Да-да-да! Очень много правильно написала . А об остальном - читай нижее.
Глава 6 "А знаешь, всё еще будет"
Меня разбудил легкий шорох с соседней подушки, и я различил звук перелистывающихся газетных страниц. Даже не открывая глаза, я уже знал, что увижу. А именно Саманту со свежей копной газет на руках, прочесывающую новую прессу. Так продолжалось уже три дня, она с раннего утра поджидала почтальона, буквально выхватывала из его рук свежую прессу, а затем с деланным равнодушием садилась в кровати и листала её. Я хорошо понимал, что она надеялась там найти последние известия.
Еще три дня назад, когда её папа радостно сжимал своей огромной ручищей мою и обещал, что ни одна газетёнка не посмеет опубликовать на своих страницах хоть что-либо, касающееся нашей свадьбы, я понял: рано или поздно это случится. И я ясно видел, как надеялась на это Сэм. Эй, неужели ей, в самом деле, захотелось огласки и известности? Есть всё-таки в ней кое-что такое, чего сама она не понимает. Что-то вроде типичной женской логики.
- Есть! – тихонько обрадовалась она и мгновенно вновь примерила на лицо маску безразличия.
Я рывком сел и через её плечо прочел то, что было мне очень хорошо известно.
«1 сентября состоялась свадьба Джулиана Ричмонда, сына известного политика из Сансет Вэлли, и Саманты Томпсон, дочери влиятельного бизнесмена»
Ниже расположилась сама статья и пару фотография. Первая была сделана, по-видимому, в лимузине и казалась мне незнакомой.
Судя по нашим с Самантой измученным лицам, фотография была сделана уже после торжества, которое происходило при более чем ограниченном списке приглашенных. Ричмонды и Томпсоны, других фамилий в списке гостей не было. После того, как официальная часть осталась позади, гости и мы поехали в ресторан. А уже потом, когда совсем стемнело, мы тихонько улизнули через черный вход заведения. И вот как раз в этот момент, нас подкараулил некий несчастный папарацци. Раздался щелчок затвора, проблестела, разрезав темноту, ослепительная вспышка, и паренек мгновенно испарился. И вот теперь плод его усердий увенчивал первую страницу газеты.
Я невольно поймал себя на том, что любуюсь своей… омг, да… женой. На этой фотографии было плохо видно, но память уже заботливо преподнесла мне события того дня. Я ясно видел, как блестело её платье в тот день, как божественно выглядело её тело, покрытое тонким слоем ткани, её ключицы, её острые плечики. И именно на это фотографии я смотрел лишь на нее, на то, как она прильнула ко мне всем телом, уверенная, что её никто не видит, не то, что фотографы. Что могло быть интимнее и честнее этого снимка? Я видел, как она любит меня, и не пытался оградить её от своей любви.
Наша свадьба начался после этой вспышки горе-фотографа. Наша свадьба началась тогда, когда мы покинули душный ресторан и оказались в нашем доме.
Когда она с хитрой улыбкой извлекла из холодильника огромный торт, поставила чайник… А я обнял её сзади и назвал «миссис Ричмонд».
Еще через двадцать минут она скинула с себя такое красивое, но колючее платье и переоделась в пижаму.
Когда во всем городе погасли огни, я дал по голове подушкой своей жене, она назвала меня «ребёнком», но смотрела на меня совсем не так, будь это месяц назад
.
Она смотрела на меня с молчаливым обожанием, а спустя мгновение врезала мне по голове своей подушкой.
И тут что-то случилось, видимо, она не рассчитала силу, так как потеряла равновесие и сама упала. Она не ушиблась, а лишь засмеялась от собственной неуклюжести. И тут, как то получилось, что наши объятия и поцелуи перешли в горизонтальную плоскость, а мои руки опустились с её нежной шеи ниже.
Это было три дня назад, но сейчас настало новое время. Сегодня я достал из холодильника последний кусочек, оставшийся от шикарного торта. Мы разделили его с Самантой пополам.
Затем она убежала к соседям, сидеть с ребенком, за что и получала деньги. С лёгкой усмешкой я отметил, как на нашей свадьбе замялась она с ответом на вопрос отца. «Дорогая, а где ты работаешь?», - спросил мистер Томпсон, приглаживая свои усы с абсолютным выражением невозмутимости. Сэм что-то промычала в ответ и неловко начала покусывать губу, но я поспешил на помощь: «На самом деле, мистер Томпсон, Сэм подумывает сейчас о получении второго высшего, не правда ли, дорогая?». «О да!» - Саманта застрясла головой с излишним энтузиазмом. Но, как бы то ни было, буря миновала. Наверное, моя Сэм скорее бы сквозь землю провалилась, чем сообщила бы своему отцу, что получает удовольствием от занятий с детьми. В записной книжке родителей, понятия «Саманта» и «дети», наверняка, пересекались не в ближайшем десятилетии и к профессии няни отношения не имели.
Итак, Саманта улетела к своему новому воспитаннику, а я открыл ноутбук и создал в нём текстовый файл.
Почему-то сегодня мне особенно хочется писать. И писать не о нашей шикарной свадьбе. И даже не о том, как искрятся радостью глаза Сэм, когда я приношу ей с работы маленькие сюрпризы, это слишком наше. Пару лет назад мне довелось услышать от неё: «Я терпеть не могу сюрпризы». Так вот, знайте, она бессовестная лгунья. Сейчас мне хочется писать о том, что составляет мою нынешнюю жизнь и делает её такой… Ну практически, идеальной.
Может быть, из меня вышел бы отличный писатель или ещё кто. Если б, конечно, я не был рожден под своей злополучной фамилией. Но одна фамилия, разделенная на два человека, уже не была мне так ненавистна, как раньше, когда я плевался ядом, едва услышав её. Мне до безумия нравилось звучание «Саманта Ричмонд».
***
В городе осень. Всё темнеет, мутнее и теряет яркие оттенки. На улице зверски холодно, по сравнению с теми днями, когда я разгуливал по Аппалузе в шортах и майке. Но тогда холодно было не на улице, а в моем сердце. Впрочем, это я уже перестарался с описаниями.
В моём собственном рабочем кабинете сейчас уж точно дьявольски холодно. Вот и в тот самый день я сидел, обхватив руками чашку с горячим, спасительно горячим кофе, когда дверь распахнулась и на пороге показался незнакомый человек.
Я его видел впервые, и он показался мне… Странным. Ну а кто еще мог бы разгуливать по улицам в широкополой шляпе и рубашке без рукавов, когда со дня на день пойдет снег?
- Я фермер, я зарабатываю своим огородом, - рявкнул посетитель с порога.
Я отставил кружку, аккуратно спросил имя фермера и записал его имя: Хиллер Флинт.
Хиллер Флинт пришел жаловаться на…что бы вы думали? На недавно пришедших к нему в дом людей, которые долго и доходчиво объяснили несчастному всю суть проблемы. Проблемой оказалась его земля.
- Как они могут отобрать мою землю? А мне куда деваться? А моему огороду? Мой дом, он стоит на том самом месте уже столько лет, его постороил мой дед, он тоже был фермер, - выплёвывал слова Хиллер, описывая своё любимое жилище.
В конце концов, его речь стала совсем бессвязаной, а он угрюмо уронил голову на руки.
Разве я мог послать его куда подальше, как было мне предписано?
Я взял номер, который написал на бумажке Флинт и моментально набрал его. Набрал номер на рабочем телефоне и набрал побольше воздуха в лёгкие.
-Здравствуйте, - вежливо поздоровался я.
- Мистер Флинт? – я прямо видел, как на другом конце провода собеседник расплывается в слащавой улыбке. – Вы уже приняли решение? Тогда я немедленно пришлю…
- Это не мистер Флинт, но это не важно. Я принял решение. И оно вам не понравится.
Собеседник явно злился и хмурился.
- Извините, уважаемый, но нам придется быть жестче. Мы будем вынуждены обратиться в суд и…
- И что? – хохотнул я, чувствуя, как во мне просыпается желание во что бы то ни стало добиться правильного решения, хотя бы для этого самого Флинта. – Что вы скажете? Что Флинт отказался отдать вам свой дом за какой-то клочок земли в непонятном месте?
- В том месте находятся экологически важные почвы, которые необходимы нашей компании, - залепетал скупщик.
- Я устрою любую комиссию, которая подтвердит их негодность.
- Вы угрожаете мне… взяткой? – с ядовитым интересом поинтересовались в трубке. – Разрешите узнать вашу фамилию, уважаемый.
-Моя фамилия Ричмонд, «уважаемый», - передразнил я. – Доводилось слышать?
- К сожалению, - прошипели мне в ответ и бросили трубку.
Я еще с минуту глупо смотрел прямо перед собой, недоумевая, можно ли это назвать победой.
Еще минут двадцать я провел наедине с Флинтом и остывшим кофе. Он всё спрашивал у меня, я ему в третий раз пересказывал телефонный разговор. Наконец, зазвонил телефон, и я схватил трубку, не поглядев на номер.
- Сколько раз, - раздался грохот отцовского голоса, - я говорил тебе: не смей вмешивать мою фамилию в решение твоих проблем? И тебе все равно удалось приплести себя, что бы мне сейчас звонили какие-то недоумки и извинялись за то, что посмели обидеть моего сыночка.
Я закусил губу.
- В любом случае, я рад, что у тебя проснулся интерес к работе. Но тебя нужно как можно дальше убрать от людей, пока ты не решил еще пораспоряжаться чьими-то судьбами. Впрочем, можешь назвать это повышением, - закончил свой монолог отец, и мне в ухо полетели гудки.
***
Моя жизнь была бы, пожалуй, идеальна, если бы не пара мелочей, выводящих всё из привычного хода действий. И первая из них – Майкл Лоуренс, что б его. Изолировав меня от его жизни, мои родители никак не могли изолировать мои сны. И я сам не мог.
Молчаливым укором отзывался во мне взгляд его глаз, горьким наказанием выглядела его улыбка, его губы, еще не так давно бывавшие в близости от моих.
И пускай я был уверен в своем выборе, в том настоящем времени, которое мне принадлежало…
Это не означало, что не хотелось хотя бы на секунду почувствовать его прикосновение. Хотя бы чтобы понять, что было между нами.
«Это всё нездорово», - звучит в моей голове мой собственный голос. Когда-то я так сказал Майклу.
Был ли я «здоров»? «Здоров» ли сейчас?
***
Моя дорога с работы до дома занимает пятнадцать минут. Но если добавить в маршрут покупку цветов – двадцать пять. Всего десять минут и пару купюр, зато какой восторг вызывают подобные мелочи у Саманты. Она, что бы ни говорила, любит маленькие сюрпризы.
Букет, сжимаемый за спиной, чтобы Сэм не сразу его заметила, чуть ли не выпал из моих рук, когда я застал её плачущей. Маленькие плечи подрагивали, руки были прижаты к лицу.
Увидев меня, она как-то неловко сразу отстранилась, а я мгновенно схватил её. Букет таки выпал из рук, и красивые сиреневые цветы рассыпались по паркету.
- Пожалуйста, - с какой-то надломленностью звучат мои слова.
Я понятия не имею, что случилось, но понимаю: я не могу ей никак помочь сейчас, в её глазах стоит такое громадное горе, что оно само давит на меня, прижимает к стене. Но я должен. Она ведь моя. Я клялся, клялся, не далее, чем на прошлой неделе, что смогу защитить её от всего.
Ну, разве что кроме самого себя.
«Я беременна, Джулиан», - тяжелее любого приговора. Она стоит и смотрит мне в глаза, прекратив плакать, ждет ответа.
Конечно же, тут существовал лишь один ответ.
Мои руки аккуратно дотрагиваются до её живот, пытаясь почувствовать что-то. Мы не говорим не слова, но уже знаем, что всё изменилось. И не знаем, к чему это всё приведет.
1.06
. А об остальном - читай нижее.
.
.
Комбинированный вид
