила голову, ненароком взглянув на Дамиана. По ее щеке мгновенно скатилась слеза. – Селен побежала искать тебя, а я – на помощь к нему. Но я не смогла найти его в замке. А затем почувствовала, что должна, обязана прийти сюда. Как будто меня что-то звало. – девушка легко спрыгнула с лошади и медленно подошла к телу своего возлюбленного. Склонившись над ним, она пару минут внимательно всматривалась в черты его лица, будто пытаясь навеки запечатлеть их в своей памяти и не забывать ни на день, ни на минуту. – Знаешь, я порою представляла себе, как… как это случится. И всякий раз мне казалось, что я проткну себе грудь кинжалом возле его смертного одра, как Джульетта, или что у меня просто разорвется сердце. А теперь это случилось, и… и я чувствую себя так странно. Как будто вот тут, - Лиззи приложила руку к груди – что-то оборвалось. Что-то болело, болело много лет, вырастало все больше с каждым годом… а теперь оборвалось. И это не страшно… просто… немного больно. – слезы все катились по ее лицу. Она сняла с шеи кулон – маленький оправленный рубин на тонкой цепочке из яркого золота – и осторожно и бережно вложила его в руку Дамиана. Я удивилась, как это раньше не заметила такое броское украшение. Холодной, спокойной красоте скандинавки оно не шло абсолютно, но, кажется, ни Хэлкара, ни саму девушку это совершенно не волновало. – Он подарил мне этот кулон в день нашей помолвки. – объяснила она, заметив мой вопросительный взгляд – Он сам застегнул его на моей шее и попросил никогда не снимать, пока… пока мы будем вместе. Мы стояли перед высоким зеркалом в оправе из позеленевшего золота… я в нем отражалась, а Дамиан – нет. Он стоял сзади и обнимал меня за талию. Его руки были холодными, а мне было почему-то тепло. – соленые капли, смешиваясь с остатками дождя, вновь блеснули на щеках норвежки.
- Лайзе, а что случилось с Кей… то есть, с той девушкой, которая ворвалась тогда в зал? – встрепенулась я, прерывая поток воспоминаний бывшей примадонны.
- Она… - Лиззи отвела глаза – Она…
Стоящая посреди древнего зала женщина с растрепанными черными волосами жадно глядела на светлую, блестящую в огоньках десятков свечей артериальную кровь, вытекающую из шеи молоденькой девчушки, хрипящей на каменном полу.
- Мы могли бы… - азартно прошептала брюнетка, наклоняясь над раненой. Раненая протестующе замахала руками, будто надеясь заслониться, и попыталась дотянуться до отброшенного пистолета.
- Нет, не могли бы. – резко оборвала ее стоявшая рядом белокурая девушка– Кровь действует на тебя, как опий – на человека, давным-давно пристрастившегося к отраве. Мы не можем…
- Уж не вздумала ли ты меня поучать, Лиззи? – промурлыкала вампирша, чьи мысли, кажется, были заняты чем-то совершенно другим, нежели словами благоразумной норвежки. Она опустилась на четвереньки перед поверженной, и коснулась языком сбегавшей по ее плечу струйке крови. Глаза женщины заволок сладостный туман. Когда она обернулась к Лиз, скандинавка увидела во взоре Селен лихорадочный блеск.
- Иди сюда! Так и быть, я с тобой поделюсь.
- Нет! – неожиданно для самой себя выкрикнула Лайзе и опрометью кинулась вперед – Не смей! Не трогай ее!
- Что? – во взгляде брюнетки отразилось безмерное удивление – Ты никак с ума сошла?
- Мы… не должны… сейчас… - сбивчиво принялась объяснять девушка, кажется, и сама не до конца понимая, что толкнуло ее на столь странный поступок - Мы не должны сейчас делать этого. У нас и без того мало времени. – выдала она наконец.
- Тогда просто покончим с ней. Мертвые обычно не пускаются в погоню. Во всяком случае, не сразу. – по-видимому, вампирша решила, что возможность утолить неожиданно проснувшуюся жажду ей представится во время боя, притом не раз.
- Я не сделаю этого!
- Тогда это сделаю я. – ощерилась Селен.
- Нет! – Лиззи пришла в ужас от собственной смелости. Возможно, если бы здесь лежал, находясь в полушаге от смерти, сильный воин, то она и не встала бы на его защиту. Но при взгляде на худенькую, светловолосую девушку – да какую там девушку, почти девочку – со смешными хвостиками, скандинавка почувствовала смесь удивления и жалости. Несчастная раненая была не старше, а то и младше ее самой – точнее, ее самой в памятный вечер много лет назад… прошедший в этом же самом зале.
«А что, если она вовсе не Странница?» - думала Лиз – «Что, если она просто взялась им помочь? Или ее даже заставили?! Быть может, она и вовсе не знала, во что ввязывается!»
- Отчего же?
- Я не позволю тебе! – норвежка попыталась заслонить собой раненую, встав перед ней и раскинув руки, отчетливо понимая, как глупо и жалко она, должно быть, выглядит.
- Да ты никак вздумала мне угрожать, актриска? – прошипела Селен – Похоже, ты совсем потеряла всякий стыд! Позже мы продолжим с тобой этот разговор. Уверяю тебя, продолжим! Но сейчас я слишком много времени потеряла на эту глупую болтовню. Мы должны спешить! А эта девчонка и без того долго не протянет.
- Она… я боюсь, она не вернется. – девушка опустила взгляд. – Прости меня, Эллен. Прости… но главным было – защитить Дамиана. Все остальное…
- А теперь? – бессильно выдохнула я, едва сдерживая жгущие глаза слезы – Теперь тоже – все остальное неважно?
- А теперь – все конечно. Теперь все утратило смысл. – еле слышно прошептала Лиззи, неотрывно глядя на тело своего возлюбленного. – Теперь меня ничто не держит здесь. Я покину эти берега и вернусь… вернусь туда, где меня уже давно не ждут. Туда, где уже никто не вспомнит, что я – та нескладная маленькая девочка Лайзе со смешно надвинутой на глаза старой шапочкой, которая любит прогулки по зимнему лесу, запах моря и валяться в сугробах, невзирая на материнский запрет. И хорошо, что не вспомнят… поселюсь в маленьком домике на берегу моря – чтобы всякий раз, просыпаясь, слышать плеск могучих ледяных волн, разбивающихся о дикие камни с фейерверком белых брызг. Буду собирать камешки на берегу фьорда, заново учиться управлять местными утлыми лодочками и писать стихи про белых чаек. Правда, я уже несколько отвыкла от северного холода… но это даже хорошо. Холод приглушает боль. Иногда он ее даже лечит… - Лиз бережно коснулась губами лба Хэлкара - данью последней нежности. Она, опустив голову, отошла, не отводя ни на секунду взгляда от него, и вспрыгнула на лошадь, сев боком в своем длинном белоснежном платье – печальная и прекрасная, как виллиса из французского балета. – Эллен, - раздался ее неуверенный голос – Ты… не хочешь поехать со мной? Тебе понравится мой край. Мы сможем вместе по вечерам сидеть у камина, пить горячее вино и читать в книгах с отваливающимися обложками и выцветшими буквами старые легенды о жутких существах. – девушка даже слегка улыбнулась. Она протянула мне руку – призрачную, тонкую, кажущуюся во мраке невероятно белой. – И… я думаю, не все эти существа – всего лишь легенды… поэтому у тебя будет хватать дел.
Я, покачав голову, слегка пожала и отпустила поданную мне ладонь.
- Прости меня, Лайзе. – тихо проговорила я – Я не смогу поехать с тобой. У нас разные пути. И холод… он лечит, это верно. Но мне не нужен холод.
Норвежка не стала возражать, отговаривать меня – кажется, чего-то подобного она и ожидала. Просто кивнула – с улыбкой человека, понимающего меня даже лучше, чем я сама.
- Тогда... прощай, Эллен. – тихо сказала Лиз, так легонько трогая поводья, что со стороны могло показаться, будто это ветер слегка пошевелил их. Лошадь, однако, послушалась сразу, безо всяких понуканий, и неспешным шагом двинулась в сторону темневшей впереди стены леса. – Ты права – у нас разные пути. Мы принадлежим разным мирам… и не только в очевидном смысле. Наши дороги разойдутся здесь. Я вернусь к своему прошлому, а ты… а у тебя впереди будущее. Мне надо держать путь на закат, а ты поезжай к рассвету. Прощай, Эллен…
- Может быть, еще встретимся? – с робкой надеждой спросила я, подбегая к наезднице.
Девушка отрицательно покачала головой.
- Нет, Эллен. Не встретимся.
… Я долго стояла и смотрела, как ее силуэт медленно исчезает во мгле грозовой ночи. Белая лошадь и белая всадница, растворившиеся во мраке бесследно – похожие на призраков из таинственной, страшноватой и неуловимо притягательной сказки вроде тех, что обычно рассказывают своим детям тихими снежными вечерами. А кто-то из местных крестьян наверняка будет назавтра божиться своим приятелям, что минувшей ночью видел баньши…
А потом, когда светлый силуэт окончательно поглотила непроглядная тьма – будто тяжелая завеса отделила меня от белокурой норвежки – я отвернулась и в последний раз бросила взгляд на Дамиана Хэлкара. Затем подошла и дрожащими руками закрыла ему глаза. Да, теперь – все.
Прощай, мой несостоявшийся возлюбленный и вполне состоявшийся враг. Прощай, мой бедный кошмарный сон. Вот теперь – прощай.
Я стиснула в кулаке пульсирующий мягким теплом талисман и, отвернувшись от нависшей надо мной мрачной громады замка, быстро зашагала вперед, под последними каплями уходящего дождя.
Да, можно было сказать, что меня и в этот раз вел чей-то неслышный никому иному тихий зов. Вот только он не был последним для меня.
Совсем нет.
---------------
P.S. Еще планируется эпилог.
P.P.S. Да, группа "Сталкер" действительно существует. Правда, песни у них, как можно догадаться, несколько тематические.
P.P.P.S. Спасибо
pike за замок (жаль, правда, что из всего великолепия показать удалось только две стены - но не умею я снимать панорамы
)).
Саундтреки.
Песня... хм, пожалуй, для курсива. Хотя в принципе подойдет ко всей "боевке" в серии -
Nightwish - The poet and the pendulum
К последнему разговору с Дамианом -
Эпидемия - Всадник из льда
Песни выложены на прослушивание, но если кто хочет, могу дать ссылки на закачку.
Автостопом по мирам
) - 
Линейный вид
