[Enlil]

Пожалуй я мог даже припомнить, с чего все началось. Странный вечер, странный ужин после нашего возвращения с Востока. Брайан, бурно жестикулируя, вещает Рокси о видинных нами красотах и пережитых нами приключениями. Рокси улыбается и слушает очень внимательно, не перебивая. Но еще внимательнее слушает Леся, задумчивая и чуть печальная.
- Рокси… а почему Даламар не называет вас матерью? Я слышала только по имени… - негромко спросила она, обращаясь исключительно к моей мачехе.
- Наверное потому, что, несмотря на всю трепетность и нежность наших отношений, я ему не мать…
- Не мать?
- О, я же тебе не рассказывал? – Брай расхохотался и беспардонно вклинился в разговор. – Ты не знала? Мы с Далом исключительно единокровны, отец у нас один, а вот матери разные… я, знаешь ли, плод бурной родительской молодости… - Рокси мило улыбнулась и ткнула сына локтем, тот подавился, но не унялся. – Я обрел отца и душку брата уже будучи лет пятнадцати отроду! А до этого Дал был единственным и неповторимым… - он хитро подмигнул мне и жуткое желание одеть ему на голову тарелку овладело мной. Я сдержался.
- Единственным… - негромко протянула Леся, глядя куда то за нами.

Пару дней спустя я застал свою золовку зареванную, в одной розовой ночнушке, в нашей детской комнате.
- Ооо, Даламар! – взвыла она, кинувшись мне на шею с таким энтузиазмом, что просто так я вырваться уже не мог. – Я так несчастна! Так одинока! – она прижималась ко мне всем телом, тонкий шелк был весьма сомнительной преградой и я кисло улыбался и чувствовал себя крайне неуютно. – Брайан… он совсем не любит меня! Он стал так далек! Мне холодно… мне не на кого опереться… о, Даламар, я отказалась от всего, а теперь осталась бес простого человеческого тепла….
- Ээээ… да-да… он такой… я… эээ… сочувствую… - невнятно бормотал я, пытаясь расцепить железные девичьи объятия. – Я… мнэээ… поговорю с ним!... – мое бегство было позорным и скорым. Дверь за моей спиной захлопнулась и я очень надеялся, что сердитое шипение вслед мне почудилось.

Со временем я начал подозревать, что эта странная женщина меня преследует. Это было глупо, но я натыкался на нее везде, стоило мне остаться одному. «Наверное пора обратится к психологу,» - мрачно подумалось мне неделе эдак на третей развития моей паранойи. Леся. Везде. В своей дурацкой розовой ночнушке. Подозрительно ласковая. Странно близкая.
- О, Даламар, - мурлыкала она и взирала своими янтарными, полуприкрытыми глазищами, будто препарировала, разбирая по костям. – Ты сегодня очень мил… сегодня чудесная погода, ты не находишь?... Нежарко, свежо… может составишь мне компанию в прогулке?
Я находил тысячи причин отпинаться, никогда раньше и не подозревая в себе таких запасов изобретательства… меня раздражала эта женщина, нервировала… своей вечной томной улыбкой, своим плавным, по звериному уверенным, движением, неотступностью, своим полным чувством обладания…

Позорная беготня продолжалась. Я старался убедиться, что не рискую наткнуться на нее, прежде чем зайти в комнату. Старался пореже бывать дома, избегая пристального янтарного взгляда. Я не хотел ее видеть. Не хотел даже вспоминать о ней.
Я устал. Хотелось закрыть глаза… и уснуть…
Уныло разглядывая причудливые завитки кофе в чашке, я уныло размышлял о том, что даже от этой женщины иногда может быть польза. В последнее время я жил разве что на этом славном напитке, выпивая его тоннами… утром, в обед, вечером… ходил, как сомнамбула и регулярно выслушивал от редактора вопли о том, что журналист должен быть страстен… да, я плохой журналист и никогда не отрицал этого… я физик… но мне было наплевать…
Этот кофе приготовила Леся… немного странный и интригующий. Молоко, немного корицы, горковатый и с легким привкусом чего то непонятного и заманчивого, от чего голова кружилась, а тело приобретало долгожданную легкость.
Странно, но очень хорошо… и ни одной мысли в голове…

- Как тебе кофе? – лукаво спросила она, когда я ввалился в родительскую спальню. Она была там… в розовой ночнушке, с легкой улыбкой на алых губах…
Белые, шелковые локоны, в которые так хотелось запустить пальцы… вечный, какой то языческий огонь на дне ее янтаря… бархатная кожа без единого изъяна… лебединый изгиб шеи… мягкие руки… длинные стройные ноги…
- Ты красивый… - жарко шептала она, а чужие пальцы чутко и уверенно касались моей груди.
У нее оказалась тонкая, хрупкая талия и мягкие губы. Целоваться с ней – словно прикасаться к древнему темному пламени.
Она была желанна. Желанна как никто и никогда. Она была единственным в мире, ради чего стоило жить.
Хриплое дыхание, горячая кожа под пальцами, соленый привкус крови на губах.
Обладать ей – словно тонуть. Тонуть, радостно и с благодарностью погружаясь в темные глубины, чувствуя как тонны воды давят на тебя сверху, отбирая шанс на последний вздох.

Я бы предпочел думать, что это был сон. Полубред. Пьяная дрема после трех бутылок мартини. Но вхламину расцарапанная спина не давала о себе забыть, неприятно касаясь одежды.
Неодобрения и презрения в глазах Дала-младшего хватило бы на сотню таких, как я. Он садился передо мной и, не отрывая взгляда, смотрел.
- Да, я свинья и скотина… - и не пытался оправдываться я, прячась он него за книгой. – Да, я понятия не имею, что делать. Давай, иди вон, Рокси тебе мясо положила…
Мой тезка фыркал, убедившись в моей обреченности, и гадил в Лесину обувь.

Иногда мне кажется, что Дал-младший вообще единственный мужик в доме. Ну, возможно за исключением отца. Хотя, пожалуй, они даже в чем то похожи… безбашенная смелость, решительность и чувство собственной правоты.
Когда Смерть пришла за Бакстером, нашим славным, любимым псом, принадлежавшим когда то еще деду Ровану, мой лисенок, ничтоже не сумняшеся, встал между ними, громким фырчанием послав костлявую в места не столь отдаленные. Увы, конечно напрасно… но разве попытка того не стоила?

Не прошло и месяца, как к нам пришла эта весть. Начиналась зима и однажды за ужином, привычно оживленный Брайан радостно сообщил отцу.
- Поздравляю, папа, ты скоро станешь дедушкой!
Папа с каменно спокойным лицом поднял от тарелки глаза, изогнул бровь и вопросительно воззрился на Лесю, ожидая дальнейший объяснений.
- Я беременна… - скромно потупилась она. – Срок три недели… маленький родиться в середине лета…
Отец пожал плечами и чуть улыбнулся, вроде как ласково и ободряюще.
- Ну что ж, давно пора.
А у меня в висках бешено стучала кровь.

Леся вела себя странно. Зима набирала обороты и словно поселилась в ее глазах. Она ходила, ничего не видя, кажется не чувствуя холода, лишь иногда странно, холодно улыбаясь. Все чаще ее можно было заметить на улице, около достопамятной и столь таинственной башни, в одном домашнем платье, с округлившимся животом и пустым взглядом. Ее отводили домой и она не сопротивлялась… и снова, раз за разом возвращалась туда.

- Леся, одумайся! – вопиял Брайан. – Я верю в твое здоровье, но ты ведь беременна! Побереги хотя бы детей! Я понимаю, возможно тебе хочется подышать свежим воздухом, но накидывай на себя шубку!
Он распинался, прыгая на месте, воздевая руки к небу, а она, кажется не слышала его. Кивала, соглашалась. И смотрела сквозь него.

Она носила под сердцем ребенка и, казалось, не чувствовала ничего. Впрочем, возможно это было просто выше нашего понимания. Она не участвовала в бурном благоустройстве будущей детской, но периодически приходила туда. И просто стаяла, иногда касаясь пальцами кроватки или пеленального столика. Всегда недолго…

У Брайана же внезапно, видимо, проснулся отцовский инстинкт. Бывало, накатывало на него, и он бродил за женой, глупо агукал и пытался разговаривать с животом. Я никогда прежде не видел своего брата таким… он был счастлив, светел, преисполнен предвкушения… но было в этом что то неправильное, что то странное, с чем я никак не мог смирится. Ощущение того, что все должно быть иначе… что это всего лишь сон.

Я ни разу не видел, что бы Лесе стало плохо. Ее не тошнило, у нее не кружилась голова, она не жаловалась и не капризничала, не требовала лилий и апельсинов… удивительно спокойная беременная. Никакого токсикоза, расшатанных нервов… разве что ела она просто в ужасающих количествах. Все, что подворачивалось под руку и круглыми сутками… я начинал смотреть на ее живот со священным трепетом.

Схватки начались чуть раньше срока.
В один прекрасный день наш дом разрезал дикий пронзительный вопль. Она рожала… едва не доведя нас, мужчин, до инфаркта, она была оперативно принята под крыло быстро сориентировавшейся Рокси и отконвоирована в больницу… мы же ждали и пили валерианку… отец нервно мерил шагами комнату, Брайан стенал и заламывал руки… я… я ждал… почти с ужасом… совсем скоро наш отец станет дедушкой… а я?...