[тигрёнок]

Ann91, рада видеть старых читателей в новой династии! Добро пожаловать в гости к Лакси!)

Сообщение от Ann91

Райлитам сочувствую, но новая девушка тоже обещает быть интересной.

Первое поколение, обычно - чисто старт, ничего особенного, наверное, не буду придумывать х) Это когда уже куча денег, наград и прочего скапливается, тогда и хочется игру разбавлять чем-то, а пока что и без того забот полно

Сообщение от Ann91

Жизнь у Валлаксии с первых же дней бьет ключом: занятная гадалка с дочерью, странный миллионер и не менее странная жена, незадачливый влюбленный, раскидывающийся подарками... Ах, еще очаровательный рыжик - прекрасный друг был бы для Лакси. А может... даже больше?

Да уж, городок принимает приезжую с распростертыми объятьями и неторопливо раскрывает ей свои тайны, знакомит со своими старожилами, рассказывает старые истории... А что касается Арье... что ж, всё может быть

TinaRi, спасибо большое!)

Lursense,

Сообщение от Lursense

Ну, Валлаксия - это мегоимя. И мегосимка.

Вообще, имя не я придумала Когда-то давно, года так четыре назад, это был чей-то ник на каком-то форуме. Врезалось в память и понравилось.)

Сообщение от Lursense

А у меня тоже скоро будет династия, воооть))

Здорово, интересно будет посмотреть!

Hyacinth, ура-а, и ты к нам с Лакси зашла!

Сообщение от Hyacinth

хобби родителей Лакси ввергло меня в ужас, вызвав желание бежать от них до канадской границы, перескочить её нелегально и затаиться в канадских же лесах

Что наша героиня и сделала, собственно, заменив канадские леса на Портлендские

Сообщение от Hyacinth

И куда же заведет воля автора зеленоглазую красотку?..

Ох, даже и сама пока не знаю) Как я уже сказала выше - пока что проблемы будут вполне житейские, у нас же всё-таки династия А уж потом... Посмотрим-посмотрим

Мята, спасибо! Валлаксия и мне приглянулась, хотя не такое уж и необычное у неё лицо. А глаза я специально сделала зелёные - до этого у меня практически все симы были синеглазые. А тут что-то новое для меня!)

[тигрёнок]

1.2 По всем законам жанра

Так, Лакси, соберись. Грудь вперёд, глаза сияют, блокнот приготовила, кепочку поправила, шаг вперёд, и…
«Здравствуйте!» - самая лучезарная улыбка на свете, - «Что желаете?»
Мужчина за столиком удостоил меня мимолётным скучающим взглядом.
- Двойную порцию фирменного, - я знала, что это значит. Он просит две тарелки фирменного блюда нашего шефа – и ему абсолютно плевать, что у меня сводит скулы от улыбки, а все волосы мокрые от выступившего под дурацкой кепочкой пота.
- Конечно, мистер! Всё, что угодно! «Маккорм-авто» - быстрое и качественное питание! – отчеканила давным-давно заученную фразу, развернулась и с той же улыбкой ушла.
Ненавижу свою работу. По крайней мере ту, которой сейчас занимаюсь.
- Двойную порцию фирменного, - уже совсем другим, поникшим и скучным голос отрапортовала я, оказавшись на кухне. Моё сообщение тут же подхватили, и жизнь на кухне вновь закипела – зазвенела посуда, запыхтели чайники и заварки. Я смотрела на всё это с завистью и внушала себе одну и ту же заученную фразу: «Ты тоже будешь на их месте. Ты тоже прославишься. Ты тоже…»
- Эй, Комино! – мои мысли прервал грубый голос одного из поваров, - Заменишь прежнего старшего менеджера. Пошевеливайся, шуруй к шефу за подробностями.

Как мне надоело это отношение ко мне!
Да когда же они поймут, что я не какая-нибудь балаболка, что я умею готовить, а?! Я достойна большего, чем менять зажёванную ленту в кассовом аппарате и чинить автоматы с газировкой! Внутри меня всё дрожало от гнева, но снаружи я была спокойна. Моё лицо не выражает эмоций. Я камень. Камни не чувствуют. Я камень. Камень.
- Спасибо за оказанное мне доверие, - сухо и, как всегда, заученно говорю я. Ненавижу его. Ненавижу! Возвращаюсь домой и, как когда-то в первую неделю, расшвыриваю маленькие вещички по всему участку. Я знаю, что непроизвольно жду, когда же за спиной появится Арье и радостно спросит: «Плохой день, подруга?»

Утром я встала рано, сделала себе завтрак и валялась на холодной рыхлой земле, поедая какие-то хлопья с молоком. Лето уже давным-давно кончилось, и теперь с каждым днём становилось всё холоднее и холоднее, я куталась в два одеяла, но это не спасало. Денег мне катастрофически не хватало, и я частенько пребывала в глубочайшей депрессии, из которой меня выводили два моих друга – Арье и Айрен.
Как-то раз ко мне на участок забрёл хорошенький котик, который сразу понравился мне. Я потянула к нему руки и принялась ласково поглаживать, разговаривать с ним, словно с человеком, но, конечно же, я ничего не слышала в ответ. Он не понимал меня.
«Назову тебя Лапшонком. От слова «лапша» - хоть меня от неё уже порядком тошнит…» - я, как обычно, впала в мечты о том, как здорово мы заживём с моим новым котиком. Он будет греть меня по ночам, а я буду заботиться о нём, и плевать, что у меня не хватает денег даже на саму себя…
Но мои чарующие мысли прервал голос какой-то женщины.
- Ханна! Ты нашлась! Иди сюда, скорей, кисонька моя!
Мой Лапшонок мгновенно сорвался с места и бросился на зов своей хозяйки. Он оказался молоденькой кошечкой Ханной, а его хозяйка – младшей сестрой той старушки, что купила у меня компьютер Хамбла в первый день.

Когда они уходили, я провожала их с тоской и грустью. И только где-то в глубине души я осознавала, что погубила бы и себя, и кошечку Ханну-Лапшонка, если бы решилась её взять!
В тот же день ко мне заходил Айрен. Он решил поднять мне настроение, и принялся всячески дурачиться по поводу приближающейся зимы.
- Эх, подруга – несчастные мы с тобой, я вот вообще махонькую квартирёнку снимаю, а ты, вон, в палатке живёшь. А не съехаться ли нам, а? Ух, как мы с тобой заживём…
- Вместе только муж и жена живут, - отмахнулась я, - Ну или кролики.
- Давай тогда играть в мужа и жену! Кроликов! – он подхватил меня, поднял на ноги, и стал кружить по всему участку, а между делом аккуратными хлопьями повалил снег.

Я громко смеялась и, казалось бы, забыла о холоде. Мне нравилось вести себя как ребёнок – ведь я, по сути, повзрослела слишком рано. Айрен тоже хохотал, называл меня своей «жёнушкой-кроликом» и продолжал кружить в вальсе, не обращая внимания на снег, который, едва касаясь земли, таял и превращался в слякоть.
- Я так и знал, что между вами что-то есть, - услышали мы беспечный голос и тут же отпрянули друг от друга, как школьники, которых застукали в туалете. Перед нами стоял Арье и ухмылялся.
- Вообще, я зашёл поделиться с вами радостной новостью, - глаза нашего рыжего друга вспыхнули огоньком, и он подошёл ближе, просто сияя, - У меня будет ребёнок!
- О, Арье, поздравляю! – воскликнула я и бросилась обнимать его. У Арье была молодая жена Анита, весьма милая и приятная девушка, с которой, по правде, я общалась мало, - Мальчик или девочка?
- Не знаем пока, - улыбнулся будущий отец, - Но вы не представляете, как я рад! Впрочем, я вижу, вам тоже есть что рассказать.

Мы с Айреном смущённо переглянулись и бросились лепетать, что между нами ничего не было и не будет, но Арье прервал нас громкий смехом.
- Пожили бы вместе для разнообразия. Вы же два сапога пара! А что я там слышал про жёнушку-кролика?
Тут уж я не удержалась и звонко расхохоталась, а Айрен вновь подхватил меня и принялся кружить. И мы и правда решили жить вдвоём - и веселее, и легче, и ближе. Сидя в нашей теперь общей палатке, я спросила:
- Теперь ты должен влюбиться в меня, да?
- Вообще-то наоборот, - пожал плечами Айрен, верно, ожидая, что я рассмеюсь вновь. Но я промолчала, сделав вид, что занята своим йогуртом.

Несколько недель спустя мы поднакопили денег и вызвали рабочих, а те довольно быстро соорудили нам что-то вроде коробки, которую с гордостью можно будет звать домом. Мебель у нас, конечно же, была подержанная – что-то перехватили у Арье, что-то из хозяйства съёмной квартиры Айрена умыкнули. Кровать нашли только двуспальную, и я до глубины души возмутилась, пообещав поставить посреди дома палатку и спать в ней, но проблему решили раздельные спальные мешки.
К тому же, стены у нас были голые, без каких-либо обозначений уюта, а от пола тянуло промозглой сыростью.
- И правда как в норе, - пробормотала я, вечером завернувшись в одеяло так, что торчала только голова, - Но я не хочу быть кроликом.

[тигрёнок]

Всем привет. Я решила написать этот коротенький бонус, потому что мне нравится история Хьюджини, хоть она и не очень счастливая. Он дался мне легко, да и скрины к нему тоже - буквально за пару дней я отсняла и написала всё, что хотела.
Не буду говорить ничего лишнего, просто скажу, что это на самом деле не конец. Будут ли они снова вместе - не знаю. Может будут. Может нет. Писать я об этом больше не буду, поэтому можете домысливать и придумывать любые окончания (: Моя история такая. Приятного прочтения.
И ещё кое что...

Узнали?)

Хьюджини - вот и всё... ну и что?

В конце августа Ричард уехал в колледж. Весь сентябрь мы прожили со стойким ощущением, будто от нашей семьи оторвали кусок и выбросили куда-то. Он изредка звонил, и я был благодарен сыну хотя бы за это – так как Рошель, например, не вспоминала о родителях вообще. Розмари, смирившись с этим еще в середине прошлой зимы, пропадала на работе, Том уехал в командировку. Юджини почти поселилась в больнице. Я приходил с работы раньше их всех, обедал в одиночестве, смотрел телевизор или читал. Нередко и спать я ложился в пустом доме.
Я ясно чувствовал, как моя семья распадается, всё рушится по кусочкам. Все стремятся уединиться. Роузи преданно ждёт Тома, и в свободное от работы время названивает и хихикает в трубку, как школьница, а Джинни почти не ночует дома – говорит, много работы. Знаю, что не врёт, но всё равно бесит.
Дети выросли и пропали, перестали склеивать нас, объединять. Я остро ощущал – если не сделать чего-нибудь сейчас, всё просто исчезнет, Юджини похоронит себя на работе! И я решил действовать. Чтобы как-то её отвлечь, я сказал, что мы поедем навестить моих родителей. Я, конечно, предложил Роузи поехать с нами, но она состроила такую гримасу, что всё сразу стало ясно. Юджини пробовала возразить, говорила своё излюбленное «у меня же работа», но я и слышать ничего не хотел. Мы едем к родителям! Точка!

Мама встретила нас поцелуями и объятьями – папа в это время пропадал на рыбалке с друзьями и приехал ближе к вечеру. Юджини вежливо улыбалась, отвечала на вопросы, но я видел, что на самом деле её мысли были где-то далеко. Слава Богу, мама никогда не отличалась особыми проницательными способностями и продолжала как ни в чем не бывало щебетать о Селене и её успехах в работе. Работа работа работа. Почему все вокруг так на ней помешаны?! В нормальном своём состоянии Джинни непременно бы высказалась на тему, какая молодец Селена, что сначала встаёт на ноги, делает карьеру, «а потом можно и завести семью, мужа, детей…», но сейчас она только вежливо улыбалась и кивала. Что-то тут не так, понял я и ближе к ночи вытащил её на прогулку в ближайший парк.
Сначала мы долго гуляли в тишине. Она явно думала о чём-то своём, и с одной стороны я не хотел ей мешать, а с другой мне жутко хотелось прервать это молчание, взять её за плечи, встряхнуть хорошенько и вытрясти из неё все её тайны. Я же её муж, в конце концов! Почему она мне ничего не рассказывает?!
Обида захлестнула меня. Я потянул Юджини на скамейку и принялся целовать, надеясь, что она очнётся и вернётся в реальный мир из своих фантазий.

Мой план сработал – Джинни встрепенулась и наконец подала голос.
- Ты чего? – она слабо улыбнулась, - Накинулся на меня, будто мы сто лет не виделись.
- Так и есть. Ты всё время на работе. Я скучаю, между прочим, - я попытался снова притянуть её к себе, но она мягко отстранилась.
- Я должна кое-что тебе сказать.
- Весь во внимании.
Она замолчала, отведя взгляд куда-то в сторону. Я выжидающе смотрел на любимую, но она упорно молчала.
- Ну?
- Хьюго… - она низко опустила голову, не давая заглянуть себе в глаза, - Я беременна.
Юджини подняла на меня какой-то виноватый, испуганный взгляд. Я взглянул на неё ошалело, не веря своим ушам.
- Повтори, - выдохнул я, силясь поверить в своё счастье.
- Я беременна...
Так это не сон! Не шутка, не розыгрыш, это... это же наше спасение! Я притянул её к себе, чтобы обнять и сказать, как я счастлив, что у нас снова будет ребёнок, но она снова не дала мне этого сделать и стремительно вскочила со скамейки.
- Хьюго! Ты что, не понимаешь, что это значит?!
- Это значит, что у нас снова будет маленький! Юджини, я так счастлив, это так прекрасно…
- Прекрасно?! А как же моя работа, мои мечты?! Я уже так близка к тому, чтобы стать главным врачом… Я хотела открыть собственную лечебницу… Я…

- Ну, значит теперь всё это снова придется отложить на неопределённый срок! – весело выпалил я, не давая ей закончить. Это известие так меня обрадовало, что я даже не обратил внимания на её недовольный возмущённый тон.
- Я думала, ты поддерживаешь меня в моих стремлениях…
- Да, но не когда они мешают нашему семейному счастью. Откровенно говоря, мне надоела твоя работа, вернее то, что ты пропадаешь там днями и ночами. Я совсем тебя не вижу! Я, блин, скучаю. Но теперь это всё в прошлом… У нас снова будет ребенок, всё снова будет как раньше! – я в очередной раз попытался обнять её, но Юджини, чуть не плача, снова меня оттолкнула.
- Но моя карьера…
- Да забудь ты про неё уже!.. – в сердцах крикнул я, - Сдалась тебе эта должность главного хирурга?! Неужели то, что происходит у нас, в нашей семье, не важнее всех твоих больных задохликов?
- Ты ничего не понимаешь! Я думала, ты знаешь, как это важно для меня…
- Юджини, пока рос Ричард, я терпел. Я уважал тебя, как женщину, подарившую мне сына и ждал, когда ты устанешь летать в свою клинику и посвятишь себя семье. Этого не произошло, ладно. Но пока Рик был ребёнком, нас что-то связывало! Теперь ты только и думаешь, что о своих пациентах да продвижении…
- Я мечтала об этом всю жизнь! Как ты можешь упрекать меня тем, что я была плохой матерью нашему сыну! Да ты представь, сколько всего я могла бы достичь, если бы он тогда не родился…
- Я слышать ничего об этом не хочу! Не смей обвинять его в чём-то. Да, чёрт возьми, ты не была идеальной матерью, но тебе дают шанс исправиться, а ты бежишь от него! Неужели ты не чувствуешь вины?! Неужели спустя почти двадцать лет совместной жизни, ты всё ещё променяешь меня на стерильную операционную и хирургический костюм?

- Я люблю и Ричарда, и тебя, и ты сам прекрасно это знаешь! Не надо выставлять меня ужасной трудоголичкой, которая только и делает, что торопится на работу, забивая на мужа и сына!
- Но ты так и делала! Всегда! Чёрт, да ты была бы счастлива, если бы мы вообще никогда не появлялись в твоей жизни…
- Неправда! – взвыла она, заливаясь слезами, - Неправда, неправда, неправда!.. Как ты можешь, да как ты можешь в таком меня обвинять, да ты…
Она принялась, рыдая, молотить меня кулаками в грудь. Я перехватил её руки и сжал наконец-таки в объятиях, успокаивая её и гладя по голове.
- Это всё неважно, это всё в прошлом… - тихо шептал я, слушая, как её всхлипывания становятся всё реже, - Теперь-то у нас всё будет хорошо. Второй раз у нас точно всё получится. Твоя работа тебя подождёт, никуда не денется… Зато у нас снова будет ребёночек… Ты сможешь исправить все свои прошлые ошибки, разве это не прекрасно?..
Она молчала, но плакать перестала. Я решил, что убедил её, и внутренне возликовал. У нас будет ребёнок. У нас будет, будет, будет ребёнок!..

Погостив у родителей ещё пару дней, мы вернулись домой. С порога я заявил Розмари, что у нас с Юджини снова будет ребёнок. Сестра явно была шокирована, но поздравила нас и накормила обедом. Джинни улыбалась как-то вымученно, но я не придавал этому значения – я был искренне счастлив и хотел делиться этим счастье со всеми. Обзвонил всех друзей и более-менее близких нам людей, растрезвонил радостную новость по всей школе, в которой работал - через неделю не нашлось бы такого старшеклассника, который бы не знал, что у их учителя истории снова будет ребёнок. Я был так счастлив, что хотел рассказывать об этом всему миру. И я свято верил, что и Юджини со временем свыкнется с этой мыслью и выйдет из депрессии по поводу своей работы. Переживет, думал я. Поплачет и забудет, завертится в подготовке к родам, смирится, в конце концов… Хоть она упорно продолжала ходить на работу, не желая уходить в декрет, я был уверен, что скоро всё останется в прошлом и мы будем очень счастливы. Чтобы ускорить процесс, я часто баловал её, сам забирал из больницы, дарил подарки. Она на всё реагировала не совсем так, как мне хотелось – как упёртый баран Юджини вновь и вновь сводила все разговоры к тому, как ей жалко терять всё, чего она достигла. Я терпеливо слушал и верил – ещё чуть-чуть, и всё будет хорошо. Ещё чуть-чуть, и мы будем счастливы, как никогда…

Прошло где-то три недели. Юджини никогда не закатывала истерик, не кричала, что хочет избавиться от ребёнка, но я знал, что она несчастна. Её стали потихоньку освобождать от работы, доверяя только самые лёгкие поручения. Однажды она грустно сказала, что чувствует себя молоденькой беременной медсестричкой – глупенькой залетевшей дурочкой, которая рвётся работать, но только мешается, а все её жалеют и ждут, когда же она уже свалит в декрет. Я искренне пытался ей как-то помочь пережить всё это, но с каждым днём она становилась всё грустнее и грустнее, и я не мог ничего поделать. Я ждал и верил – вот, ещё чуть-чуть, ещё немножко… но ничего не менялось, а становилось только хуже. Но я не терял веры.
Свои растущие в геометрической прогрессии выходные Юджини проводила одинаково – весь день валялась в кровати, уткнувшись носом в подушку или смотря телевизор. Любые мои попытки её растормошить приводили к тому, что она отворачивалась и засыпала, а мне не оставалось ничего, как оставить её в покое и покинуть комнату.
В один из таких дней я сидел внизу один и проверял контрольные своих учеников. Дома никого кроме меня и Джинни не было – из командировки вернулся Том, и они с окрылённой Роузи унеслись куда-то праздновать его возвращение. Я почти закончил проверку тетрадей, как вдруг со второго этажа раздался крик. Я тут же вскочил и кинулся туда. Юджини лежала на кровати в одном нижнем белье с перекошенным от ужаса лицом.

Я кинулся к ней и схватил её правую руку – левой она держалась за живот. Юджини чуть отодвинулась, и я увидел причину её крика – на светло-зелёных простынях алело громадное, как мне показалось, пятно свежей крови.
- Р-ребенок… - прошептала она одними губами, - Позвони… на работу…
Я не мог пошевелиться, в ужасе уставившись на это жуткое пятно. Я не очень понимал, что это всё значит, но почему-то меня охватил жуткий страх, которого я давно не испытывал.
- Хьюго… позвони, я прошу тебя… - Юджини впилась ногтями мне в ладонь, и я, очнувшись, кинулся было к телефону, но остановился и уставился на неё жалобным взглядом.
- Джинни… Мы его потеряли, да?..
- Дай мне телефон, я сама позвоню, - она выдернула руку и потянулась к телефону. Я должен был помешать ей, но не смог. Мой взгляд был прикован к пятну на кровати, но я не хотел верить, что это конец, и старался убедить себя, что всё будет в порядке…

Через несколько часов я сидел в больнице, прижавшись затылком к стене, и старался думать о чём-то отвлечённом. Не знаю, сколько я уже просидел там, когда внезапно дверь кабинета рядом распахнулась. Я встрепенулся и подскочил на ноги.
- Ну… Что там?
- Хьюго… Мне очень жаль, но… У неё выкидыш. – у меня перехватило дыхание. – Джинни потеряла этого ребёнка… Такое случается, тем более в её возрасте…
Я погружаюсь в вакуум. Я перестаю воспринимать информацию. Я не слышу дальнейших слов, я не помню, как дышать. Мы потеряли его. Всё кончено…

«Хьюго. Хьюго. ХЬЮГО!
Ты не слышишь меня, не понимаешь, не хочешь понять! Я смотрю на тебя, и моё сердце разрывается. Мне больно видеть тебя таким. Таким разбитым, поникшим, таким… сдавшимся. Для тебя мир словно рухнул. Ты смотришь не на меня, а сквозь…
Как ты не можешь понять, ещё один ребёнок стал бы помехой. Ты видишь всё в розовом свете, а я знаю, как есть на самом деле. Я не могу жертвовать своей мечтой.

Мы же вырастили Ричарда… Ты говорил, что всегда будешь уважать мои решения и желания. Прошу тебя, уважай и это. Я не хочу больше детей, я хочу идти вперёд!.. Я сейчас как никогда близка к успеху… к победе… мы же копили деньги на мою клинику!.. Тебя это не особо интересует, я знаю. Признайся, тебе всегда было плевать на мою работу. Если бы я родила тебе тройню и сидела дома, подтирая им носы, ты был бы безгранично счастлив. Но пойми, это не я!!! Это не то, чем я хочу заниматься! Я старалась быть хорошей матерью Рику, чёрт возьми, я так старалась.
Но я не могу быть домохозяйкой. Моё место, увы, не рядом с телевизором и вязанием в руках. Ты должен понимать это, а если не можешь понять – хотя бы прими меня такой, какая я есть.
Это почти единственное, о чём я прошу.
И…
Прошу тебя, Хьюго, УМОЛЯЮ, прости…»

Мы вернулись домой.
…
…
…
Не знаю, что говорить.
Юджини тоже молчит. Смотрит как-то виновато, каждым взглядом словно просит прощения. Глупенькая. Будто бы это её вина…
Сначала я оставил её в комнате – подумал, что ей нужно побыть одной. Но потом мне захотелось поговорить с ней – пусть ей будет неприятен этот разговор, но я не могу иначе. Я поднялся наверх, ожидая увидеть её лежащей в кровати, совершенно разбитой, может даже плачущей, но нет, всё было не так. Джинни обернулась на хлопок двери, и я разглядел испуг, промелькнувший в её глазах. Она тихонько задвинула ящик комода, и мы уставились друг на друга.
Юджини была в своей рабочей форме.

- Зачем ты это надела?
- Хьюго, я… - она запнулась и отвела взгляд, - Мне… меня ждут на работе.
- Мы только что потеряли ребёнка…
- Да, я знаю, - резко оборвала меня Юджини, делая шаг вперед, - Я знаю, как тебе тяжело. Мне тоже непросто. Но жизнь на этом не останавливается и уж тем более не заканчивается… Мы поговорим об этом вечером, ладно? Я обещала, что подъеду к трём…
- Ты никуда не пойдешь. – тихо сказал я, загораживая ей путь.
- Милый, но…
- ТЫ. НИКУДА. НЕ ПОЙДЕШЬ.
- Я должна идти. Это моя работа. Пропусти.
Она сделала попытку пройти, но я схватил её за руки и с силой сжал запястья. Меня вдруг охватила ярость, которую я давно не испытывал к своей жене.
- Юджини, у тебя был выкидыш! Тебе, в конце концов, нужен отдых… Господи, неужели ты ничего не понимаешь…
- Отпусти меня! – разозлилась она и вырвала руки, - Что я должна понимать? Я прекрасно себя чувствую! Я полна сил, и я должна работать. Дай мне пройти.

Я отпустил её. Метнув на меня последний извиняющийся взгляд и шепнув быстрое «прости», она схватила сумку и выбежала из комнаты. В своё любимое, чёрт его подери, место. В свою больничку...
«Должно быть, ты счастлива, солнышко? Я не вижу у тебя и следа депрессии. Тебе плевать, да? Тебя же ничего не заботит, кроме твоих пациентов. Ты называешь это делом своей жизни, свои долгом. Ни черта это не твой долг! Твой долг – быть рядом со мной, растить наших детей, но тебе плевать, тебе всё равно. Ты говоришь, что не создана для этого, считаешь, что это тянет тебя вниз. Да? Ведь так?..
И тебе плевать на то, что я хочу ребёнка… Тебе плевать и на меня, Розмари тебя раздражает, все мои родственники кажутся тебе немного ненормальными. Ты им вежливо улыбаешься, а сама ждёшь, когда же мы наконец уйдём.
Никто тебе не нужен, чёртова одиночка. Ты бы всю жизнь прожила в операционной, не спала бы и не ела, если б могла, и была бы счастлива.
А я всё равно не могу без тебя, глупой равнодушной идиотки.
Я никогда не смогу отпустить тебя, потому что ты, чёрт возьми, любовь всей моей жизни...»

Не помню, что я стал делать дальше. Должно быть пошёл в ближайший бар и налакался первого попавшегося дерьма. Домой я вернулся далеко за полночь, пошатываясь, как последний пьяница. Свет в нашей спальне не горел, но Юджини уже была дома.
- Привет, Джинни… - томно прошептал я, делая неровный шаг вперёд, - Ты уже поработала, крошка?
- Хьюго, ты что, напился? – она брезгливо поморщилась. Я расплылся в улыбке и попытался её обнять, но она быстро отскочила, не дав мне этого сделать, - Ты называешь меня крошкой только когда напиваешься. Последний раз был лет восемь назад.
- Ну не злись, котик. – проигнорировав её попытки отстраниться, я изловчился и всё-таки обнял её. Она пыталась сопротивляться, но я принялся целовать её, склоняя на кровать.
- Хьюго! – вскинулась Джинни, отклоняя голову, - Хватит, пожалуйста. У меня был тяжелый день на работе…
- Да плевать мне на твою работу! Я задолбался слушать твои сюсюканья о ней! – рявкнул я так, что Юджини в испуге дёрнулась, и мне тут же стало стыдно, - Ну солнышко… Сдалась тебе твоя работа? Мы вырастили одного идеального ребёнка, вырастим и другого…
- Хьюго, отпусти меня! Прекрати!!!

Ей удалось вырваться, и она тут же подскочила на ноги. Я вскочил следом и в негодовании схватил её за руку.
- Мы только что потеряли ребёнка! Как ты можешь! – прошипела она, пытаясь освободиться.
- Да что ты говоришь? Утром ты думала по-другому. Знаешь, что ты думала? Тебе было ПЛЕВАТЬ! Ты решила, что это ничего не значит. Ладно. Я уважаю твои решения, и вот, смотри, я оставил это в прошлом! И мы можем попробовать снова, разве не так, пупсик?..
- Ты отвратительно пьян! Отпусти меня, разденься и ложись спать. Поговорим утром.
- К чёрту утро! Утром ты пообещала, что поговорим вечером. Но зачем говорить! Плевать на этот мёртвый набор клеток, который вытащили из тебя сегодня утром! Правильно я говорю, сладенькая? Ведь так ты хочешь к этому относиться? Я согласен. И раз мы оба согласны, что нам глубоко плевать на твой выкидыш, давай перейдем от слов к делу…
Я схватил её снова. Она завизжала и принялась молотить меня руками, чтобы я отпустил, но я не хотел сдаваться и только крепче прижимал её.
- ИДИОТ!!! Я не хочу грёбаных детей вообще!!! Я только избавилась от этой проблемы, а ты… – она замолчала на полуслове. Мы оба замерли. Страшная догадка промелькнула в меня в голове, и я ошалело уставился на жену. У неё был вид затравленного кролика, потому что она смекнула, что сболтнула лишнего...

- Как… ты… ты…
- Отпусти меня,- тихо шепнула Юджини. Из глаз её полились слёзы, - Пожалуйста, Хьюго. Мне страшно.
- Как ты могла… ты… дура, чёртова идиотка…
- Хьюго… Хьюго… пожалуйста, прошу тебя… прости меня, Хьюго… - шептала она, захлёбываясь слезами, - Ты же знаешь, ты понимаешь, как много для меня значит то, чего я достигла… ты должен понимать… ты должен принимать… уважать мои решения… мои чувства…
И тут во мне закипела ярость. Тошнотворная, отвратительная ярость.
- А на меня плевать, да?!?! Плевать на то, что я чувствую, плевать на нас! Зачем, зачем?!
- Я не смогла бы растить ещё ребёнка, Хьюго… - проревела Юджини, - я… я знаю, что поступила ужасно, я умоляю, прости… я же люблю тебя… всё у нас будет хорошо и без ребёнка, вот увидишь… всё наладится… прости меня, прости, прости, прости…
- Как ты могла так поступить со мной?! Как ты могла так поступить с нами…
- Но что мне было делать? – взвыла она, - Ты бы ни за что не согласился, а я просто не могла допустить… Этот ребёнок был бы несчастен, ты же знаешь…
- ДРЯНЬ! – я размахнулся и со всей силы влепил ей пощёчину. Юджини вскрикнула и упала на кровать. Я вмиг понял, что перегнул палку. Часть меня хотела метнуться к ней, извиниться, обнять, но другая мечтала развернуться и уйти, плюнуть ей в лицо, не видеть больше никогда. Не думать о том, что она сделала.
Она поднялась, и я взглянул в её лицо – красное, залитое слезами, с выражением ужаса. Это был первый раз, когда я поднял на неё руку. Юджини не стала ждать, пока одна моя часть переборет другую, развернулась и вылетела из комнаты, а потом и из дома. Я не сделал ни единой попытки остановить её.

«Я ненавижу тебя. Я так старался сохранить то немногое, что у нас было, восстановить по кусочкам, но ты всё разрушила, перечеркнула все наши планы. Наши… они, выходит, никогда не были нашими… только моими. У тебя всегда были какие-то свои, не касающиеся меня.
Я так любил тебя. Так, что невозможно представить. Как ты могла никогда этого не ценить… Не понять за столько лет, не привыкнуть… Я любил тебя до чёртиков, я всё тебе прощал. Всё позволял. Ты ненавидела, когда я пьяный – и я не пил. Ты хотела, чтобы я уважал тебя – и я уважал. Ты не любила, когда Ричард шумит – и я уводил его куда-нибудь надолго, чтобы ты отдохнула.
Я любил тебя больше, чем кого-либо когда-либо в своей жизни. Ты была идеальной для меня. Я никого не слушал, в чём бы меня не убеждали, никому не позволял говорить плохо о тебе. И вот, спустя двадцать лет с меня наконец падают эти розовые очки. И я вижу тебя такой, какая ты есть. Ты сто раз просила принимать тебя именно такой. И только теперь я понимаю, что не могу.
Я ненавижу тебя.
Ненавижу.
Ты разбила мне сердце, убив нашего ребёнка. Может когда-нибудь я смогу тебя простить… но не сейчас.
Я так любил тебя, так хотел счастья для нас. Ты сломала всё сама…»

«Я люблю тебя, я так люблю тебя!.. Я люблю тебя ещё больше, чем всегда, но я не жалею о том, что сделала. Я знаю, тебе больно, но я надеюсь, что когда-нибудь ты поймёшь и примешь это.
Ты злишься, что я всё решила сама. Я понимаю. Но ты бы ни за что не позволил мне даже заикнуться об этом! Ты не слушал меня! Не видел, как я страдаю!.. Ты меня не понимал и не понимаешь. Я не сержусь, я всегда знала, что мы из разного теста. Но я хочу, чтобы ты принял меня. В сорок лет поздно меняться, и у меня всё равно не получится…
Я знаю, что это трудно. Мне тоже непросто. Не такая уж я сильная, какой кажусь… кому как ни тебе знать, какая я… а я слабая. Слабая и уставшая. Если бы ты только видел, как мне на самом деле трудно. Дети только тянут меня вниз. Я счастлива, что у нас есть Рик, но зачем нам ещё кто-то? Мне нужен только ты, Хьюго, пойми это!.. Я счастлива с тобой… Только с тобой!..
Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю, и всегда буду… Только позволь мне это, прости меня!..
Пожалуйста!
Я ведь ни о чём тебя раньше не просила! Я делаю это в первый раз… Прости меня, прости, прости, прости!..»

К следующей нашей встрече я подготовился – собрал все её вещи, безделушки, цветочки, документы, всё, что она так любит и вручил на следующее утро. Она, кажется, пришла совсем не за этим и даже сделала несколько попыток к примирению, но я только поставил её перед фактом – мы разводимся. Потому что я так решил. И пусть она плачет и рвёт на себе волосы. Мы расстаемся.
Через какое-то время, уладив все формальности, мы перестали быть мужем и женой. Я притворялся, что не замечаю её умоляющих взглядов. Я вообще старался не смотреть на неё – боялся, что внезапно передумаю.
После мы виделись несколько раз. Случайно натыкались друг на друга в супермаркете или по пути на работу, пока я не перевёлся в школу в противоположной стороне от её больницы. Встречались взглядами и расходились, будто никогда и не были знакомы.
В то холодное осеннее утро, когда мы подписали бумаги, и я вышел на улицу уже неженатым, я специально пошёл длинной дорогой, чтобы не пройтись ни по одному месту, где мы когда-то ходили вместе. Внутри было чертовски пусто, вихрь палой листвы смешивался и мешал идти.

Я шёл и думал – вот и всё…
…
…
…
ну и что?..

[Hayley]

Ох, как жалко... История получилась такой... живой. Реалистичной, хотя, может быть, и немного преувеличенной в том, что касается степени упертости и отсутствия желания слышать друг друга. Эти степени возведены до абсолюта, до крайней степени полноты. Почему-то мне кажется, что в жизни это встречается редко, и обычно люди все-таки притираются друг к другу, принимая условия мира.
Но здесь это не выглядит неуместным, наоборот, каким-то очень органичным и нужным.
А на картинке - неужто Лулуша? До последнего ее не узнавала, пока не увидела ту же макушку в отчете. Она выглядит лет на тридцать - моложе Юджини)
Так, а где ж Селенка? Я еще помню, как ты обещала ее выложить. Но, раз уж это невозможно, было бы неплохо хотя бы увидеть ее еще пару раз - она ведь такая прелестная!)