Ваше творчествоТалантливые писатели и поэты, если вы хотите поделиться своим творчеством и опубликовать его, то делайте это в данном разделе. Нам действительно интересно о чем вы пишете и думаете.
Ложь недаром во всех королевствах уважали во все времена;
Ложь прекрасна, когда полезна, и ужасна, когда вредна. (с)
Итан сидел на кухне над книгой и курил. Читать настроения не было. От едкого дыма слезились глаза, першило в горле, и горячая вода уже не спасала.
Отец третьи сутки не появлялся дома. Но явиться он мог в любое время, а потому следовало ждать. Работа шпиона фракции - не самая приятная и безопасная на свете, кто-то в любом случае должен быть на ногах... мало ли что...
Этих ночных бдений в тишине Итан боялся больше всего на свете.
Хотя нет... не больше, чем звонка в дверь посреди ночи. Ему хватало ума понимать: удача не будет сопутствовать отцу вечно. Рано или поздно в эту дверь позвонят стражи порядка и сообщат о гибели Винсента Грина - именно о гибели, потому что на случай ареста он всегда носит с собой ампулу с ядом. У Итана тоже была такая, на всякий случай: он слишком много знал, чтобы позволить себя арестовать. И не то чтобы они делали что-то противозаконное, нет... они всего лишь хотели мира. Если для того, чтобы пробиться к власти и сделать то, что необходимо сделать, нужно было работать на несколько фронтов, собирать компромат на всех и сливать его тем, кого удобнее всего использовать, - отец был готов. Он не стеснялся в средствах, когда речь шла о достижении цели.
И Итана стремился воспитать по своему образу и подобию. Хотел видеть его идеальным шпионом, актером высокого класса; человеком, понимающим этот мир и стремящимся его исправить. "Собирай информацию, смотри и слушай, учись понимать людей, учись управлять ими. Делай как я, и мы оба выиграем", - говорил он, а затем переходил к демонстрации. И выигрывал, и это было потрясающе.
"Ты должен отличать хорошее от дурного. Мы с тобой благородные разбойники", - говорил он, снова и снова возвращаясь к старым лекциям о добре и зле, но уже с другой стороны.
Юджин смотрел на это с легким презрением; он не был похож на них, и, разделяя их взгляды на необходимость перемен, в своем таранном прямодушии предпочитал действовать открыто. В шпионские дела его не особо посвящали, да он и не стремился. Предостережения отца пропускал мимо ушей, часто совершал глупости.
В начале лета он совершил самую большую глупость, которую только можно было вообразить. Все, кто его знал, давно смирились с тем, что он уйдет, не место ему в террариуме под названием "Эрудиция"... да и тест недвусмысленно показал предрасположенность к Искренности.
Искренность! Ладно, хватило мозгов понять, что даже то немногое, что ему известно, может повредить семье и ему самому... почему было не пойти работать в поле, почему не отрезать косу - предмет зависти многих девчонок - и не надеть безликую серую хламиду? Почему не отказаться от фракции, в конце-то концов?! Зачем, зачем было выбирать Бесстрашие?!!
Он погиб накануне дня посещений...
На прощание отец не явился.
Не случись трагедии, он, конечно, пришел бы навестить Юджина. Но трупу до людей, толпящихся вокруг, уже нет никакого дела, а среди живых предстояло еще жить и работать. Никто не давал им права потерять контроль над собой на глазах у посторонних, сколько бы их ни было, и Итан, пусть и очень хотел пойти на прощание, принимал позицию отца. Так было надо.
О том, что Винсент Грин не пришел попрощаться с сыном, сменившим фракцию и погибшим во время инициации, знали многие. О том, что в день смерти Юджина отец не мог сдержать слез, обнимая самого младшего своего лисенка, - только Синдзи, беззаветно преданный семье.
Таковы были правила. Никто не должен знать, что происходит за закрытыми дверями твоей квартиры.
Выругавшись сквозь зубы, Итан отбросил сигарету и подул на обожженные пальцы. Приоткрыл окно: дым в кухне стоял плотной завесой, хоть ножом режь. К счастью, отец ничего не имел против курения; сам дымил, как паровоз. "Да где ж его носит..."
Услышав звонок, Итан пулей метнулся к входной двери.
- Я разбудил тебя? - спросил отец, тщательно запирая все замки.
- Ну, да, вроде того... Ты ранен?
- Нет.
Он еще не отошел от очередной роли: двигался как-то неловко, рвано; в голосе звенели несвойственные ему интонации. Мягко отстранил Итана, когда тот попытался его обнять:
- Подожди, лисенок. Дай мне в себя прийти.
Как угодно. Главное - еще одну ночь Старый Лис пережил... можно расслабиться. И кстати, стоит разогреть ужин.
Примерно через час они устроились на кухне - и некоторое время молча курили, настраиваясь на разговор.
- Ты солгал мне, - заметил отец, затягиваясь. Он не обвинял, просто констатировал факт. - Ты не ложился.
Новостью это, в общем, не было - Итан всегда ждал отца с ночных вылазок. Когда был жив Юджин, дежурили по очереди. Юджин умел, хоть и с некоторым скрипом, дифференцировать свое отношение к деятельности человека от отношения к человеку как таковому - и, презирая методы отца, нежно любил его самого. А еще вдвоем было не так страшно... но Юджина больше нет.
- Я не хочу видеть с порога, что ты мне лжешь. Не хочу и не должен. Ты вообще не старался в этот раз. Твое состояние не имеет значения - никто не должен знать, что с тобой происходит. Ты и только ты должен решать, какое лицо покажешь людям, даже мне и Синдзи. Понятно?
Он был из тех родителей, которые за обман хвалят - только бы удалось. А обвести его вокруг пальца, между прочим, было куда сложнее, чем навешать лапши на уши Искреннему.
Но обычно он был вполне снисходителен к тому, что в третьем часу ночи Итан, мягко говоря, терял форму и лгал не как профессионал, а просто по привычке.
- Понятно все, кроме одного - отчего ты такой взвинченный, - Итан намеренно театральным движением стряхнул пепел. - У нас проблемы?
- Как тебе сказать. Не то чтобы... во всяком случае, пока нет, - и, наклонившись к его уху, отец быстро зашептал: - Для тебя есть поручение.
Вот как.
- Весь внимание.
- Маркус, - имя это он почти выплюнул. - Похоже, эта тварь избивает своего сына; во всяком случае, мне так показалось. Проверь эту информацию.
"Ага, показалось..." - отец никогда не просил проверить что-либо, если не был уверен в своих сведениях процентов так на восемьдесят-девяносто; интересно, за что он зацепился. Маркус-то человек очень умный и очень хитрый, и за столько лет наверняка наловчился скрывать свои грехи... В любом случае, для шпиона, собирающего компромат на идеального лидера Отречения, улов потрясающий. А для человека, потерявшего двоих детей... Если Итан хоть немного знал своего отца - у того руки чесались как следует съездить Маркусу по лицу.
- Для этого есть какие-либо основания?
- Насколько мне известно, нет. Предупреждая твой вопрос, никаких документальных подтверждений у меня тоже нет.
- Хорошо, - не слишком хорошо, конечно, но делать нечего. Черта с два этот матерый волк от политики позволит кому-либо получить прямые улики против себя. - Я могу подключить Синдзи, если понадобится?
- Делай, что хочешь. Мне нужен результат.
- Сроки?
- Как можно скорее. И будь осторожен, - последние слова потерялись в выдохе. Итан прижался к отцу, склонил голову ему на плечо. "Это нужно Джанин или тебе?"
Теплое дыхание отца чуть взъерошило ему волосы: "Это нужно мне, родной. И видит бог, на сей раз я очень хочу ошибиться".
Последний раз редактировалось Cromachy, 02.05.2017 в 00:12.
Остаток ночи Итан провел, строя одну из своих любимых схем, основанную на функции "Если".
Написал на листе бумаги: "Если Винсент прав, то..." - и, оставив свободное поле шириной почти в целый лист, завершил фразу: "...иначе построение не имеет смысла".
Затем вернулся к пустому полю "то".
"Девятая ступень, пятнадцать-шестнадцать лет - черт, я даже даты рождения этого парня не знаю, ладно, пусть будет шестнадцать... что может натворить шестнадцатилетний подросток, что способно повлечь за собой столь жестокое наказание?.."
Тяжкие преступления он отмел сразу же. Во-первых, отец знал бы об этом - хоть обрывок информации, хоть краем уха, но услышал и сказал бы. Да и потом... чтобы человека, к примеру, убить, нужно обладать как минимум одним из трех факторов.
Первый - хорошая физическая форма, превосходящая кондиции жертвы... у подростка из общины, чей устав запрещает даже обучаться самообороне? Ну, exceptis excipiendis,* конечно...
В высшей школе разведки преподавали по большей части именно отреченные - и отец говорил, что по сравнению с профи в сером многие Бесстрашные нервно курят в сторонке. Просто это не афишируется.
А Тобиас? Непохоже. Человек, способный защитить себя, не станет безропотно сносить побои. А вот если не способен, то разве что своих ровесников и совсем детей он мог бы превосходить силой, но гибель ребенка - Итан знал не понаслышке - родители замалчивать бы не стали. Отец в свое время за год судебного разбирательства три фракции на уши поставил. Кстати, тогдашнего лидера Отречения в ходе скандала быстренько попросили с должности, хотя он-то, по сути, не имел к убийству вообще никакого отношения. Так что, коль скоро Маркус Итон до сих пор занимает пост главы города, версия нежизнеспособна в квадрате.
Можно также обладать особыми знаниями и умениями - Синдзи, к примеру, умел делать динамит, а Майра сконструировала себе электрошокер с силой тока в восемьдесят миллиампер*... за который, кстати, и получила неприятную кличку "Блицкриг", - но они оба, будучи эрудитами, имели доступ к необходимым материалам и оборудованию.
Наконец, чтобы задушить или прирезать человека во сне, столкнуть его с лестницы, отравить бытовым газом или сжечь при взрыве неисправной плиты (хотя это вряд ли... чересчур масштабно, могут пострадать невинные люди), необязательно обладать горой мышц или необычайно сложными агрегатами - достаточно действительно возжаждать крови... однако наиболее возможная жертва все еще была жива; появляется версия с неудачным покушением на убийство, но - нет, не подходит, в таком случае действия Тобиаса все равно будут не причиной жестокого обращения, а логичным следствием. "А я вычисляю причину. Хотя версия симпатичная".
Вот, правда, в драке "стенка на стенку" можно ненароком и убить, и покалечить... Конкурирующие группировки, выясняющие свои отношения силовыми методами, в Отречении, конечно, маловероятны, но круг общения человека совершенно необязательно ограничивается его фракцией. "Сомнительная компания?" - записал Итан и снова принялся задумчиво грызть ручку. Хм, а что такое сомнительная компания? Как вариант - люди, общение с которыми может повредить репутации семьи... если верить отцу, Маркус стал тем еще шовинистом. А может, это и не шовинизм вовсе, а неприязнь к конкретным людям или образу жизни. Весьма показательно в этом смысле отношение некоторых альтруистов к удачливым афракционерам - помогать обездоленным калекам или опустившимся тунеядцам они всегда готовы, честных рабочих уважают, а таким, как... да хоть старший брат Эда Флинта, в жизни руки не подадут. Как же так, человеку хватает окаянства делать хорошие деньги на спекуляции! И не только обеспечивать семью, но и колесить по стране в собственном автомобиле - развалюха та еще, но сам факт, - одеваться с претензией на изысканность и даже раз в год позволять себе дорогие сигары, а жене - контрабандный бельгийский шоколад... бойкот наглецу и анафема. Итан, воспитанный на принципе "хочешь жить - умей вертеться", подобное ханжество презирал. По его мнению, не отважные предприниматели развращали общество, а как раз лентяи-попрошайки. Почему бы Тобиасу не придерживаться похожих взглядов, в самом деле.
А чему может научить такой человек, как Финеас Флинт? В первую очередь, ловкости рук - бывший эрудит все-таки. "Воровство?" - по идее, в Отречении занятие предосудительное - проявление эгоизма, причинение ущерба ради собственной наживы... подходит.
А еще с помощью веселых проныр можно многое достать из дефицитных, а то и запрещенных товаров, которые стоят заоблачно - вот, кстати, и мотив воровства. Те же сигары, по словам Флинта, попробуй еще найди, оттого и цена кусается: нельзя ведь торговать себе в убыток. Хотя кто выложит такие деньги за такую дрянь, если так уж хочется отравиться, легче у Дружелюбных коноплю достать... Кстати, о конопле. "Наркотики?!" - а это мысль! Правда, лечить наркоманию ремнем, по меньшей мере, глупо - нужна помощь специалистов, - но почему нет. Действительно хорошие наркологические стационары, где в последние десять лет даже опиатную зависимость вполне успешно лечат, есть только в секторе "синих пиджаков". А по нынешним временам, когда Эрудиция и Отречение только и ждут, как бы друг друга ужалить побольнее, главе Отречения обратиться к наркологу - все равно что сделать объявление по радио. "Тут вопрос приоритетов - что для Маркуса важнее, жизнь и здоровье единственного ребенка или собственная репутация... не знаю, не знаю, я бы во главу угла ставил первое... версия интересная, но шаткая, вряд ли подтвердится. Что еще можно придумать..." "Шизофрения???" - в один ряд с наркоманией; возраст для дебюта болезни подходящий, а человеком незнающим психическое заболевание вполне может быть принято за обычные подростковые закидоны. Ладно, проверить стоит... "Эпилепсия?.." - притянуто за уши и опять-таки может быть следствием... да хоть сильного удара по голове или испуга. Замкнутый круг, как с неудачным покушением. "Проверить:
1) успеваемость;
2) пропуски, в т.ч. по болезни;
3) медицинскую карту!!!
4) что говорят во фракции", - Итан безнадежно вздохнул: похоже, придется обращаться к Оливеру... а он не Синдзи, который никогда не задает лишних вопросов и умеет держать язык за зубами. "С другой стороны, Оливер - человек добрый, может, даже слишком; если как следует надавить ему на жалость, трепаться не будет, чтобы не создавать без того несчастному парню лишних неприятностей".
И тут, словно возвещая окончание трудов неправедных, запиликал будильник.
На продвинутой математике Итан все никак не мог сосредоточиться на решении. И исходил черной завистью к Синдзи, в чей мозг, кажется, еще на стадии эмбриогенеза вживили калькулятор вместе с вечным двигателем.
- У тебя в третьем уравнении все сошлось?
- Я на шестом. У тебя временная спутанность сознания?
- Не зарывайся, да не посрамлен будешь на биологии, - огрызнулся Итан. В биологии он не знал себе равных, что и доказал в прошлогодней "битве умов", переплюнув в личном зачете самого Монро, признанного гения. - Лучше подскажи, где ошибка.
Синдзи пробежал глазами решение. Взглянул чуть удивленно:
- Четвертое неизвестное. Поставь модуль, он от тебя на половине решения куда-то ускакал.
- Спасибо, - действительно... модуль ускакал.
В пятом, восемнадцатом и двадцать четвертом уравнениях Итан допустил схожие по нелепости ошибки: мысли постоянно улетали не туда.
"А, собственно, почему я решил, что дело в Тобиасе? Точнее, что дело только в нем? К примеру, недиагностированные шизофреники, эпилептики и психопаты вполне встречаются и среди людей старшего возраста. Можно еще вспомнить биполярное аффективное расстройство...* наркотики сомнительны, ибо они с Винсентом ровесники, а наркоманы, за редким исключением, столько не живут...* и потом, его бы уже давно сместили за употребление... Алкоголь? Вряд ли, ибо запрещен манифестом Отречения... как, впрочем, и манифестом Дружелюбия, и нашим... на всякий случай учтем, ладно. Что еще..."
- Грин, на каком ты свете? - чуть раздраженно спросил Синдзи, ткнув его под ребра. - Что застыл, как кататоник? Урок минуты две назад кончился.
- Кстати, про кататоников,* какие у тебя на сегодня планы?
- Как обычно - вкалывать за всех школьных бездельников вместе взятых, начиная от учительского совета и заканчивая бухгалтерией. Вообще-то, за исправление их косяков мне не платят, а вот за наличие этих самых косяков по шее получаю почему-то я, - ворчал Синдзи, яростно утрамбовывая сумку. - Ибо, черт возьми, несовершеннолетний, мигрант и вообще на птичьих правах тут работаю... вот свалю в Бесстрашие, попляшут они тогда...
- Сбавь обороты, - поморщился Итан. - Я почему спрашиваю... после самоподготовки бери все, что тебе там нужно, и поехали ко мне, дело есть.
Примечания:
*За исключением того, что должно быть исключено(лат.)
**А было бы 100 миллиампер - был бы фибриллирующий ток. Эрудиты - серьезные люди, да.
***По-простому, маниакально-депрессивный психоз.
****Маркус родился в 2070, Винсент - в 2071. На дворе, напоминаю, октябрь 2117 года... в общем, да, обычно наркоманы столько не живут. Хотя автор видела героинщицу лет пятидесяти с хорошим гаком, но это такая казуистика...
*****Кататонический синдром (в данном случае имеется в виду ступор) часто встречается при шизофрении.
К вечеру настроение у Синдзи несколько улучшилось. Не в последнюю очередь благодаря изрядной порции тушеного мяса с рисом и партии в шахматы.
- Да, давно ты так позорно не проигрывал, - заметил он, поставив Итану блестящий мат в два хода. - Кому-то надо больше спать...
Он, вообще-то, недавно встал, и только отмахнулся:
- Не учи меня жить. Ладно, с реабилитацией закончили. Слушай сюда...
...Выслушав суть дела и изучив составленную другом схему (правда, в несколько измененном виде: поле "то" Итан разделил на две части - одну оставил без изменений, только приписал сверху "Т."; в другой, обозначенной "М.", записал: "Шизофрения? /вероятность наследования 13%!!!/
Эпилепсия? (спросить у В.)
Психопатия?
МДП?
Алкоголь???"), Синдзи почесал в затылке:
- Неплохо... то есть, довольно паршиво, конечно. Если это правда. Значит, медицинскую карту и журнал? - пощелкал мышью, выводя компьютер из спящего режима. - Дай мне минут десять.
- Еще заслуги в личном деле посмотри, - вспомнил Итан. По идее, их не должно быть много... последствия телесных наказаний - боль, бессонница, хроническая усталость - теоретически, должны свести общественную активность к минимуму. Хотя... да, кто бы говорил.
К сожалению, проверить эту самую общественную активность у отреченных без доступа к журналам было невозможно: достижения альтруистов не подвергали огласке, чтобы уберечь детей фракции от тщеславия и зависти друг к другу...
- Вот! Слушай сюда. Тобиас Итон, одиннадцатого мая две тысячи сто второго года рождения. Вынужден тебя огорчить, в медицинской карте никаких психических заболеваний не зафиксировано, - Итан скептически хмыкнул: он не понаслышке знал, как проводятся в школе плановые осмотры. В медицинском кабинете работали две смены, сгруппированные из представителей Дружелюбия и Отречения; что может быть проще, чем выбрать правильно время и как следует попросить жалостливых сестер милосердия из фракции красно-желтых написать ту характеристику, которая тебе милее... он уже второй год обеспечивал себе таким образом перманентное освобождение от физкультуры. - А вот успеваемость на девятой ступени. За полтора месяца набрал неплохой средний балл по базовым математике и информатике - четыре и три; физика чуть меньше - четыре и один, но у них два теста на следующей неделе, может еще поднять. Продвинутые курсы не посещает. Естественные и гуманитарные науки послабее, примерно три и девять - четыре ровно во всех дисциплинах. Физкультура... внимание... три и два.
- Ну, лично мне это ни о чем не говорит, - у самого Итана, когда он еще посещал сей предмет, было два и шесть - при том, что они с Придд всю жизнь занимались в группе для отстающих.
- Ты у нас просто показатель нормальной семейной обстановки... Ладно, проехали. При такой замечательной успеваемости прогуливает объект сравнительно часто, причем по целому дню: за истекшие полтора месяца успел уже четыре раза - многовато, согласись.
- Подожди-ка... - Итан пододвинул к себе схему и ручку, - можешь посмотреть, когда именно его не было?
На обороте листа появились четыре даты и пометка "новости!"
- Умно. Только я не помню крупных скандалов в последнее время.
- Нам и не нужны крупные скандалы. Тонкие шпильки, особенно когда их много, тоже способны качественно испортить настроение тому, на кого направлены.
Вот этого добра в новостях было предостаточно уже года полтора, и они даже помнили, почему.
- Хорошо, полюбопытствуем. Успеваемость за восьмую ступень...
Восьмой год обучения, а также седьмой и шестой, были очень похожи на начало девятого. Четвертый и пятый несколько слабее - за счет отсутствия в базовом курсе физики и информатики; гуманитарные и естественные дисциплины съехали почти до уровня физкультуры. На третьей средние баллы по всем предметам, включая математику, и вовсе скатились до трех ровно...
- Очень интересно, - Итан погрыз ручку и внес баллы в наспех разлинованную таблицу. Выдержал паузу и пояснил: - В младшей школе чертовски лояльный преподавательский состав, процентов на пятьдесят состоящий из красно-желтых. Быть в таких условиях звездой - элементарно, ничего не делать - в общем, не наказуемо. Надо было очень постараться, чтобы получить D: либо натягивали и завышали оценку, либо разрешали пересдавать до бесконечности... так что от каждого из этих замечательных средних баллов можно смело отнимать единицу-полторы, чтобы получить истинные значения... впрочем, подожди-ка... а первый и второй год обучения?
- Четыре и пять - четыре и семь.
- Значит, вот она, наша точка отсчета. Лето две тысячи сто одиннадцатого... до этого все было в порядке, а тут вдруг упала успеваемость, появились прогулы, причем достаточно частые.
- Я тебе больше скажу, - Синдзи щелкнул наугад один из журналов, - они еще и систематизированы. Вот, к примеру, открываю я журнал базового курса естествознания. И вижу, что семнадцатого октября одиннадцатого года был проведен контрольный тест. А теперь посмотри в свою бумажку: готов поспорить, восемнадцатого Итон-младший в школе не появился.
- Не появился. Из чего можно сделать вывод, что тест он завалил, просто в журнале не отмечена пересдача... Итак, что мы имеем? Человека за что-то сурово наказывают, и он приходит в школу весь в синяках, да еще наверняка не выспавшись. Концентрация у него снижена: во-первых, из-за бессонной ночи, во-вторых, синяки имеют обыкновение болеть. А человеческий мозг, как известно, склонен реагировать в первую очередь на более сильный раздражитель. Как следствие, львиная доля материала невольно пропускается мимо ушей. Оставшихся крох не всегда хватает даже на С, даже в условиях легкой программы и бесконечно снисходительных учителей. Отец в бешенстве хватается за ремень, и порочный круг замыкается.
- Предположим, но откуда в таком случае парадоксальный скачок успеваемости на четвертой ступени и далее?
- Ммм, - промурлыкал Итан, - кажется, ты забыл, кто у нас в средней школе вел математику.
Красавица эрудитка пришла преподавать, едва окончив университет. Она обожала свой предмет, дышала им и горела, и преподносить его умела блестяще. Не менее блестяще, чем свои рыжие волосы и длинные ноги. Разумеется, она сразу же стала кумиром всех парней средней школы... и эталоном стиля для половины девчонок.
- Получается, наша красотка разорвала порочный круг?
- В точку. Успеваемость, как известно, прямо пропорциональна интересу учащегося к предмету... или учителю, что почти одно и то же. А в разбираемом нами случае - обратно коррелирует с частотой и силой наказаний. Тобиас постигает эту простую истину и начинает лезть из кожи вон, чтобы учиться как можно лучше.
Версия была неплоха и объясняла возникновение парадоксального скачка оценочной кривой. Но и только. На доказательство вины, даже косвенное, она никак не тянула.
Как и полное отсутствие заслуг в личном деле.
И просмотр ленты новостей за последнее время... впрочем... потрясающе язвительные - и подходящие по датам! - публикации в адрес Маркуса и Отречения в целом нашлись очень быстро.
- Умеют же наши ткнуть мордой в грязь, - с невольным восхищением протянул Синдзи. - Я бы на такие статейки тоже обиделся... наверное, моим детям повезло, что их нет, как думаешь?
И зевнул.
- Это тебе повезло, что ты не наступал Джанин на хвост, - откликнулся Итан, так и эдак вертя свою схему. - Уже второй час, кстати; спать собираешься?
- Не-а, я еще почитать хочу, - он снова зевнул. - Будь другом, сделай мне кофе.
Кофе он, впрочем, не дождался - так и уснул за работающим компьютером, уронив голову на руки. Итан, пожав плечами, отключил умную машину и поплелся обратно на кухню, захватив с собой схему. Размешал в кофейной гуще четыре ложки сахара и отставил на подоконник: когда немного остынет, можно будет выпить... незачем добру пропадать.
И снова принялся за схему.
Пожалуй, теперь версию с наркоманией можно было с уверенностью вычеркнуть. Во-первых, подсесть на иглу в детском возрасте крайне маловероятно... Во-вторых, прием психоактивных веществ рано или поздно приводит к деградации личности. Наркоман не додумается попытаться уменьшить свои страдания с помощью успехов в учебе, он скорее схватится за нож.
"Остается четыре версии с одной стороны и пять с другой... ну что ж, будем работать".
В углу листа - другого места не осталось - эрудит сделал пометку: "Проверить:
1) интервью М. (лучше аудиозаписи);
2) письменные работы Т."
Хотя появилось очень странное ощущение... бессмысленности и ненужности всех этих вычислений. Тупого переливания из пустого в порожнее...
"Не смей так думать. Ты просто устал... Синдзи прав: надо больше спать".
Утром, пытаясь впихнуть в себя безвкусную овсянку, Итан изложил новый план Синдзи, уплетавшему так, что за ушами трещало. Тот, однако, к идее отнесся скептически.
- И что именно ты хочешь найти? - он подавил зевок: все-таки не стоило вчера зачитываться новостями...
- Шизофрению. Или эпилепсию. Или их отсутствие, - Итан надеялся увидеть и услышать на записях признаки патологической обстоятельности и тугоподвижности мышления, либо, наоборот, излишний символизм, разорванность повествования... Синдзи фыркнул:
- По-моему, ты занимаешься ерундой. Я понимаю, в два часа ночи гениальным кажется все, что приходит в голову, но уже пять минут седьмого, так что включай критическое мышление. Во-первых, совершенно необязательно нарушения личности - если они есть, разумеется, - дошли до столь запущенной стадии, чтобы прямо в глаза бросаться. Во-вторых, ты не видел таких больных живьем, просто читал книги по психиатрии... и, не имея реального опыта, опираясь лишь на теорию, запросто проглядишь мелкие признаки нарушений. В-третьих, кто сказал, что тексты для своих выступлений Маркус пишет сам? Аналогично с Тобиасом - почему бы ему не попросить кого-нибудь помочь с написанием сочинения? Будь у меня проблемы с изложением мыслей, я бы именно так и поступал. И наконец, Винсент ни разу ничего подобного не упоминал... серьезно, я не знаю более наблюдательного и дотошного человека.
- Ты забыл добавить - и более осторожного в своей речи. Он мог просто не рассказывать. К слову не пришлось...
- Я тебя умоляю, о том, что действующий лидер Отречения в детстве спал на раскладушке под кухонным столом, нам известно, а эпилепсия к слову не пришлась? Ты сам-то себя слышишь? Даже если предположить, что Винсент вдруг проявил деликатность - уж для дела-то обязательно припомнил бы пикантную подробность. И вообще, мне ли тебе рассказывать, как дотошно проверяется психическое здоровье городской верхушки... Его бы не назначили в совет с диагнозом, ну.
И, черт побери, он был прав.
- Ладно. Твои предложения?
- У нас еще остался непроработанный пункт первого списка - мы не знаем, что про Итона-младшего думают в Отречении. С кем он общается, где и как проводит свободное время...
Итан кивнул, чуть помедлив.
- Мне кажется, или тебя что-то смущает?
- Да, есть один нюанс... довольно неприятный с точки зрения этики, - Синдзи вскинул брови: о морально-нравственной стороне своих действий Итан задумывался крайне редко. - И я пока не знаю, как его обойти.
Как ни крутил он ситуацию в своей голове, как ни прикидывал, все равно никак не выходило обойтись без помощи Оливера... и здесь скользких моментов насчитывалось даже два.
Во-первых, людей, которым Итан доверял - настолько, что мог ручаться за их деликатность, как за свою собственную, - можно было пересчитать по пальцам одной руки. Оливер в их число не входил.
Во-вторых, очень не хотелось портить с ним отношения. Просьба собрать сведения, возможно, бросающие тень на семью лидера родной фракции, неприятна в принципе. А если вспомнить о безупречной репутации Маркуса и скандальной биографии Гринов - неприятна и подозрительна вдвойне. Нужна была легенда, красиво и правдоподобно объясняющая интерес к Итонам...
- Ладно, думай, а мне пора бежать. Встретимся в школе, - и Синдзи испарился, оставив его наедине с мыслями, второй за утро чашкой кофе и вконец остывшей овсянкой.
Итан честно пытался думать о деле. Или хотя бы об учебе. Но, как назло, мысли путались и обрывались, как шелковые нитки. А все потому, что настроение у него было преотвратное. Настолько мерзкое, что даже не слишком хотелось его скрывать... да и было бы для кого стараться: Дженни в школе не появилась.
"Возьми себя в руки... можно подумать, она в первый раз пропускает занятия..." После смерти родителей Дженни иногда позволяла себе прогулять день-другой, да и успеваемость у нее заметно снизилась: за домашними делами не всегда хватало времени на учебу. Впрочем, прохождение аттестации на КПД само по себе позволяло ей после достижения совершеннолетия пройти инициацию, невзирая на средний балл - что, фактически, разрешало вовсе не получать среднее образование. Надо сказать, из тех немногих, кто смог пройти аттестацию, так поступало подавляющее большинство... Довольно странным выглядело на этом фоне поведение Синдзи, который не только не бросил учебу, но преуспел в ней, уступая разве что Итану. Точнее, оно казалось странным... хм, плохим стратегам. У Синдзи была цель: устроиться на хорошую должность и получать хорошие деньги. Для этого в Эрудиции - а Синдзи был истинным эрудитом и о переходе всерьез никогда не помышлял; не принимать же вылетевшие в сердцах слова за чистую монету, - требовалось высшее образование, а для поступления в хорошее учебное заведение жизненно необходим был достойный аттестат об окончании школы.
Что же до Дженни, к учебе как таковой относившейся весьма легкомысленно... Итану приятно было думать, что, возможно, в школе ее год назад удержали совместные занятия с Эрудицией.
В любом случае, хорошо, что она все-таки осталась. Даже в самый пасмурный день ее длинные волосы сияли, как солнышко, и невольно хотелось улыбаться в ответ ее теплому взгляду.
А сегодня... вроде и погода была вполне приличная, и день относительно легкий - сдвоенная история фракций, которую они благополучно проспали, укрывшись за широкими спинами сидящих впереди, литература, два часа продвинутой химии и физкультура, которую Итан по своему обыкновению проигнорировал, - а натягивать на лицо улыбку, даже дежурную, настроения не было вовсе.
И, порадовавшись, что заседание Общества сегодня не планировалось, сразу после самоподготовки он поехал в сектор Дружелюбия.
Дженни открыла не сразу, пришлось постучать трижды, прежде чем она вышла - раскрасневшаяся, с облепившими виски и шею влажными завитками волос - из тех, что еще слишком коротки, не забрать в косу. Из-за ее спины крепко пахнуло жарой и густым фруктовым запахом.
- Привет, - кажется, слегка смутилась. - Какими судьбами?
- Просто зашел сказать "привет". К тому же, тебя сегодня не было в школе.
- Ах, это... понимаешь, у меня заказ горит, надо до завтра успеть дошить, а недоделок еще вагон и тележка, - усмехнулась она, вытирая лицо и шею. - Извини, что в дом не приглашаю, но там просто пекло: раз уж я дома, заняла плиту вареньем... только недавно выключила. К тому же, у нас бардак...
- А, брось. В холостяцких берлогах это явление нередкое.
Жилище Гринов, впрочем, было исключением из правила. В вопросах поддержания чистоты и порядка отец был очень строг, руководствуясь простой логикой: чем идеальнее выглядит жилье, тем легче незваному гостю нарушить порядок, тем сильнее бросятся в глаза изменения - и тем легче будет хозяину понять, что в квартире побывали. Ежедневная уборка, кстати, включавшая тщательный поиск "жучков", была нормой жизни, ложась на плечи первого, кто приходит домой.
Но Дженни совершенно не нужно было об этом знать.
Чтобы не нарушать неписаный кодекс гостеприимства, чай она все же предложила. И, юркнув в дом, вынесла старую газету:
- Расстели пока, не сидеть же на голых досках... подожди, я мигом.
- Ага, - рассеянно кивнул Итан, уставившись на титульный лист.
"Нет, это слишком прекрасно, чтобы быть простым совпадением..."
Не так часто в газетах печатали фотографии лидеров. Только в честь каких-либо важных событий или вместе с особо громкими заявлениями... А с передовицы шестимесячной давности из-под огромного заголовка на него бесстрастно смотрел Маркус собственной персоной.
- Нехорошо на тебе сидеть, - буркнул Итан, обращаясь к фотографии. - Давай-ка ты пойдешь со мной; думаю, Дженни не обидится...
И сунул газетный лист в сумку. А остальное можно и постелить: чистый текст, да к тому же устаревший, не жалко.
Вернулась Дженни с двумя кружками, приземлилась рядом. Вся она насквозь пропиталась густым вишневым ароматом, до того крепким и сладким, что в голове мутилось.
На ее губах дрожал привкус меда и пряных трав, и влажная ткань рубашки, облепившая ее округлые плечи, чуть скользила под его рукой.
И забыть бы о времени, послать весь мир в геенну огненную... но - увы - они не могли себе такого позволить.
- Кстати, зачем ты хранишь старые газеты? - Итан перевел дыхание; горечь остывшего чая немного отрезвила.
- Часть для растопки, часть на вторичную переработку: за каждый килограмм платят по пять долларов. Недурно, согласись.
- Да, неплохо, - для Уиттиеров пять долларов, конечно, имели значение. Как же кстати в этот раз оказалась ее хозяйственность... - Надеюсь завтра увидеть тебя в школе.
Синие глаза Дженни лукаво блеснули:
- Постараюсь прийти. До встречи.
Если верить расписанию, нужный автобус только что уехал - а следующий должен был подойти минут через десять. Итан привычно достал сигареты, щелкнул зажигалкой; пламя охотно, жадно набросилось на тонкую папиросную бумагу.
"Хм... а что-то в этом есть..."
Он оглянулся - вроде никого, - и вытащил украденный газетный листок.
- Дженни хотела пустить тебя на растопку, знаешь об этом?
Человек на фотографии, разумеется, промолчал.
Красивые крупные черты лица, темные с сильной проседью волосы. Широченные плечи, огромная грудная клетка - даже при своей худобе он кажется гигантом.
Исполин из серого камня. Вернее, всего лишь его образ, запечатленный на бумаге...
- Пожалуй, я последую ее примеру, - Итан поднес зажигалку к листу; тонкая бумага занялась мгновенно, сперва почернев, затем разлетевшись лохмотьями серого пепла. - И то же самое сделаю с тобой еще раз. Но уже не на бумаге.
У него появилась идея. Все еще небезупречная с точки зрения этики. Очень рискованная. Довольно сложная в реализации.
Но эстетически - потрясающая.
И для ее воплощения требовалась помощь Оливера и Синдзи; впрочем, он уже знал, что они согласятся.
А пока следовало подготовиться самому; вечеров трех-четырех должно было хватить.
...Тобиас Итон давно привык не ждать от каждого школьного дня и от жизни в целом ничего хорошего - так казалось легче. Дни делились на сносные, плохие и очень плохие; так имело ли смысл чего-то ждать?
Занимаясь в дальнем углу библиотеки - только бы его никто не трогал, - он видел краем глаза странное оживление и слышал приглушенные голоса; архивариус, он же библиотекарь, и его помощник Мимура о чем-то встревоженно переговаривались. Слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Интересно, что случилось...
"Что бы там ни случилось, это тебя не касается", - прозвучал в голове ледяной голос Маркуса.
Вот так всегда... он никогда не уходил из сознания совсем. И каждый раз охотно возвращался, стоило сделать что-то, что ему бы не понравилось. "Но стоит признать, в данном случае он прав - дела эрудитов меня действительно не касаются; стоит поторопиться с выполнением заданий..."
Он даже почти смог погрузиться в учебу, забыв о непонятном происшествии, как вдруг услышал собственное имя, произнесенное с чуть заметным акцентом:
- Ты Тобиас Итон, правильно?
В первую секунду он решил, что это очередная галлюцинация - мало ли что может причудиться... Но призраки обычно разговаривают в голове, а не где-то над ней; да и к тому же, единственный голос, живущий в сознании Тобиаса, принадлежал его отцу. Всем остальным там точно делать нечего. "Либо я совсем с ума сошел, либо ко мне действительно обратился Ниндзя..."
Мимура был невысок и хорошо сложен, носил короткую стрижку и причудливую серьгу в левом ухе;* двигался он со звериной грацией, раскосые темные глаза смотрели с насмешкой, но внимательно. Строгий темно-синий костюм Эрудиции смотрелся на нем, как на корове седло. Была ли тому виной экзотическая внешность, акцент или происхождение - непонятно, но Тобиасу всегда казалось, что Мимуре куда подобней пришлась бы мешковатая одежда и маска ниндзя (он видел картинку в учебнике древней истории).
К тому же, если верить книге, ниндзя не отличались честностью, а Мимура в его глазах давно получил ярлык "подхалим обыкновенный". Нормальный человек не стал бы навешивать на себя все обязанности, до которых может дотянуться. Как и терпеть общество Грина, впрочем... во всяком случае, по доброй воле и без определенного умысла. Непонятно, что с ним рядом делает его разноцветная компания, но эрудиты - точно выслуживаются перед папенькиным сынком.
- Да, верно. В чем дело?
- У нас ЧС. Неизвестный хакер, видимо, решил, что нам работы мало. Полетели базы данных по всей школе... то есть, по всем девяти ступеням. Не удивляйся, архив-то один, общий. Вот когда жалеешь, что все яйца наше руководство сложило в одну корзину. Систему я с грехом пополам восстановил, но все данные нужно вручную вбить обратно. Не поможешь?
- У тебя что, резервных копий нет? - вообще-то, это было странно. Эрудиты всегда славились своей аккуратностью в хранении разного рода информации... Мимура только отмахнулся:
- Не поверишь - тут такое творилось в честь начала семестра, что... сработал человеческий фактор. Закрутился и забыл, короче.
Редчайший случай: "синий пиджак" о чем-то забыл... впрочем, почему нет. Не машина же он, в конце концов.
- Много работы?
- Одному на неделю. Я попросил Итана и Смита помочь, но даже для троих слишком много получается. А вчетвером - есть шанс управиться до наступления комендантского часа.
Комендантский час наступит в одиннадцать вечера, прикинул Тобиас. До дома добираться сорок минут. Есть шанс управиться - это... либо повезет успеть на последний автобус, либо придется идти пешком... "Маркус меня убьет..."
С другой стороны, Смит - это, часом, не тот отреченный, который с ними ходит? Не донесет ли?.. Хотя почему он должен доносить, ему лично Тобиас ничего плохого не сделал...
Или все-таки не стоит рисковать, лучше согласиться? Мимура - эрудит, если отказать ему в помощи, точно молчать не станет...
- В чем дело? - прищурился Мимура. - У тебя есть какие-то планы?
- Да не то чтобы... просто мне еще нужно добраться до дома, а ехать далеко.
- Не тебе одному. Мы договорились ночевать в школе; если хочешь, оставайся. Условия, конечно, не самые распрекрасные, но под хорошую компанию и кофе с сигаретой - вполне годится.
Целый вечер и ночь свободы, вот же счастливые люди! Все бы отдал, чтобы оказаться на их месте - и вот оно, счастье, плывет прямо в руки. Согласиться бы, и гори все синим пламенем...
Нет. Нельзя.
- Не могу, прости. Отец будет волноваться, если я не вернусь вовремя, - "волноваться" - это еще слабо сказано...
- В здании Совета есть телефон, позвони отцу и предупреди, что занят на общественных работах... или это могу сделать я как представитель школьной администрации.
- Я... - "не уверен, что это его успокоит," - хотел было сказать Тобиас, но Мимура, кажется, начал терять терпение:
- Итон, у меня правда дел выше головы. Либо да, и мы идем работать, либо нет, и я побежал искать кого-то посговорчивее.
Все было сказано предельно ясно. Мимуре плевать, кто именно ему поможет разделаться с работой - он просто обратился к первому, которого увидел в библиотеке. И настойчивость его вообще-то продиктована лишь нежеланием бегать по классам самоподготовки и искать "кого-то посговорчивее" - на это тоже требуется время. А для него, Тобиаса Итона, это шанс пусть ненадолго, но вырваться на свободу. Может быть, единственный шанс... Он зажмурился и выпалил:
- Согласен.
- Отлично, - он улыбнулся с видимым облегчением. - И кстати, ты ничего не имеешь против обращения по имени?*
- Нет. Почему ты спрашиваешь?
- Забей. Старая привычка. Закончишь с самоподготовкой - подходи в нашу обитель. Дверь за соседним стеллажом.
Архив оказался большой, светлой и чуть не до потолка заваленной бумагами комнатой. Не сразу разглядел отреченный светящиеся мониторы и трех подростков за ними.
- Не уверен, знакомы ли вы, - подал голос Мимура, - поэтому: присоединился к нам Тобиас Итон, за агрегатом что постарше - Оливер Смит, - парень из Отречения улыбнулся немного нервно, не глядя в глаза. Не новость... - Королевский компьютер моего шефа оккупировал Итан Грин, будущее светило науки, мой друг и просто хороший человек, - тот соизволил кивнуть в знак приветствия, но по Тобиасу едва мазнул глазами. Тоже, в общем, предсказуемо. - Общество, как видишь, небольшое, смешанное и бесхитростное.*
- Кончай трепаться, - поморщился Грин, и Мимура, естественно, тут же сдал назад:
- Ладно, ладно. Поскольку нашему брату все лучшее подавай, и кое-кто нормальную машину ни в жизнь не уступит, придется тебе работать на этом ископаемом, - Мимура кивнул на единственный свободный компьютер. - Может, убьешь его наконец, а то место занимает...
У него получалось говорить неприятные вещи необидно.
- А ты?
- У меня личная портативная прелесть, - в голосе Мимуры отчетливо слышалась гордость. - Итак, слушай, что делать надо...
Примечания:
*Еще один привет канону КБ.)) Я еще замолвлю слово о дресс-кодах фракций, но это будет позднее.
**Обращение по фамилии в Японии куда более распространено. По имени друг друга обычно называют близкие люди, отсюда, собственно, и вопрос: вроде и впервые заговорили, переходить на имена не время, но фамилия Eaton и имя Ethan в исполнении Мимуры звучат почти одинаково из-за акцента. Что вызывает у него самого когнитивный диссонанс, а у причастных - вопросы вроде "ты к кому сейчас обращался?".
***Именно так Воланд представил Маргарите своих приближенных.)) Но Итан зря дергается - кроме него и Синдзи, тут никто Булгакова не читал.
Работа оказалась несложной, но очень муторной. И требовала огромного внимания, чему Тобиас был несказанно рад - он не чувствовал себя четвертым лишним, и сосредоточенное молчание не действовало на нервы; можно было работать и получать удовольствие.
Что-то необыкновенно прекрасное было в структуре баз данных, в постепенном заполнении ячеек... Он напоминал сам себе паука, тщательно плетущего и укрепляющего ловчую сеть. И это было замечательно.
Было бы замечательно, если бы он не бросил случайно взгляд на часы.
- Синдзи?
Мимура поднял от монитора затуманенный взгляд, не совсем, кажется, соображая, кому и зачем понадобился.
- Ты говорил, что можешь позвонить моему отцу и предупредить, что я останусь на ночь в школе...
- Ах да. Момент, - правой рукой он еще продолжал набирать текст, а левой - нажимал прорезиненные кнопки телефона:
- Здание совета? Мимура Синдзи, Школа Высших Ступеней номер... - и вдруг металлические интонации из его голоса куда-то испарились: - узнала? Ты моя прелесть... Нет, я тоже рад тебя слышать, но твое приветствие - просто-таки ушат холодной воды на голову, ну как так можно...
Грин сладко улыбнулся и возвел глаза к потолку; Мимура погрозил ему кулаком:
- ...да, понимаю, самого достает... Да. Да. Нашим привет, кого встретишь. Нет, не бываю. Да. Что-что достать? Скажи по буквам... одну секунду, да, записываю...
"Да прекрати уже трепаться!" - скрипнул зубами Тобиас. Маркус с минуты на минуту может покинуть здание, пока эти двое чешут языком...
- ...я, собственно, почему звоню. Дай-ка мне Маркуса Итона, скажи, из школы звонят, по поводу его сына. Ага, целую страстно, - пауза и поднятый вверх большой палец.
- Самый главный человек в Совете, - усмехнулся Грин.
- Зря смеешься. Без ее ведома и разрешения там комар не пролетит.
Неплохая характеристика. Мимура тем временем снова заговорил, на этот раз подчеркнуто официально:
- Добрый вечер. Мимура, Школа Высших Ступеней. Секретарь учительского совета.
"Я знаю, кто вы. Тобиас что-то натворил?" - Тобиас, даже не слыша реплик Маркуса, чувствовал, как леденеет голос на том конце провода.
- Нет. Мне потребовались рабочие руки, и я попросил его помочь. Поскольку работы очень много, вряд ли он успеет вернуться домой до комендантского часа. Поэтому ночь ему придется провести в школе.
"Что стряслось?"
- Я пришлю вам подробный отчет завтра в первой половине дня.
"Вы можете гарантировать, что с моим сыном ничего не случится?" - о, какая трогательная забота...
- Да, могу. И гарантирую. Всего доброго.
- Ты что, дружишь с Джанин Мэттьюс? - подал голос... да как же его, имя из головы вылетело...
- Ничего подобного. Я дружу с секретарем Совета Симидзу Хироно,* - подмигнул Мимура, снова переходя с официального тона на чуть насмешливый. - Это намного круче. Потому что, если тебе что-то нужно в учреждении, подружись с секретариатом и бухгалтерией...
Он еще что-то говорил, но Тобиас уже не слушал. Какое ему дело до эрудитских хитростей? Впереди целая ночь свободы! Да, завтра вечером его, скорее всего, ждет наказание, но - завтра! О таком счастье он и мечтать не смел.
- Все! - Мимура с видом триумфатора развалился на стуле, демонстративно отодвинув компьютер. - Мы восхитительны.
Часы показывали две минуты первого.
- Я так понимаю, кухня уже закрыта? - уточнил Грин. - Придется блюсти строгий пост?
Мимура недовольно покосился на него, но воздержался от комментариев. Вместо этого обратился ко всем присутствующим:
- Вот что, друзья мои. Поскольку кухню и вправду уже закрыли, а на голодный желудок ложиться как-то грустно, придется нам ужин по школе собирать. Тобиас, в шкафу позади тебя чайник; дуй за водой, закипятим на месте. Смит, Итан - в столовую; с вас недостающие чашки-плошки и всякие мелкие вкусности в пакетиках. А я сгоняю в сторожку к Бесстрашным, слезно попрошу у них еды... что сидим, я не понял? - и сам встал и вышел из-за стола. - Вперед, за дело!
И первым вылетел из кабинета. Следом потянулись и остальные.
* * *
Оливеру было плохо. Очень плохо. Он клял последними словами свою бесхребетность и неумение твердо говорить "нет".
Когда вышли на лестничную клетку, Итан притормозил:
- Как ты?
- Ужасно, - простонал Оливер, схватившись обеими руками за подоконник.
- Глубокий вдох носом, выдох ртом, медленно, еще медленней, мысленно считаешь до ста, - Итан был поразительно спокоен. Конечно, ему ведь не впервой... он перед директором не растерялся, с какой стати начнет волноваться из-за какого-то отреченного? Пусть и возможного союзника. - Помни, от тебя ничего не зависит. Тебе не надо что-то специально говорить или делать, как-то привлекать к себе внимание, твоя задача - просто быть с нами.
- Я вообще не понимаю, зачем вы меня позвали, если прекрасно можете обойтись и сами.
- Не выворачивай мои слова наизнанку. Я же объяснял вчера, что такое массовка. Это люди, которые просто находятся на сцене во время действия. Они могут ничего не говорить, просто стоять или сидеть, но без них будет совсем не то впечатление... Было бы очень странно просить о помощи первого встречного парня, не задействовав при этом тебя.
Да, об этом вчера говорили. Но все равно Оливеру происходящее не нравилось.
Не нравилось, что Итан решил привлечь в "общество мертвых поэтов" не кого-нибудь, а Тобиаса Итона. Этот парень ничем официально не занимался, никогда не принимал участия в общественных работах, не появлялся даже на праздниках фракции. Слухи ходили один неприятнее другого: кто говорил о его лени и крайней развращенности, кто предполагал нарушения психики или тяжелую болезнь... настоящей причины никто не знал, но сплетников это не останавливало. Возможно, у них в самом деле были основания...
Оливер так и сказал накануне, когда обсуждали операцию, но Итан лишь презрительно скривился:
- Я слишком хорошо знаю цену пересудам, чтобы принимать их всерьез. Тобиас может оказаться вполне нормальным парнем... хотелось бы лично с ним поговорить: своим глазам и ушам я верю. А если он действительно нормальный и согласится примкнуть к нам, то появление в "Обществе" сына самого Маркуса поднимет наши ставки до небес. Я пригласил бы и Люси Кан, учись она с нами.
И всзразить было нечего.
Немного удивляло, впрочем, к чему такие сложности. Ведь в первый раз все и так отлично получилось, зачем сейчас понадобилась такая сложная комбинация?
- Видишь ли, обо мне ведь тоже слухами земля полнится... но до недавнего времени я даже не осознавал, насколько. Я сожалею, что тебя наказали, правда, - все-таки Эд рассказал... хотя что удивительного, с Итаном он дружит давно, а с Оливером знаком от силы месяц. - Но прошлого не вернешь. Сейчас стоит действовать осторожнее: откуда мы знаем, вдруг Маркус настроен столь же категорично? А Тобиас... это все-таки кот в мешке, о котором известно слишком мало. Если он нам не подойдет или просто откажется участвовать, но при этом все будут знать о его беседе со мной, получится, что я парня подставил. Поэтому для первой встречи нам нужно такое алиби, которое, во-первых, будет иметь документальные подтверждения - мы все-таки главу Совета дурить пытаемся, - а во-вторых, не будет прямо связано со мной: ну кому, в самом деле, за пределами школы интересно, с кем дружит наш секретарь?
И на это тоже контраргументов не нашлось.
Итан Язык-Помело вполне заслуженно носил свое прозвище: он умел говорить понятно, красиво и убедительно. Именно поэтому Оливер сейчас не спал в своей кровати, такой родной, хоть и довольно жесткой, а стоял на темной лестнице, проклиная все на свете.
И вдруг он вспомнил одну вещь... маленькую деталь, которую не заметил там, в кабинете архивариуса:
- А столовая разве не закрывается вместе с кухней? Или у тебя есть ключи?
- Ну, не совсем, - в тонких, как у девушки, пальцах, отразив тусклый свет фонаря за окном, блеснули на миг... нет, не ключи. Шпильки. Обычные шпильки для волос. И почти сразу исчезли.
- Это же... кража со взломом. Ты понимаешь, на что идешь?
Он говорил медленно, значительно, выделяя каждое слово. И Итан должен был согласиться, что это плохая идея. Но вместо этого раздраженно вздохнул:
- Только не читай мне мораль, умоляю... Идем, у нас мало времени. И когда вернемся, помни: от тебя ничего не зависит. Просто не дергайся.
Он уверенно двинулся вниз по лестнице, и Оливер покорно поплелся следом.
Примечания:
*Стоит ли говорить, откуда пришло это имя?)) Кстати, да, Мимура автоматически произносит имена земляков "как положено", поэтому Симидзу - это фамилия.
С нехитрым ужином разложились прямо на полу, застелив ковер ненужными бумагами, которым, по словам Мимуры, давно пора было на вторичную переработку.
Честно говоря, Тобиас немного побаивался момента, когда работа окончится. Он не умел общаться с людьми, а кроме того, эти парни, будучи в одной компании, друг к другу уже привыкли, его же не знали вовсе... Он привык быть парией даже среди своих, но в такой волшебный вечер было бы грустно...
Однако, как ни странно, чувствовать себя четвертым лишним ему не пришлось. Говорили в основном эрудиты, говорили много и с явным удовольствием, но слушать их оказалось неожиданно интересно: они изъяснялись вполне понятным для простых смертных языком и старались не просто говорить друг с другом, но рассказывать для всех. И даже самые простые вещи в их изложении звучали необычно.
- Между прочим, Синдзи, как поживает твой квартирант?
- Как всегда - работает, блюдет порядок, съезжать не собирается: заводское управление по поводу его жилья ни мычит ни телится...
- У тебя кто-то живет? - от удивления Тобиас даже привычку всегда молчать позабыл.
- М, ну да... Парень провалил инициацию. Устроился на текстильную фабрику, но с жильем как-то мутно... Понимаете, по закону учреждение обязано предоставить работнику-афракционеру место в общежитии сразу же при трудоустройстве. Но то по закону, а по жизни сто лет пройдет, пока тебя оформят. Не на улице же ему ночевать... в общем, мы заключили договор - я любезно предоставляю ему мое жилье и оформляю пропуск на территорию общежития мигрантов за свой счет и под свою же ответственность; он в ответ не свинячит в комнате, предупреждает меня о проверках... ну, и отстегивает мне некоторую сумму сверх квартплаты, само собой. Схема понятна?
- А разве так можно? В смысле, Эрудиция же закрытый сектор...
- Во-первых, наше общежитие находится в общем секторе. Мигрантов - взрослых до истечения десятилетнего "срока лояльности", а несовершеннолетних до инициации, - не селят на закрытой территории, хотя именные пропуска за "особые заслуги" выдают - о система, да? - Мимура покрутил пальцем у виска. - Развели бюрократию на пустом месте, блин... А во-вторых, нельзя, конечно, но наши коменданты тоже люди... Все в жизни нашей - баш на баш...
- ...я тоже так живу, - подхватил Грин, и запели вместе:
- И вы должны солидный куш
За то, что дать могу!
В Отречении не пели. Не то чтобы запрещалось, просто Тобиас не слышал. У него дома тем более не пели - некому было. Порой он слышал, как поют за работой представители Дружелюбия, но... там обычно были другие слова.
- Эрудитская песенка?
Мимура помотал головой:
- Афракционерская. Там дальше еще круче:
По лестнице успеха
Все лезут и спешат;
Толкни меня повыше, друг,
И я пихну под зад!*
В приюте для несчастных, лишившихся права причислять себя к общине, тем более странно... да что там - кощунственно прозвучал бы цинично-удалой напев. "Что б вы знали о жизни афракционеров", - неприязненно подумал Тобиас, но ограничился лишь недоверчивым:
- Мне казалось, вы не любите изгоев... - и пояснил, заметив их удивление: - в смысле, ваша фракция.
- Никогда не думай за других. Мы - лично мы двое - не знаем всех бесфракционников в лицо и по имени, поэтому физически не можем их всех любить, - пояснил Язык-Помело, выдавливая на ветчину полпакетика джема. - Но у нас куча знакомых среди них; в основном это веселые, смелые и предприимчивые люди, с которыми приятно иметь дело, и эти люди нам нравятся. Парень, которого мы сейчас обсуждаем, как раз из таких.
- Видел бы ты его летом - смотреть было жалко... бедняга всерьез подумывал о самоубийстве. А потом - ничего, осознал, что жизнь не заканчивается и незачем жевать сопли, когда можно что-то сделать для себя. Молодец, что я могу сказать. Тот, кто борется за место под солнцем, достоин уважения, - в подтверждение своих слов Мимура трижды сомкнул ладони, беззвучно аплодируя. - Конечно, если по какой-либо причине человек работать не может - тут я могу понять, и да здравствует Отречение, что не бросает калек на произвол судьбы. А здоровые лбы, только и умеющие, что ныть о своей несчастной участи, безмерно раздражают.
Просто это было, но очень уж неожиданно. И такой деловой подход к жизни Тобиасу, пожалуй, даже нравился.
- То есть, в принципе, у тебя может поселиться кто угодно?
- Если сойдемся в цене, то да. Прикидываешь, что будешь делать, если провалишься? Правильный подход. Если так уж сомневаешься в себе, стоит заодно поинтересоваться вакансиями на заводах, чтобы примерно знать, что можешь предложить: устроиться следует как можно скорее. Я-то, допустим, в положение еще вхожу, а ведь есть совсем звери, которые требуют предоплату; тот же Кирияма из Бесстрашия, например, три шкуры дерет...
- Ну ты еще Сому вспомни, - поморщился Грин. - После общения с ней очень хочется помыться. И вообще, что ты нагнетаешь? Человек волнуется, ему инициироваться летом, а ты...
- Я не нагнетаю, а готовлю к трудностям жизни. Обрисовываю ситуацию, если угодно.
- Так рассказал бы о приличных людях; неужели Сугимура или Нанахара* откажутся сдать комнату?
- Вряд ли. Родители Хироки в добром здравии, с их мнением следует считаться, а я с ними не настолько хорошо знаком, чтобы утверждать, что они стерпят постороннего на своей территории. И еще, у него тоже инициация в этом году, так что на него в плане жилья можно не рассчитывать. Либо он станет полноправным членом общества и переселится в сектор фракции, либо сам пойдет к кому-то на поклон. С Нанахарой ситуацией не владею: давно не разговаривали толком, мне Искренность в последнее время вообще не по дороге. Но, кстати, вариант...
Тобиас слушал, затаив дыхание, как они перебирают имена, семьи, фракции... От непривычных уху имен кружилась голова; благо, некоторых он знал - не лично, конечно, - того же Сугимуру, необыкновенно тихого для Бесстрашия...
Беженцев много, и среди них немало сирот, которым приходится карабкаться по жизни самим; собственно, аттестацию на КПД ввели после первой волны миграции - сумев вывезти своих детей, многие взрослые вскоре умирали от ран и истощения, добитые к тому же непривычным климатом. И даже в Отречении мало кто охотно принимал в свой дом рано повзрослевших парней и девчонок с высокими скулами и раскосыми глазами, столь же неотличимых друг от друга, сколь непохожих на приемных родителей; в интернатах же места хватало не всем. Чем увеличивать число приютов или мириться с беспризорниками, не легче ли позволить сиротам-мигрантам с определенного возраста работать на пользу обществу, решил Совет Вашингтона, а затем и других крупных городов...
Уже лет пять или чуть больше по всей стране введена эта практика, распространившись уже не только на беженцев, но и на осиротевших по разным причинам американцев. Почему нет, если с мигрантами система доказала свою пригодность. Они не висят на шее у государства, а крутятся, работают наравне со взрослыми... и наравне со взрослыми ищут свою выгоду. Сложно их за это винить.
Если смотреть правде в глаза, вряд ли кто-то из знакомых Мимуры - похоже, весьма и весьма многочисленных, - предложит жилье человеку, который не может дать ничего, кроме проблем. А проблемы обязательно будут: Маркус взбесится, узнав о его побеге; кому хочется испытывать на себе гнев главы города?.. Верно, никому.
- А сам ты, получается, где живешь? - на самом деле, Тобиасу было плевать. Просто воспользовался паузой в разговоре.
- Да, по сути, прямо в школе и живу. Иногда наведываюсь в общежитие, проверяю, все ли в порядке, но так... предпочитаю не смущать человека своим присутствием. Да и я привык к абсолютной свободе.
Мимура развалился на ковре, точно римский патриций, и выглядел просто отвратительно довольным жизнью. И Тобиас готов был поверить, что вот это и есть абсолютная свобода - ужин в кабинете архивариуса, заваленном нужными и ненужными бумагами, смешанный запах кофе и сигаретного дыма, разговоры за жизнь... В этот момент он до зубной боли завидовал Мимуре - пусть сирота, пусть один в чужой стране, пусть пресмыкается перед всякой мразью, зато не живет в вечном страхе перед отцовским ремнем. Хорошо бы так.
- И не ложиться до утра, ага, - Грин подавил зевок. - Совесть-то имей, это тебе все равно, а людям завтра на уроки. Я, допустим, потерплю, а вот Смитти уже клюет носом.
Смит и впрямь отключался: выглядел он так, словно всеми силами старался держать глаза открытыми...
- Чур, кресло мне.
- Ууу, я знаю, у кого завтра будет болеть спина...
Тобиас вздрогнул:
- Что ты сказал?
Мимура насмешливо кивнул на кресло:
- Некоторые, так и быть, готовы уступить гостям ковер... только им придется попрощаться с позвоночником, ибо в этом кресле совершенно невозможно спать. А что?
- Да нет... ничего, - "я, кажется, тоже знаю, у кого завтра будет болеть спина. И этот кто-то - не Итан Грин".
В конце концов, Мимура не имел в виду ничего дурного - откуда ему знать, какие методы воспитания предпочитает Маркус... но сказка уже исчезла. И, убирая остатки трапезы, Тобиас не мог отделаться от мыслей о завтрашнем вечере. Завтра в это же время он будет валяться без сна на кровати, ожидая, пока боль утихнет...
Примечания:
*На самом деле это песенка Мамы Мортон из "Чикаго".
**Кадзуо Кирияма, Мицуко Сома, Сюя Нанахара - тоже герои КБ, адаптированные под местные условия.
...Ему снились синие глаза. Острые, безжалостные, следящие за каждым его шагом. Беззастенчиво-синие, отвратительно-синие. Он шел в серых одеждах среди серой толпы Отреченных, чувствуя на себе внимательный взгляд. С каждого лица на него смотрели страшные синие глаза, глаза его отца...
"Это только сон... всего лишь сон," - уговаривал себя Тобиас, пытаясь восстановить дыхание; сердце колотилось, как бешеное. - "Я в школе, в кабинете архивариуса; Маркуса здесь нет и быть не мо..."
И запнулся, наткнувшись на острый внимательный взгляд. Синий взгляд из кошмара. Грин сидел на подоконнике и курил, рассматривая его с эдаким любопытством исследователя. Как муху в микроскоп.
- Что смотришь? - вот черт! Как можно было забыть, что целый вечер провел рядом с дрянью. А он, оказывается, неплохой актер - так вжиться в роль нормального парня, ни единой фальшивой интонации за эти несколько часов... потрясающе. Браво.
- Мне скучно, - он со вкусом затянулся и медленно выдохнул дым. - Пойдем прогуляемся, что ли... чтобы этим не мешать...
Вот как. "Он знает," - мелькнула отчаянная, обреченно-злая мысль. - "Наверняка попытается шантажировать... ну, попробуй".
Грин был на голову ниже Тобиаса и заметно уже в плечах; с одной стороны, разница в росте и комплекции могла обернуться и против него. Если успеть схватить эту пиявку за горло и поднять над землей. С другой - это еще очень большое "если": общаясь с Мимурой, Грин вполне мог перенять от него приемы восточных единоборств, да и просто улучшить координацию... и в таком случае у него было серьезное преимущество.
"А, ладно. Терять мне все равно уже нечего".
- Идем.
Он легко спрыгнул с подоконника, первым прошел к двери - спокойно, не ожидая нападения. Чувствуя себя хозяином ситуации. Посторонился, оперся плечом на дверь, давая пройти...
Верхом идиотизма было готовиться к поединку! Это же не гора мышц из Бесстрашия, распускающая кулаки по любому поводу. И не агрессивный Искренний, привыкший не сдерживать свой бешеный темперамент. Парни в синей форме вообще редко дерутся, их стиль - ловушки, нападения исподтишка и прочие грязные приемчики... Но Тобиас об этом вспомнил, уже запнувшись о туго натянувшуюся веревку и летя носом вниз с дополнительным ускорением от сильного удара в спину.
- Ну что, поговорим или будешь рыпаться? - прошипел Грин, усаживаясь на него верхом.
- Не о чем... нам... разговаривать, - говорить было тяжело и больно, да и тратить на эту тварь силы и воздух не хотелось - много чести будет.
- Как угодно. Не на мне ведь сидят.
При своей худосочности и невысоком росте он оказался неожиданно тяжелым - откуда что берется... и Тобиас понял, что долго не протянет. Гордость гордостью, но так и задохнуться можно...
- Если пообещаешь, что не будешь драться, я слезу.
Как он узнал? А, неважно...
- Ну?
- Обещаю...
Он действительно слез; даже помог подняться, не обращая внимания на попытки стряхнуть его руки:
- Брось, от помощи отказываться глупо. Тем более, когда тебе плохо.
- Мне плохо по твоей милости, - огрызнулся Тобиас, привалившись к шкафу с книгами и пытаясь восстановить дыхание.
- Ну извини. Не хотелось прибегать к крайним мерам, но ты меня вынудил. Я не люблю, когда меня бьют.
- Да что ты говоришь... - усмешка, должно быть, вышла жалкая и кривая. - Я вот не люблю, когда меня пытаются шантажировать, представляешь?
- А кто говорит о шантаже? Я вообще не собирался тебя запугивать: тех, с кем думаешь сотрудничать, последнее дело настраивать против себя.
Сотрудничать? Ха, отличное определение. Если не знать, что под ним обычно подразумевают будущие светила науки.
- Послушай, я не понаслышке знаю, как вы, эрудиты, ведете дела. И сыт таким сотрудничеством по горло, честное слово. Если твои потребности перестали укладываться в сумму, которую ты получаешь на карманные расходы, - решай свои проблемы за чей угодно счет, только не за мой, ясно?! - пришлось умолкнуть ненадолго: дыхания едва хватило на такую длинную и внушительную речь.
Итана Грина, однако, она не впечатлила:
- А с чего ты взял, что меня интересуют твои жалкие гроши? - тонкие губы искривились в надменной ухмылке. - Может, мой интерес вовсе не связан с финансами...
"Да что ты говоришь", - чуть не произнес Тобиас, но вовремя прикусил язык. Действительно, если сын простого врача не стеснялся залезать в карман к вору из Отречения, то ждать того же от сына одного из богатейших людей Эрудиции было бы, по меньшей мере, странно. Не исключено, что на карманные расходы Грин получал больше, чем у Маркуса хранилось в заначке - более чем скромной, кстати. По мнению Тобиаса, за столько лет на посту лидера фракции можно было бы и побольше накопить. Это было бы очень кстати, учитывая, что цены на обезболивающие в этом году заметно подросли, а отщипывать деньги от заначки приходилось все так же аккуратно.
- О, прекрасно. Возможно, тебе стоит поговорить о своих планах с Монро? - школьный король шантажа и рэкета был личностью во всех отношениях омерзительной, все в нем внушало страх и отвращение - от болезненной худобы и гнилых зубов до начисто лишенного эмоций негромкого голоса. Кто-то его боялся, многие ненавидели, но главное - с ним предпочитали лишний раз не связываться.
Не станет же Грин переходить ему дорогу из-за какого-то Сухаря, в самом деле... или станет?
- А ты, стало быть, с ним дружишь, - выделил насмешкой последнее слово. Кто же не знает, что такое дружба с Элайджей Монро.
- Не тебе меня осуждать, - Тобиас старался, очень старался держаться с холодным презрением. И, кажется, у него даже получилось.
Конечно, он сам был виноват, что попался. Сам виноват, что, обманувшись хилой наружностью, попытался обокрасть новенького пару лет назад... но кто же знал, что воровство в Эрудиции - любимое развлечение, как в Бесстрашии драка, что каждый "синий пиджак" готов залезть в чужой карман и умеет защитить собственный. Конечно, Монро не составило труда поймать за руку неумелого воришку - парня, выросшего в Отречении, где воровство считалось ужасным проявлением эгоизма, парня, которому пришлось долго бороться с собой, прежде чем решиться на первую кражу, да и до сих пор частенько мучила совесть... Никому из умников не составило бы труда.
И Тобиас, строго говоря, был даже хуже, чем все эти воры, лжецы и шантажисты в синей форме. Одно дело - когда крадешь у себе подобных, крадешь, как дышишь, потому что просто не умеешь по-другому; совсем другое - когда, зная, что поступаешь гнусно, все-таки шаришь в сумке у кого-нибудь из красно-желтых...
- Значит, отец тебя бьет за воровство, - подчеркнуто тихо, очень спокойно. Не вопрос даже - утверждение.
Что-то среднее между пинком под дых и холодной водой в лицо.
- Что за бред?! - "убедительнее!" - С чего ты взял вообще?!
Он говорил долго, говорил уверенно, быстро, громко, говорил, как никогда в жизни желая убедить в своей правоте. Пусть Грин поверит, что ошибся, а что, даже с ним бывает... ну, пусть хотя бы засомневается...
Говорил - и с каждым словом все отчетливее понимал, что ему не верят. Даже не глядя Грину в лицо, почти физически чувствовал его улыбку.
- Чему ты улыбаешься?!
- А почему ты так дергаешься? - все та же легкая насмешка. - Ты же сам говоришь: я клевещу, у меня нет ни оснований, ни доказательств. Даже если я кому-то скажу - ну кто мне поверит? Все знают, как я ненавижу вашу фракцию, все даже знают, почему. И в любом случае, тебе моя наглая ложь ничем не угрожает... верно?
Тобиас почти ударил. Ударил бы, но поднял глаза, чтобы прицелиться. Всего на секунду.
И разжал кулак, обрезавшись о внимательный синий взгляд. Острый, безжалостный, холодный. Откуда такие глаза у подростка?!
- Руки не распускай, - предупредил Грин. И сталь в его голосе звучала убедительнее любых угроз.
Этот не станет лгать, скрывая причину побоев. Все расскажет, как есть... а кроме того, там, за приоткрытой дверью архива - Смит и Мимура, которые уж точно проснулись от шума и наверняка все слышали. Они подтвердят каждое слово. Пойдут слухи...
"И тогда мне конец. Маркус убьет меня..."
- Что тебе нужно? - слова с трудом удалось протолкнуть через ком, забивший горло.
- О, вот это по-нашему, - убить бы его за это одобрение в голосе. - Давай сядем и поговорим нормально.
Грин вальяжно развалился на стуле, включил настольную лампу. Все-таки боялся? Чувствовал себя увереннее, отгородившись от противника довольно широким письменным столом и прибавив света? Возможно... но тогда он действительно просто трус. Наверняка ведь понял, что Тобиас передумал пускать в ход кулаки.
В тусклом желтоватом свете его глаза казались светлее - все же не такого насыщенного оттенка, как у Маркуса... показалось спросонья...
- Давай ab ovo*, - начал он, выдержав небольшую паузу, - ты хоть примерно в курсе, чем мы с ребятами занимаемся? Трансляцию из кабинета директора слышал?
- Только в переложении Анны Эразмус, - трансляцию он благополучно проспал в своем любимом углу библиотеки, заткнув уши ватой из карманной аптечки. Да и Эразмус на следующий день рассказывала новость не ему, а своей подружке, только выписавшейся из больницы. Просто ее голос довольно сложно было не услышать, сидя сразу за ней. - Знаю, что на тебя донес кто-то из ваших, что всех участников чуть не исключили и что потом вас встречали, как героев.
- Язык Анне Эразмус оборвать бы к чертовой матери, раз она им пользоваться не умеет, - досадливо нахмурился Грин. И Тобиас мысленно с ним согласился: сам давно мечтал сделать что-то подобное. - Самое главное проглотила, видимо. А что ж послушать не пошел?
- Да мне наплевать было, честно говоря. И на тебя, и на твою компанию, и на ваши проблемы. Если вы доигрались - я-то здесь при чем?
- А, то есть трансляцию на всю школу мы тоже для собственного удовольствия устроили.
- Грин, я не ты и мысли не читаю; устроили - и устроили... и я, в отличие от некоторых, не любитель совать нос в чужие дела - поверь, своих хватает.
- Тогда в двух словах - мы пытаемся показать, что членам разных фракций дружить выгоднее, чем поливать друг друга помоями. И люди начинают интересоваться. Сейчас мы потихоньку вербуем новых сторонников: чем больше народу с нами и вокруг нас, тем лучше.
- Все еще не понимаю, при чем тут я.
Грин нервно пощелкал пальцами, видимо, все-таки начал закипать:
- Спустись со своих облаков на землю, Итон. Я - предлагаю - тебе - работать - с нами. Так понятнее?
- По-моему, сейчас в облаках витаешь именно ты. У меня нет ничего, что могло бы заинтересовать человека вроде тебя: ни гениальных мозгов твоих прилипал из Эрудиции, ни должности и связей Мимуры, ни авторитета Придд, ни обаяния Уиттиер, ни силы Деррика, ни кучи свободного времени этого вашего Смитти. Зато есть куча проблем, которые у вас всех немедленно появятся, если Маркус узнает, что я общаюсь с самым отпетым мерзавцем школы и его сомнительными дружками. Я - не понимаю - какого - черта - ты - вообще - ко мне - пристал. Так понятнее?
- Понятно, понятно, - мерзко ухмыльнулся он. - Но не совсем верно. У тебя есть имя, громкое имя и влиятельный отец. Между прочим, неплохой потенциал. Я просмотрел твою успеваемость за все эти годы - и, знаешь, это потрясающе; без дураков, я могу представить, как нелегко тебе далась каждая А и В в электронном журнале... И куча проблем, которая благодаря мне может стать меньше...
- ...скорее, разрастется до размеров Кордильер. А ты, похоже, не только дрянь, но и тупица. У нас с Маркусом не те отношения, чтобы ты мог извлечь какую-либо выгоду из дружбы со мной. Мог бы и сам догадаться.
Любой нормальный человек уже обиделся бы и отстал. Грин, очевидно, нормальным не был. Он и бровью не повел, как будто оскорбили не его:
- Мне не нужен Маркус - вполне достаточно тебя. А если точнее - твоего имени.
- Иными словами, на меня лично тебе плевать. Думаешь только о том, как бы привлечь еще больше внимания к своей драгоценной персоне. Потрясающий эгоизм... Хотя чего еще ждать от "синего пиджака".
- Ничего потрясающего. Здоровое самолюбие необходимо каждому и от фракции не зависит. Даже самый идеальный член Альтруизма, выбирая работу по себе, руководствуется в первую очередь личными предпочтениями. И правильно делает: работая с жаром и удовольствием, он принесет больше пользы, чем работая через ненависть. В самом отречении от мирских благ лежит гордыня: я могу, я чист, я свободен от суеты сует и горжусь этим! - только эрудиту могло прийти в голову такое извращенное толкование.
- Ошибаешься. Все не так... Мы осуждаем эгоизм в любом его проявлении.
- И это мне говорит сын главы Совета! - голосом Грина можно было резать металл. - Даже не смешно. Стремление к лидерству - уже эгоизм, не только возможность, но и желание, слышишь - же-ла-ни-е поставить себя выше прочих! А жестокость по отношению к более слабому - по-твоему, не проявление эгоизма? Не потребность самоутвердиться за чей-то счет? Он же бьет тебя, потому что знает, что ты не ответишь!
- Да кто ты такой, чтобы лезть в мою жизнь! - вскочил Тобиас, в бешенстве сжимая кулаки. - Да, временами отец перегибает палку, но делает это для моего же блага, чтобы сделать из меня человека. А чему тебя научил твой отец, кроме как бить в спину?
- Не прикрываться лозунгами, например, - подчеркнуто спокойно, даже презрительно отозвался Грин, закуривая. Перекошенного яростью лица Тобиаса он как будто не замечал. - Я мерзавец, трус, лицемер, эгоист, продолжай, сколько хочешь, подпишусь под каждым словом, - но хоть в этом я честен. Не вешаю никому лапши на уши насчет "их же блага", а говорю: да, ищу свою выгоду, можете выжать из меня максимум - сделайте это, потому что я вами воспользуюсь без зазрения совести. И все пользуются, и все довольны. А возьмем Маркуса: о каком таком "благе" идет речь? Он приходит домой уставший и взвинченный, ищет любой повод, чтобы сорвать злобу, а то и просто за уши притягивает. А ты потом не можешь заснуть от боли, если все-таки начинаешь клевать носом и меняешь положение - тут же просыпаешься; спасибо, если удастся поспать хоть полтора-два часа за всю ночь. Утром очень хочешь застрелиться - болит вообще все, потому что тело задеревенело от лежания в одной позе, в голове полная каша, про боевые ранения я молчу. Но - приходится вставать, есть, когда кусок в горло не лезет, идти к автобусной остановке по улицам родного сектора, среди людей, которые шепчут о тебе гадости за спиной и вообще относятся, как к прокаженному...
Черт! Откуда он все знает? На смену желанию подправить ему нос пришел суеверный страх. Допустим, Смит еще мог рассказать, как к Тобиасу относятся в родной фракции, но... ночь и утро? В окно он, что ли, подглядывал? И как увидел все сквозь плотные шторы?
- А ведь это только начало, - продолжал меж тем Грин, снова щелкая зажигалкой; было в его жестах что-то дьявольское. - Потом - дорога в школу в переполненном душном автобусе, когда ты с трудом держишься на ногах и почти теряешь сознание. Уроки, на которых огромного труда стоит не заснуть во время объяснений - а спать нельзя, потому что ты не имеешь права учиться плохо: это повлечет за собой наказание. Заставляешь себя слушать, выполняешь задания - причем, поскольку концентрация у тебя снижена a priori, решение, на которое у меня уходит пять минут, тебе дается за двадцать. Нервничаешь: если что-то не получится и это фатально отразится на оценке... сам знаешь.
На переменах пытаешься спать. Ни с кем не общаешься, потому что просто нет сил, а тебя за это считают букой и неприятным типом. После физкультуры, которая суть семь кругов ада, и вовсе от всех шарахаешься, потому что школьной душевой не пользуешься - там слишком много людей, которые могут увидеть твои шрамы. Мечтаешь, как придешь домой и покемаришь лишние пару часов... пока другие работают и между делом знакомятся с девушками, кстати... а потом Маркус возвращается с работы, и все повторяется. Вот и ткни меня носом, куда в этой дурной бесконечности затесалось твое благо? Или я в чем-то ошибаюсь?
Вот же черт безрогий. Или какая-нибудь сверхсекретная разработка, неотличимая от человека. Нет, в самом деле, люди так не умеют!
Тобиас опустился на стул. Ноги не держали.
- Ты знаешь, что нет...
- И ты знаешь, что это можно изменить. Сегодня ты впервые вырвался на свободу, не говори, что не понравилось, - не поверю! И это еще не все, на что мы способны. Соглашайся - и окажешься рядом с людьми, каждый из которых сможет чем-то быть для тебя полезен. Тебе инициироваться в этом году - посмотри вокруг, пообщайся с членами других фракций, реши, чего ты хочешь от этой жизни, хватит плыть по течению и отгораживаться от всех и вся! - вот оно как - "гореть синим пламенем". Под таким вот взглядом и гореть. - Все в твоих руках. Ты, конечно, можешь отказаться и провести этот год - или даже всю жизнь - в непроглядной темноте, пока мы бьемся головой о стену, пытаясь что-то изменить. Может, у нас вообще ничего не получится, но ты в любом случае останешься в стороне... будешь слушать из своего угла сплетни, пересказанные этой дурой Эразмус, которая ни черта не смыслит в том, что говорит, молчать и кусать локти, жалея, что даже не попробовал. Carpe diem*, Тобиас! Carpe di...
- Хватит, пожалуйста! - эти глаза, сияющие чуть ли не ярче настольной лампы, этот взгляд, этот голос... может, их в Эрудиции обучают гипнозу? Или чтению мыслей? Или чему там еще... Иначе как объяснить, что Грин за полчаса, почти не повышая голоса, с легкостью перекричал годами укоренявшиеся в сознании наставления Маркуса? " - Делай, что говорят..." - удар ладонью по столу оборвал призрака на полуслове:
- Carpe diem, говорю я, carpe diem, потому что другого шанса может и не быть!
Продал душу дьяволу за красноречие, не иначе.
- Дай мне время. Я... правда не могу сказать сразу.
- Три дня. Имей в виду, если откажешься, я не стану тебе вредить. Просто все останется, как было, - Грин прикрыл глаза и откинулся на стуле, давая понять, что разговор закончен.
Возвращаться к его прихвостням не хотелось; Тобиас поспешил к выходу из библиотеки. Остаток ночи можно было провести, например, в коридоре на подоконнике.
Примечания:
*С самого начала. Буквально - от яйца (лат.)
**Лови момент (лат.)
Итан провел рукой под воротником рубашки, отключил крошечный диктофон; одеревеневшие пальцы почти не слушались. Кружилась голова, перед глазами плыли красные с черным круги, отвратительно-яркие зеленые точки... К горлу волнами подкатывала тошнота - а ведь нарочно старался есть поменьше...
"Хорошо, что меня никто не видит..."
Вот бы покатились со смеху. Эта жалкая амеба, безвольно растекшаяся на стуле, лишь отдаленно напоминала Итана Грина, неунывающего и неутомимого обаятельного мерзавца.
- Хэй, - из архива вышел Синдзи, взъерошенный, с горящими глазами; за ним где-то вне зоны видимости раздавались осторожные шаги Оливера. - Как ты? Таблетки нужны, или кофе обойдешься?
Хороший вопрос. Можно было бы, в принципе, и без лекарств... хотя нет, тогда точно стошнит после первого же глотка адской смеси...
- Неси таблетки... - друг кивнул и исчез.
- Тебе плохо? - Оливер подошел чуть ближе; он был бледнее обычного, держался за стол. Кажется, его трясло.
На языке вертелся недопустимо грубый ответ.
- Все нормально, - медленный глубокий вдох носом, выдох ртом. Еще раз. И еще.
- Как ты узнал?..
- Еще одно слово, Смит, и я тебя задушу. Дай человеку в себя прийти, - прошипел Синдзи, материализовавшийся в круге света с кружкой кофе и двумя таблетками противорвотного. Итан слабо улыбнулся - на другое проявление благодарности его сейчас точно не хватило бы.
Но что ж... не ушли в никуда вечер пятницы и два выходных. Несколько сожженных тетрадей - разумеется, пустых; сожженных, чтобы закрепить в памяти образ всепожирающего пламени. Полтора десятка зарисовок на полупрозрачной бумаге - стремительных чуть волнистых линий, идущих снизу вверх. Репетиции под прицелом фотоаппарата, настроенного на режим автоматической съемки. Потом эти фотографии сравнивались с эскизами. И еще сравнивались, и еще - пока не выработались движения, максимально повторяющие траекторию огненных завитков. Потом встраивал эти жесты в собственную пластику, отрабатывал до непринужденности. Тренируясь перед зеркалом при разном освещении, выбирал наиболее подходящий ракурс и нужный угол падения света.
В очередной раз Итан поблагодарил отца за науку - свою мимику и пластику он изучил отменно, оставалось только их скорректировать. И обеспечить подходящий фон. - Учись владеть не только своим телом и лицом, но и окружающими предметами. Где бы ты ни оказался - всегда представляй себя на сцене и помни, что умелое использование реквизита повышает твои шансы на успех.
И в очередной раз отец оказался прав. Для мистификации подходящее освещение было просто жизненной необходимостью... когда Тобиас вскочил, сбив к чертям ракурс, у Итана от ужаса в глазах потемнело. Каким-то чудом пришла мысль об экспромте с сигаретами... "Господи, спасибо!"
В остальном, надо сказать, отец тоже не ошибся. Во всех ключевых точках диалога - разумеется, тоже написанного и распределенного заранее, - Тобиас реагировал именно так, как должен был реагировать человек, мечтающий сбежать из дома и одновременно приходящий в трепет при одной мысли об отцовском гневе. Итан, исподтишка наблюдавший за ним весь день, очень старался оценивать беспристрастно, но некоторые маячки при всем желании нельзя было истолковать иначе.
Страх - не беспокойство даже, а самый настоящий ужас, - отразившийся на его лице, когда Синдзи звонил в Совет... Оливер, чьих родителей предупредили о компьютерной катастрофе минут за пятнадцать до начала собственно операции - старались как можно ярче и правдоподобнее создать видимость внезапно сложившейся ситуации, - реагировал далеко не так остро. Волновался, разумеется, он вообще весь вечер провел как на иголках, сколько раз хотелось схватить его за плечи и с силой встряхнуть, но не боялся.
Неподдельный, слишком живой интерес при разговоре о жилищных аферах... интерес, который Тобиас даже не пытался замаскировать. И не пытался свернуть или перевести разговор. Хотя обсуждали - нарочно - так, словно он уже провалился или обязательно в скором времени провалится. Отсутствие протестов, конечно, могло свидетельствовать о мягкости характера... или о том, что он концентрировался не на издевательском тоне разговора, а на его содержании.
Необычно яркая реакция на замечание о больной спине.
Применение схемы "лучшая защита - нападение", не только позволяющее исключить гипотезу о доброте и кротости, но и ясно показывающее: есть от чего защищаться. Иначе бы не напал.
Подтвердившийся факт воровства... впрочем, уже не столь важный и необходимый делу. Хотя все-таки интересно, что же было причиной, а что - следствием.
Двойное отрицание в ответ на прямой вопрос. Своим гипертрофированным возмущением, злобными обвинениями в клевете и отсутствии доказательств, наконец, переходом на личности Тобиас просто сдал себя с головой. Оставалось совсем немного дожать его до конструктивного диалога.
И Итан дожал. И превратился в факира - повелителя огня.
Пробудить адское пламя - слишком долго подавляемые Эрос и Танатос, Эго, загнанное принципами фракции и ее жестоким лидером в самый дальний угол сознания. Рано или поздно Тобиас все равно взорвался бы. Стать катализатором реакции, а лучше - самим воплощением и носителем адского пламени, чтобы говорить не с благопристойной оболочкой, а достучаться до подсознания... примерно так Итан видел свою задачу.
В его сознании жили образы Клода Фролло, сжигаемого страстями, Эдварда Хайда - воплощения греховных инстинктов, и многих других; Carpe diem, произносимое со всей страстью, обжигало губы дыханием преисподней.
Запись этого, конечно, не отразила. Но зафиксировала результат.
- Или я в чем-то ошибаюсь?
- Ты знаешь, что нет...
Химере, пожалуй, понравится. Отцу, конечно, вряд ли.
Оливер и Синдзи между тем беседовали вполголоса у стеллажа.
- То есть, вы с самого начала все знали.
- Скажем так, подозревали нечто подобное... Но до последнего надеялись, что ошибаемся. Мы можем рассчитывать на твою деликатность?
- Да, конечно, но откуда?..
- Не твое дело, - прозвучало, с точки зрения Итана, грубовато. В другое время он бы вмешался, но сейчас безумно не хотелось тратить силы.
Оливер пожал плечами:
- Как скажешь. Я иду спать; доброй ночи.
Все-таки обиделся. Конечно, неприятно осознавать, что тебя использовали, как болванчика в преферансе, чтобы покопаться в чужом белье. Ничего... извиниться можно и завтра.
- Ты идти-то можешь? - на всякий случай Синдзи подошел чуть ближе, чтобы успеть подхватить.
- Могу... кажется... - встать, медленно... осторожнее... не отпускать стол...
- Понятно, - с коротким смешком Синдзи крепко сжал его руку чуть выше локтя и почти потащил на себе. - Давай, ползи, вам еще проспаться надо перед учебным днем.
- А ты?
- А я, может, вообще на уроки не пойду: работал сверхурочно, имею право, - он снова хихикнул.
Именно он разнес на ленточки базы данных по всем ступеням; восстановить систему, зная, что и как было сделано, не составило большого труда. И резервные копии всех файлов, предусмотрительно записанные в нескольких экземплярах, преспокойно лежали у него в ящике стола.
И мелкие гвоздики в дверь и косяк тоже он вбил, задержавшись вчера после работы.
Но далеко не всем стоило об этом знать.
Линейный вид
