[Лалэль]

с любовью от Чудовтапках

Новый год совсем близко - об этом напоминает все вокруг. Гирлянды из цветных лампочек висят, кажется на всем, на чем можно висеть. В магазинах стремительно тают горы мандаринов, птичьих тушек и банок с консервированным горошком. На перекрестках лес срубленных елок. Люди, словно муравьи, растаскивают этот лес каждый в свою сторону.
Под ногами наконец-то снег. Выпал только вчера, будто специально.
Дверь подъезда открывается под мерный писк домофона. Лестничная клетка облеплена неровными снежинками, вырезанными из тетрадных листов. Тоже новый год, чьи-то дети видно постарались.
Мама Женьки открывает дверь и щурит глаза, словно пытаясь вспомнить, кто же это стоит на пороге.
- На улице холодно? - спрашивает она, касаясь губами щеки сына, - Холодно, - выносит заключение.
- Нет, не очень, - бурчит Женька, протискиваясь мимо нее. Сдирает с головы шапку, кладет ее на тумбочку, мельком замечая в зеркале свое отражение - черные глаза, в которых даже не видно зрачков, такие же черные жесткие волосы.
В семье он такой один - мама худенькая и беленькая, такие же все многочисленные двоюродные братья и сестры. Мама говорит, что он пошел в отца и ничего больше не рассказывает. Но дедушка, выпив на семейном застолье, часто гладит Женьку по волосам и будто невзначай спрашивает мать, не слышно ли чего от того басурманина. Мама краснеет, роняет вилку и громко спрашивает, где же тетя купила такое прекрасное платье для своей младшей дочки. Дед довольно усмехается и вполголоса обьясняет Женьке, что "видишь, теперь она и говорить о нем не хочет. А двадцать лет назад готова была все бросить, чтобы бежать к нему на свидание. В институт поступила - и бросила, я, говорит, семью хочу, детей. А тот, как оказалось, ни семьи ни детей не хочет. Уехал к себе. Сначала письма писал, потом бросил. Ты родился, у матери ни копейки, не образования, пеленки лишней не было. Нет, туда же - любовь у нее..." А Женька молчит и водит хлебным мякишем по тарелке. Он знает, что когда мама придет домой, она, не разуваясь, уйдет к себе в комнату, достанет из комода шкатулку и будет долго сидеть и перечитывать какие-то письма. И плакать, сминая в пальцах уже много раз смятый, но затем заботливо расправленный листок.
Еще пацаненком Женька залез в эту шкатулку и вытащил письма. Их было штук пять, и во всех говорилось, по его мнению, о занудных и непонятных вещах. Он положил их на место, но зачем-то запомнил обратный адрес на конверте "Армянская ССР, Ленинакан".
Сейчас Женька, конечно, многое бы в тех письмах понял. Но это мамины письма, и он их не трогает. Только на школьных картах никогда даже не глядит ниже южных границ России, туда, где прячется маленькая Армения. Даже не хочет знать, где этот Ленинакан.
- Жень, ты спишь, что ли? - мама толкнула его в плечо, - Не видел, сколько мандарины стоят?
- А? Нет, не видел...



- Сама тогда посмотрю на обратном пути, в крайнем случае, за угол схожу, там свежие подвезут...
- Ты уходишь что ли?
- Я же говорила тебе, я в ночь сегодня. Суп погрей, в морозильнике есть пельмени, в холодильнике - картошка вареная...
- Мам, - вдруг вспомнил Женька, - А что с Новым годом?
- Милый мой сын, - улыбнулась мама, зажав в зубах расческу, - Я не настолько наивна, так и скажи мне: "мать, я взрослый парень, в этот новый год я тебя видеть не хочу."
- Ну нет...
- А что? - мама лукаво наклонила голову и взъерошила Женькины волосы, - Признайся, планов ведь уже настроил?
Женька улыбнулся против своей воли.
- Вот видишь, - кивнула головой мама, - Владик придет?
- Да....
- Родители-то его отпустят?
- Их нет дома, они в командировке, в Польше, кажется...
- Бедный ребенок, - вздохнула мама будто про себя и привлекла Женьку к себе, словно доказывая что-то, - Хорошо, я возьму дежурство тридцать первого, все только рады будут.
Женька благодарно прижался щекой к маминой макушке - за последнее лето он вдруг стал на голову выше нее.
- Девушек не приводите, - мама поправила шарф, - Только если действительно за эти три дня встретите настоящую любовь.
Женька усмехнулся.
- Обойдемся.
- Боюсь, на следующий год ты так уже не скажешь, - улыбнулась мама, искоса взглянув на него. Посмотрела на часы и охнула, - Все, милый, я опять опаздываю. Про суп помнишь?
- Да помню я...
- Тогда до завтра, веди себя хорошо.

Когда дверь закрылась, Женька постоял еще немного, слушая, как мама, стуча каблуками, спускается по лестнице, затем медленно развернулся и прошел на кухню. Открыл холодильник, вытащил кастрюлю с супом, поставил на плиту. В ожидании, пока суп погреется, присел на стул у окна и выглянул во двор. Но ничего не увидел. На улице было уже темно, и в стекле отражалась кухня, холодильник с россыпью магнитов на нем, плита с кастрюлей, стол, накрытый клетчатой клеенкой и он сам, непомерно вытянувшийся в длину за последний год.



Он привычно вытянул шею, чтобы разглядеть соседний дом. Владькины окна горели мягким синеватым светом. Опять, наверное в темноте телевизор смотрит. Или давно забыл про него и читает, не обращая внимания, как на экране актеры сменяют друг друга. Да что гадать...
Он и Владик в начальной школе оставались на продленке до тех пор, пока учительница не уходила домой. Всех забирали родители, а Женька с Владиком уходили сами - хорошо еще, что жили совсем рядом, было не так страшно идти по улицам зимой, когда рано темнело и казалось, что за каждым кустом подстерегает страшный и опасный кто-то. Родители Владика тогда первый раз оставили сына одного под присмотром бабушки, которая жила через две станции метро, и к тому же еще болела, так что приезжала нечасто. Владик боялся ночевать один, не умел зажигать газовую плиту, поэтому суп, который больная бабушка варила ему на три дня, выливал в унитаз - холодный он был совсем невкусный.
Женька потихоньку учил его. Научил включать газ, держа спичку в вытянутой к плите руке и зажмурив глаза, засыпать рядом с включенным телевизором, чтоб было не так страшно. Даже рассказал, что когда совсем одиноко и страшно, он разговаривает с игрушечным медведем. Он давно все это знал и умел, мама тогда очень много работала - иначе нельзя было выжить.
А потом в его квартире ночью зазвонил телефон, и Женька как ужаленный вскочил с постели - он слишком много смотрел телевизор, и каждый раз боялся, что что-то случилось с мамой. А это был Владик.
- Знаешь, Жень, - сказал он, - У меня нет игрушечного медведя.
И с тех пор, засыпая, Женька ставил телефон на стул рядом с кроватью. Потом они стали ночевать друг у друга поочередно. Не подружиться было сложно.
И вот прошло десять лет, а Женька с привычным беспокойством глядит на Владькины окна. А он, наверное, спит под бормотание телевизора.
Наскоро ополоснув суповую тарелку - мама все равно перемоет с утра, она почему-то уверена, что мужчинам нельзя доверять мытье посуды и глажку белья, - Женька подошел к телефону и не глядя на цифры, набрал номер Владика.
- Да?
- Спишь?
- Тебе какая разница, раз трезвонишь.
Женька сразу представил, как Владик морщится и прячется вместе с телефоном под одеяло.
- Я с мамой поговорил про новый год.
- Угу, - сонное мычание Владика было потрясающе наигранным, так что Женька продолжил:
- Он наш, она дежурит.
- Здорово, - Владик сразу же проснулся, - Слушай, Жень, а может сейчас зайдешь?
- А может, ты?
- Изверг, я же сплю.
- Вот и спи дальше.
- Ты меня разбудил, - Владик помолчал, - Правда, приходи, можно подумать, тебе через весь город ехать.
- Ладо, жди, - Женька положил трубку. Надо будет еще зайти в магазин, купить какого-нибудь печенья. Владик абсолютно не умеет пить чай.

- Женька, салаты я нарезала, ближе к вечеру заправь их майонезом и перемешай, - с утра мама зашла в его комнату, решив повторить уже оговоренные вчера инструкции, - Курица в холодильнике, разогрейте ее, с салатами не перепутайте. И постарайтесь обойтись без петард, без пальцев же останетесь.
Женька, для которого семь утра в каникулы считались глубокой ночью, неопределенно помычал и перевернулся на другой бок.



- Счастливо, я позвоню, - мама поцеловала его в щеку, а через некоторое время дверь захлопнулась. Женька уснул.

Владик пришел в десять вечера, румяный и замерзший.
- Я дал родителям твой телефон, - сказал он, - Вдруг они захотят позвонить, поздравить...
Женька кивнул, не подавая вида, что помнит, что в прошлом году Владькины родители тоже были в отъезде. И они не позвонили.
- Вытаскивай салаты из холодильника, - кивнул он Владику.
Когда он вернулся с балкона, с бутылками в руках, Владик вытаскивал из шкафа игровую приставку, которую дедушка подарил Женькена недавний день рождения. Впрочем, он что-то сосредоточенно жевал, значит, салаты тоже вытащил.
- Ты ведь знаешь, что я выиграю? - он поднял на Женьку глаза и усмехнулся так, как мог только он - вроде и самодовольно до жути, но почему-то все равно скромно.
- Ну-ну, попробуй, у меня ж опыта больше.
- Я сообразительней, - Владик забрался на диван и поджал под себя ноги. Женька уселся на пол перед ним.



Через час Женька отбросил игру и поднялся.
- Нет, так нечестно, - заявил он в ответ на молчаливый взгляд Владика, - Я, может, тоже есть хочу, ты-то подготовился, а меня врасплох застал.
Владик наклонил голову, длинные светлые волосы коснулись плеча:
- Ты сдался?
- Нет, у меня перерыв.
- Ты сдался-сдался-сдался! - Владик поклонился несуществующим зрителям, - Сообразительность вновь победила опыт!
Женька бросил в него подвернувшейся под руку тетрадкой и ушел на кухню. Владик пришел туда же через три минуты - одному ему было скучно.
Женька уже порушил художественно выложенный на тарелку салат.
- И ради греховного чревоугодия, - Вадик театрально приложил ладонь ко лбу, падая в глубокий обморок, - Ты отказался от идеи спасти мир?



- Отштань, - прочавкал Женька, - Я жлой.
Когда он поднял глаза на часы, оказалось, что до нового года осталось двадцать минут.
- Владик, мы с тобой сейчас куранты пропустим!
- Да легко, - отозвался Владик, - Это же мы.
Они погасили свет в комнате, так, что освещала её только разноцветная гирлянда на елке и экран телевизора. С экрана президент вещал что-то про стабильность. Владик стащил с дивана подушку и уселся рядом с Женькой на полу.
Когда на экране показались кремлевские куранты, Женька перевел взгляд. Владька шевелил губами, считая удары. В его глазах отражались огонки гирлянды.



Двенадцать. Гимн они слушать не стали.
- С новым годом, - Женька неловко стукнул свой бокал о бокал Владика. Стекло зазвенело, будто колокольчик.
- А? Да... - растерянно кивнул Владик, - С новым годом.
Шампанское было кислым и невкусным.
Некоторое время они сидели молча. А потом зазвонил телефон. Женька вышел в коридор, электрический свет оранжево ослепил его, он зажмурился и прикрыл глаза рукой.
- Алло?
- С Новым годом, Жень, - конечно, мама, - Как вы там, все хорошо?
- Да. И тебя с новым годом.
- Владику передай привет и поздравления. Гулять пойдете?
- Да, наверное...
- Будьте хорошими, - попросила мама, - Если не получится, будьте осторожными.
Женька усмехнулся, прислонясь к стене.
- Ладно.
- Веселитесь там, целую.
Женька повесил трубку, захватил на кухне тарелку с едой и вернулся в комнатту.
- Мама моя тебя поздравляет, - сказал он Владику. Тот кивнул головой:
- Здорово, ей тоже передай... ну что там полагается.
Женька кивнул головой и уселся рядом. Непохоже было на новый год. Слишком спокойно, тихо и как-то... обыкновенно. Но все равно хорошо.
За окном взлетела первая петарда, раскрасила небо в красный.
Владик заплетал тесемки пледа, которым был покрыт диван, в косичку.
Телефон снова зазвонил.
- Ну начинается, - пробормотал Женька,- Теперь дед, тетя... пока все не перезвонят, не успокоятся.
Владька усмехнулся, не отрываясь от косички.
Заранее репетируя в уме бодро-праздничный тон, Женька поднял трубку:
- Алло?
- Женя? Здравствуй, это тетя Оля.
- Здравствуйте, - Женька оглянулся на дверь, за которой сидел Владик. Загрустил он, эх, дурак... Никто про него не забыл, вон, из Польши звонят. В Женькину квартиру.
- С новым годом, Женечка, скажи, Владислав у тебя?
- И вас с новым годом, да, сейчас позову, - он положил трубку на тумбочку и вернулся в комнату.
- Эй, Владислав, хватит тесемки портить, тебя Польша вызывает.
Владик недоверчиво на него посмотрел.
- Да сейчас, стану я врать, - фыркнул Женька, - Иди, это ж дорого им наверное... звонить.
Владик вышел в коридор.
- Привет, мама, - услышал Женька, а затем дверь мягко притворилась. Он усмехнулся. Владька, деликатный до жути. Его голос доносился из коридора мерным бормотанием. Вот замолчал. А вот снова начал бормотать.
Женька полез под елку и достал из заранее приготовленного пакета хлопушку. Сейчас он устроит Владику новый год...
Когда друг вернулся в комнату, Женька со всей силы дернул веревку. Хлопушка на мгновение осветила стены, бахнула и осыпала все роем конфетти.
- Очень смешно, - отозвался Владик.
- Все, поговорили, поздравили? - спросил Женька, - Можно отмечать? Все хорошо?
Владик молча улыбнулся. В его волосах лежали конфетти.
Потом была улица с её морозом, бенгальскими огнями и взрывающимися прямо над головой петардами. Обмотанные мишурой снеговики, чересчур веселые люди. Одноклассники Женьки и Владика, от которых они тут же спрятались за углом дома, и обменялись счастливыми взглядами, потому что спрятаться удалось... новый год.
Потом они вернулись домой. Уже утром.
- Ты как? - Женька взглянул на Владика, - Можешь лечь на мою кровать, я на маминой посплю.
- Да нет, - Владик покачал головой, - Я, наверное, пойду...
- Да оставайся, что ты.
- Жень... мне мама позвонила, сказала, они сегодня возвращаются.
- А, так это ж здорово! - Женька улыбнулся, - Тогда конечно иди, встречай.
- А послезавтра они улетают.
- Ну ты же привык...
- И я вместе с ними.
- Надолго? - Женька подумал, что новогодние каникулы без Владика будут... довольно печальны. Ну, он хотя бы побьет все рекорды на приставке.
- Кажется, насовсем.
Насовсем?!
- Они нашли там работу, - безлично, будто радиодиктор, говорил Владик, глядя куда-то мимо Женьки, - Русскую школу, сняли квартиру, сказали, я должен ехать.



Вот, значит, как.
Во рту внезапно стало горько. Словно испорченную мандаринку сьел. Или таблетку цитрамона разжевал. А вокруг - пусто. И странно от того, что пять минут назад так пусто не было. Будто бы Владик уже уехал.
- Я все равно буду приезжать, - сказал Владик, - Летом... и на новый год.
Женька молча кивнул головой. Будто новый год что-то изменит.
- Я еще зайду к тебе завтра.
Он снова кивнул:
- Ладно.
Владик протянул руку и снял с плеча Женьки ленту серпантина, которую он, дурачась на улице, намотал вокруг шеи.
- С Новым годом, Жень.
- С Новым годом.