[Enlil]

Жизнь Такхизис никогда не стояла на месте. И, даже будучи замужем (или заженом? Как все запутано…), и пылко увлечена работой, она умудрялась быть окружена поклонниками. Этого, отдельно взятого, кажется звали Томом, хотя, вполне возможно, и как то по другому, даже сама Хиз не могла точно припомнить, хотя он оказался удивительно настойчив, постоянно отирался рядом, шастал в гости на правах коллеги и взирал томными, влажными глазами. Хиз, однако, было не до того, и несчастный поклонник был отвергнут.

Нельзя с уверенностью утверждать закономерность, но факт в том, что очень скоро после того, как поклоничье сердце было разбито, некая таинственная личность пробралась в дом Шарпов и вынесла оттуда музыкальный центр и копилку Осириса. Вызванная полиция каялась и разводила руками, задержать грабителя не удалось. Джульетта, к тому времени аккурат выигравшая выборы и занявшая пост мэра, устроился солидный разнос отечественным правоохранительным, и не только, органам. Досталось и Ядвиге, как представителю борцов с уголовными эллементами, и Бейлону, как личности, предпочитающей проделывать свои дела за кулисами общественного правопорядка. Первая в ответ взбесилась, второй – поухмылялся.

В этой, временами нервной, обстановке и рос Осирис. Немногословный юноша предпочитал делать дело, сосредоточенность и порядок. Выросший в семье двух женщин, суровой карьеристки Джульетты и вечно увлеченной Такхизис, он, очевидно, уже мечтал о семье, не обремененной карьерными заботами, хотя сам решал свои проблемы самостоятельно и непреклонно.

Однако все это оказалось сущими пустяками, когда однажды раздался телефонный звонок, и как то уж слишком сдержанный голос тети Фреи сообщил, что скончался дядя Брайан. Он работал до последнего момента, со свойственной ему беспечностью, передавшейся и Такхизис, игнорируя все, что мешало заниматься любимым делом. Коллеги утверждают, что ему стало нехорошо еще на работе, но махнув на это рукой, дядя отправился домой. Он скончался, едва выйдя из машины, на пороге дома, не дождавшись приезда врачей, все такой же беспечный и с улыбкой на лице.

Тетя Фрея, с которой, после брошенного университета, у Такхизис были не то что бы натянутые, но весьма непростые отношения, после смерти мужа переехала к дочери и внуку. Простив друг другу все грехи, мать и дочь обнимались на кухне, рыдали в объятиях друг друга и поминали дядю Брайана найденной в закромах медовухой.

Отец, итак сильно сдавший после смерти Ли, начавший носить исключительно черные строгие костюмы, после смерти брата сник окончательно и в когда то огненно рыжих волосах не осталось ни одно яркой прядки. Он крепился, как мог, все еще улыбался, тепло и устало, только в глазах поселилась тоска и какое то жуткое, смиренное, ожидание.

Но даже после смерти любимых жизнь не останавливается. На дне рождения Геда, казалось, было слишком много пустующих мест, а обстановку, казалось, иногда обременяли слишком уж грустные и свежие воспоминания. Но, тем не менее, жизнь оставалась жизнью, а день рождения днем рождением, и Гед, улыбаясь во все свои 32, бодро задувал свечи на праздничном торте, под непреклонным присмотром лейтенанта Ядвиги и благодушно настроенного доктора Джулиана.

Переходный возраст настиг Геда внезапно, как обухом по голове родителей. Но Ядвига и Джулиан уважали свободу выбора и самоутверждения. Личность творческая, Гед стал выглядеть… особенно творчески и крайне загадочно.

Вслед за кузенами и нашим мальчишкам миновало 14. Шел 15 год и мальчики мужали, превращаясь из детей в юнош. С возрастом выяснилось, что при всех своих различиях Мордред и Визерис одинаково пренебрежительно относятся к чужим умственным способностям. Отец утверждал, что это юношеский максимализм и со временем это пройдет. Я же с философской задумчивостью взирала на Бейлона и было склонна скорее предположить генетическое влияние. В любом случае, им было с кого брать пример.


В какой то момент Даламар счел, что мальчики выросли в достаточной мере, что бы облеч их высочайшим доваерием и собственоручно устроил им экскурсию в свое колдовское логово.
- Это ингридиенты. Это котел. Это ложка для котла. Это метла, - сообщал он внукам, зорко сделя за каждым их шагом. Лицо Визериса изображало сдержанную заинтерисованность, а Мордреда, которого вытащили из постели, ошалелый, помятый энтузиазм.
- А это что за… такое? – спросил Мордред, остановившись взглядом на утыканной иглами кукле.
- Это кукла Вуду, - многозначительно отозвался Даламар. – Очень полезная в хозяйстве вещь! Незаменимая, можно сказать! У отца своего можете спросить, он в подробностях расскажет.

Через два дня после достопамятной экскурсии в лаборатории отца был пойман Визерис. Книгой. В прямом смысле. Юный алчущий ум тайно пробрался в комнату, вцепился в книгу, после чего та истошно завопила и мертвой хваткой вцепилась в правонарушителя, удерживая его до появления хозяина. Даламар негодовал и пылал праведным возмущением. Бейлон тоже был недоволен, по его словам он еще никогда не видел столь убогой вылазки.

Все чаще к нам начал заходить Гед, которого за предыдущие 16 лет мы видели у себя в доме от силы пару раз. Чем вызвано его решение нарушить собственное уединение мы не интересовались и всегда были рады его видеть. Забавный, улыбчивый юноша был мил, вежлив, ненавязчив и доводил своим видом Ноября до неописуемого ужаса.

За внешним видом отпрысков мы никогда особо не следили. Бейлон был занят более важными делами, как фехтование, стрельба, музыка и прочее. Я же придерживалась мнения о праве самовыражения. Однако когда Визерис вдруг пришел домой стриженный, почти кощунственно обкромсав так любовно отращиваемый хвост, заинтересовалась даже такая мать, как я. Однако дитя было молчаливо и своим невозмутимым, молчаливым упрямством доказывало что он мой сын. Я даже слегка пожалела Даламара.

Однако косвенные слухи и сведения, дошедшие до нас совершенно неожиданно через Осириса, при поддержке многозначительных ухмылок Мордреда, позволили предположит, что всему виной ля фам. Дескать какая то рыжая девица, смазливенькая, но, по скромному замечанию Геда, не слишком развитая умом, весьма жестоко отвергла нашего сына. Не сказать, что Визерис был особо увлечен, но оказывал ей определенные знаки внимания, которые девица до поры благосклонно принимала. До той поры, пока ухаживания ни к чему не обязывали и Визерис оставался скромным молчаливым поклонником. Когда же он рискнул объясниться, его послали в места не столь отдаленные. И самолюбие Визериса было глубоко уязвлено.
В прочем, нельзя сказать, что Визерис страдал так уж долго. Выразив свое негодование в смене прически он вернулся к обычному образу жизни. Тем более что его, полный энтузиазма отец, с радостью избавил его от лишнего времени, нагрузив дополнительными часами тренировок. Страдать было некогда.

В день, а точнее в ночь, шестнадцатилетия мальчишек, неожиданно спевшиеся Даламар и Бейлон согнали нас на капище перед Башней Аствелла. Причем мне даже не дали переодеться после работы.
- Не важно, в чем ты будешь, - заявил мне Бейлон. – В общем то не так уж важно, будешь ли ты в принципе.
Польщенная, без сомнения, таким заявлением, я закатила глаза, но сопротивляться не стала.
- Надеюсь, вы не собираетесь приносить в жертву девственниц на моем заднем дворе?
- Как-нибудь в другой раз, - улыбнулся муж, и мы скромно пристроились в сторонке, пока отец командовал, куда мальчишкам нужно встать, как и сколько раз при этом дышать.

Не сказать, что я особенно переживала. Это все же изрядно волнительно, когда твоих собственных сыновей в полной, неестественной тишине окутывают голубые искры, приподнимают над землей, заставляя изогнуться всем телом. Но, все же, я явно испытывала недостаточную для приличной матери бурю чувств. Бейлон выглядел спокойным и даже торжественным, что для него, в общем то, было нетипично, и я, глядя на него, не считала нужным особо волноваться.
- Пробуждение Силы… - благоговейно выдохнул он. Я не сдержалась от комментария.
- Так это теперь в доме будет на двух магов больше? С ума сойти…

Голубые искры опали и отец с удовлетворением сообщил, что ритуал завершен, мальчишки взирали ошалело и трепетно, я приняла приличествующее моменту торжественное выражение лица, не слишком удачно копируя Бейлоново (за что тут же получила локтем в бок). И тут ночное небо над нами зазолотилось, заструились лучи, теплые, нежные. Я подставила ладонь, и на нее опустился тут же рассыпавшийся, лучистый комок золотого света.
- Это так должно быть? – осторожно, шепотом спросила я. Бейлон отрицательно качнул головой и сам выглядел несколько озадаченным, но, в общем то, не обеспокоенным.
- Хороший знак… - негромко заметил отец. Он поднял лицо к небу, полуприкрыв глаза и, наверное впервые с смерти Ли и Брайана, улыбался.