Lady_Kelly и
katsol, огромное спасибо, что читаете, и ещё вдвое большее - за то, что комментируете!
Цитата:
|
Только я понять не могу, что же графа так заинтересовало во Власте. Конечно, она милая, наивная, искренняя, но... разве этого достаточно для того, чтобы граф, вокруг которого всегда было полно прекрасных девушек, влюбился в неё с первого взгляда?
|
Конечно, этого явно недостаточно.
Цитата:
|
Вот я так и знала, что Зденек отдаст ей портрет, ну в самом деле зачем парню картина с графом?
|
Как сказала одна из моих замечательных читательниц "разве что дротики в него кидать" :lol:
Вот это очень-очень радует! В придумывание школы вложено столько души...
Цитата:
|
но я тут теорий понавыдвигааааю))))
|
Да, да, выдвигай!
Цитата:
|
очень-очень нравятся скрины!
|
Как приятно это слышать! А то я так комплексую по этому поводу...
Цитата:
|
ужасно хочется узнать кто же скрывается под видом Карела
|
Это, конечно, обязательно выяснится! Но ещё не скоро.
Добавлено через 4 минуты
Серия седьмая
ИМЕНИНЫ ПАНИ ЭЛЬЖБЕТЫ
В бабушкин день рождения в доме с раннего утра была суматоха, все готовились к празднику. Однако Власту это не касалось. Так повелось, что с утра и до обеда она сидела с бабушкой в маленькой гостиной, где именинница принимала визиты. Многие друзья и знакомые Боговичей, несмотря на то, что большинство из них были приглашены вечером на концерт и торжественный ужин, всё равно считали своим долгом заехать утром к пани Эльжбете и лично поздравить её с праздником. Среди них было немало известных в городе людей, два года назад, на юбилей, приезжал с визитом даже сам пан мэр. Тогда Власта, ещё совсем юная, очень робела перед гостями, боясь сделать что-нибудь не так и попасть в неловкое положение. Теперь, казалось бы, всё стало по-другому, она уже взрослая, почти светская дама, и умеет держать себя в обществе — и всё-таки её не покидало необъяснимое волнение.
Время близилось к двум часам, только что уехали последние гости. В этот раз мэр визита не нанёс, но бабушку утешало то, что он обещал непременно быть вечером.
— Думаю, на сегодня всё, — проговорила пани Эльжбета, бросая взгляд на часы.
— Тогда я побегу, а то у меня ещё столько дел перед концертом? — Власта отложила вышивание, в руках с которым, как и положено девушке из хорошей семьи, встречала гостей, и собралась было уже идти к себе, но взглянула в окно и остановилась:
— Нет, бабушка, не всё. Вон ещё автомобиль подъехал...
— Кто бы это мог быть? — пожилая дама машинально поправила безупречную причёску.
— Не знаю, машина незнакомая. Оригинальное такое авто, в стиле ретро. Сейчас я посмо... А-ах!..
Человека, вышедшего из машины со стороны водительского сидения, она узнала сразу — это оказался не кто иной, как секретарь графа Враногорского. Когда же пан Главунек, обойдя автомобиль, распахнул пассажирскую дверцу, и Власта увидела, кто появился оттуда и легко взбежал на крыльцо, она сначала побледнела, потом вспыхнула, сделалась пунцовой, как вишнёвый сок, и заметалась по комнате.
— Что с тобой? — удивилась бабушка.
К счастью, придумывать отговорку не пришлось. В дверях гостиной показался Мартин, тщательно принаряженный в честь дня рождения хозяйки, и очень торжественно произнёс:
— Его сиятельство граф Ладислав Враногорский.
Седые брови именинницы изумлённо взметнулись, и внучке вдруг показалось, что бабушка побледнела.
— Вот как... — чуть дрогнувшим голосом проговорила она. — Что же, проси.
Власта с размаху плюхнулась в кресло и сжала подлокотник с такой силой, что стало больно пальцам.
Да, это был он, герой её грёз, собственной персоной, в чёрном костюме и с изысканным букетом цветов в руках. В дверях Ладислав отвесил лёгкий поклон и, даже не взглянув в сторону Власты, сразу же подошёл к бабушке.
— Пани Эльжбета, надеюсь, вы простите меня за то, что я дерзнул явиться в ваш дом без приглашения, — произнёс он, изящно склоняясь перед ней. — К величайшему моему сожалению я не был вам представлен, водил знакомство только с вашим уважаемым супругом. Но сегодня я случайно оказался в Златицах и, узнав о ваших именинах, счёл своим долгом засвидетельствовать вам своё почтение.
Что это с бабушкой? Она, казалось, едва слушала гостя. Руки её взволнованно теребили кружевной платок, губы побелели, а взгляд не отрывался от лица графа. Лишь через несколько минут пани Эльжбета заговорила и произнесла совсем не то, что следовало бы сказать в данной ситуации:
— Как вы... Как вы похожи на своего деда!
— Позвольте считать это комплиментом, — с очаровательной улыбкой отвечал Ладислав. — К несчастью, я никогда не видел своего деда. Когда я родился, его уже не было на свете. Но мне всегда рассказывали о нём, как о человеке весьма достойном.
— Не берусь судить о его достоинствах, мы слишком мало были знакомы, — торопливо проговорила пани Эльжбета, и эти слова показались её внучке не слишком-то учтивыми. — Но вот за то, что он был невероятно хорош собой, могу ручаться. Когда-то все наши дамы были от него без ума...
Она замолчала, и граф воспользовался паузой:
— Примите мои поздравления с Днём Ангела, пани Эльжбета, — сказал он, целуя её руку и вручая букет.
— Благодарю вас, — бабушка рассеяно взяла цветы. — Какие чудесные розы. Власта, будь добра, поставь их в вазу... Простите, граф, я не представила вам свою внучку. Это Властислава, дочь моего сына Франтишка.
Бедная Власта, вскочившая со своего кресла, то краснела, то бледнела, не знала, куда деть глаза, руки, ноги и потому вцепилась в букет, как утопающий из избитой поговорки в соломинку.
Ладислав поклонился и ей. На его губах не было ни тени улыбки, но серые глаза, глядевшие на девушку и видевшие её смятение, откровенно смеялись.
— Я уже имею честь быть знакомым с паненкой Властиславой, — светским тоном проговорил он, обращаясь к имениннице.
— Вот как? — брови бабушки снова вспорхнули. — И как же это получилось?
— Этим летом паненка Властилава вместе с другими туристами удостоила своим посещением мой замок.
— Ах, да, конечно... — пробормотала бабушка. — Я и забыла. Но что же мы всё стоим? Присаживайтесь, ваше сиятельство...
Ладислав покачал головой:
— Не смею больше отнимать у вас время. Уверен, что в день именин у вас и без меня немало хлопот.
— Да, у нас сегодня в семь небольшой домашний концерт, а потом ужин, — рассеянно отвечала пани Эльжбета, всё ещё не сводя взгляда с гостя. — Надеюсь, вы примете приглашение к нам на этот вечер?
Сердце Власты так и замерло. Только бы он согласился!
— Почту за великую честь, — граф ещё раз поклонился.
— Значит, до вечера... Очень рада знакомству с вами.
В знак особой признательности пани Эльжбета проводила гостя до дверей, и он скрылся, снова и не взглянув в сторону Власты. А она так и замерла на месте, точно превратившаяся в соляной столб Лотова жена, будучи не в силах даже пошевелиться. Власта была уверена, что бабушка обо всём догадалась и сейчас учинит ей строгий допрос, но к её удивлению, ничего подобного не произошло. Оставшись наедине с ней, пани Эльжбета лишь ещё раз пробормотала что-то вроде «Матерь Божья, как похож! Даже голос почти тот же…» и только потом, заметив, что внучка всё ещё здесь, обратилась к ней:
— Власта, я пойду к себе, немного отдохну. Обедать не буду. Эти визиты так утомили меня... А вечером надо быть в форме.
И вышла из гостиной.
Власта поспешила следом, прижимая к груди букет графа. Она уже решила, что поставит его у себя в комнате. Сегодня в доме и так полно цветов, а вечером будет ещё больше... И не случится ничего страшного, если
этот букет останется у неё.
То эмоциональное состояние, в котором находилась Власта после встречи с Ладиславом, в старых романах обычно называлось
смятение чувств. Она терялась в догадках относительно причины визита его сиятельства. Очень хотелось думать, что граф приехал к ним в дом из-за неё — но для подобных выводов не было ровным счётом никаких оснований. А меж тем в душе поселились и другие, ещё более смелые надежды — на то, что сегодняшний день откроет новую страницу в их отношениях, что за этой встречей последуют и другие… Но так ли на самом деле или она просто выдаёт желаемое за действительное, Власта понятия не имела. Единственное, что она осознавала сейчас чётко и ясно — так это то, что без памяти влюблена в Ладислава. Скромный образ Иржи, робко поселившийся было в её душе за время каникул, мигом поблек и растаял, его место очень решительно, по-хозяйски, если можно так выразиться, занял образ графа Враногорского. Ну и, конечно, первое, что сделала, поднявшись к себе, Власта, которую так и распирало от желания обсудить с кем-то важную новость, — позвонила Янке и срочно вызвала её к себе.
Таким образом, в этот день за обедом даже без бабушки насчитывалось семь человек, потому что Янка, разумеется, тотчас примчалась на зов подруги, а Петра явилась сама, без всякого приглашения. Все каникулы она чуть ли не с утра до ночи торчала у Боговичей, и подружки давно заметили, что причина её постоянных визитов кроется не только в Лешеке, но и в его друге, которым их одноклассница весьма заинтересовалась. Однако Власта с Янкой уговорились пока, до поры до времени, молчать и наблюдать за тем, как будут развиваться события.
Раз уж все собрались, было решено повторить ещё несколько номеров перед выступлением. Репетиции проходили там же, где вечером должен был состояться и концерт, — в большой гостиной, настолько просторной, что при необходимости она могла служить и бальным залом. Именно там артисты и условились встретиться через четверть часа после обеда. Однако Власта с Янкой по понятным причинам сильно замешкались и вспомнили об уговоре лишь тогда, когда Лешек постучал кулаком в дверь сестриной комнаты.
— Эй, девчонки, ну где вы там застряли? — грозно крикнул он. — Только вас ждём!
Пришлось девушкам прервать бурное обсуждение недавнего визита Ладислава и спуститься вниз. И когда Лешек распахнул дверь зала, их взору явилась неожиданная картина — Петра и Иржи, стоявшие настолько близко друг к другу, что места для иного толкования их позы уже не оставалось.
Увидев такую сцену, вошедшая троица дружно замерла на пороге в полной растерянности. Прижатый к стене Иржи выглядел совершенно обескураженным. Зато Петра, поняв, что их застали, вместо того, чтобы тут же отскочить от юноши, напротив, ещё больше продвинулась вперёд, теснее придвинулась к оторопевшему Иржи и ехидно смотрела на Власту.
Несколько мгновений, в полном соответствии с законами жанра, длилась немая сцена. Никто не знал, что сказать, и каждому хотелось, чтобы первым это сделал кто-то другой.
Власта покосилась на Лешека и заметила, что тот отошёл в дальний угол комнаты и стоит, опустив глаза, и так крепко сжимает руки, что побелели костяшки пальцев. И вдруг, чуть ли первый раз в жизни, Власта почувствовала себя по-настоящему взрослой. Она впервые поняла, что случаются в судьбе и такие мгновения, когда её большой и умный брат не знает, что делать. Что ж, придётся ей взять ситуацию в свои руки. Власта припомнила все уроки пани Каролины, собралась и, гордо вскинув голову, обратилась к однокласснице тоном и словами настоящей светской дамы:
— Петра, я буду тебе очень признательна, если ты сейчас же оставишь наш дом. И больше никогда не переступишь его порога.
— Ты что же, выгоняешь меня? — изумилась та.
— Тебя что-то в этом удивляет? — с достоинством отвечала Власта. — Будь любезна, избавь нас от своего присутствия.
Петра громко фыркнула и не поленилась одарить каждого из находящихся в комнате презрительным взглядом. Но так как все молчали, и заступаться за неё никто не собирался, то она усмехнулась и прошагала к выходу, вызывающе покачивая бёдрами и громко цокая высокими каблуками. Дождавшись хлопка входной двери, Власта повернулась к подруге:
— Янка, пойдём ко мне. Думаю, ребятам надо поговорить.
Яна уже готова была следовать за ней, когда Иржи, наконец, вышел из оцепенения и сделал несколько торопливых шагов вперёд. Однако метнулся он не к Лешеку, а к его сестре.
— Власта, подожди, пожалуйста! — взволнованно произнёс он, отведя её в сторону. — Ты всё не так поняла. Клянусь, я не… — юноша запнулся, явно не зная, как описать произошедшее без неджентльменских высказываний о Петре. — Я постараюсь тебе объяснить… Пожалуйста, ты только не думай…
— А я ничего и не думаю, — торопливо отвечала Власта. Она понимала, что поступает не очень-то красиво, уцепившись за этот повод расставить все точки над «i». Но после неожиданного визита Ладислава она уже голову сломала, как разрулить ситуацию с другом брата и поделикатнее дать понять Иржи, что между ними ничего нет и быть не может. И вдруг — такой поворот событий. Просто грех не воспользоваться!
— И ты не думай, что у меня могут быть к тебе какие-то претензии, — продолжала она. — Мне совершенно всё равно, с кем ты обнимаешься. Я давно должна была сказать тебе, что люблю другого. Так что, если тебе и надо с кем-то объясниться, так это только с твоим другом. В конце концов, до этой минуты Лешек считал Петру своей девушкой… Так что вы поговорите, а мы пойдём.
— Напрасно ты взъелась на Иржика, — отчитала подругу Янка, едва они вышли за дверь. — Видно ж было невооружённым глазом, что он тут вообще не виноват. Явно всё, что произошло, целиком и полностью было инициативой Петры. Которая сама повесилась ему на шею, причём в буквальном смысле слова…
— Ну да, а он так хорошо воспитан, что постеснялся послать куда подальше девушку лучшего друга, — фыркнула Власта.
— Мне кажется, его можно понять, — заступалась Янка. — Что он мог поделать в такой ситуации? Не силой же её отпихивать?
— Да пусть делает, что хочет, мне-то что до него? Ты же знаешь, я люблю другого… — повторила Власта свою мантру.
— Ну да, — Яна не удержалась от шпильки в ответ. — Того, кто представляет собой истинный образец целомудрия. Что-то тебе не приходит в голову обливать презрением ихнее сиятельство за то, что на него постоянно вешаются многочисленные Петры…
— Ладно, давай не будем ссориться, — помолчав, миролюбиво предложила Власта. — Я и так сама не своя перед концертом… Как вспомню, что среди гостей будет Ладислав, аж поджилки начинают трястись… А сейчас, я думаю, нам надо бы вернуться к ребятам. Если сейчас ещё и парни наши передерутся, то на выступлении и вовсе можно будет поставить крест.
Впрочем, ко всеобщей радости, приятелям удалось не поссориться. То ли Иржи, разговаривая с другом, оказался красноречивее, чем во время объяснения с его сестрой, то ли Лешек, будучи неглупым молодым человеком, сам ухитрился разобраться, что на деле представляла собой его теперь уже бывшая девушка. Но, во всяком случае, когда перед началом концерта все выступающие собрались в соседней с залом небольшой гостиной, которой была отведена роль артистической гримёрной, Лешек не выглядел расстроенным или подавленным.
—Ты как? — осторожно поинтересовалась у него Янка.
В ответ юноша только пожал плечами:
— Признаюсь, я ожидал от Петры чего-то похожего. Но чтобы так!.. Чтобы прямо у меня в доме, чуть ли не у меня на глазах, клеиться к моему другу!.. Честно говоря, я был о ней лучшего мнения.
— «Янечек милый, я ведь шутила, я ведь тебя никогда и не любила», — ехидно пропела Власта фразу из дуэта.
— Заткнись, дурында, и без тебя тошно, — отозвался её брат, без особой, впрочем, трагедии в голосе.
— Тихо, дети, нашли время цапаться, — вмешался в разговор пан Франтишек. Он тоже участвовал в концерте и теперь, стоя перед зеркалом, поправлял фрак — костюм Генриха фон Айзенштайна. — Перестаньте. Кстати, дочка, не пора ли нам начинать? Уже семь часов.
— Сейчас, ещё немного, — отвечала Власта. — Пока не все гости собрались…
В который уже раз она бегала посмотреть на «зрительный зал» через щель в заменявшей кулисы ширме. Там были заняты почти все места, но кресло, в которое должен был усадить Ладислава Мартин (на что ему были даны подробнейшие инструкции), пока пустовало. А начинать без графа не хотелось, хотя на часах уже действительно было пять минут восьмого. О Господи, а вдруг Ладислав и не придёт? Вдруг он просто из вежливости ответил согласием на бабушкино приглашение, а сам и не собирался приезжать вечером? От этой мысли у Власты так и оборвалось что-то внутри…
Она ещё раз глянула сквозь ширму — и сердце её радостно забилось. Ладислав был здесь! Он разговаривал с мамой. Пани Эва стояла спиной к «сцене», и Власта не могла видеть её лица, но это было и не нужно, поскольку она видела графа. Судя по его мимике, они обменялись обычными светскими приветствиями, потом он отошёл в сторону, а мама так и застыла, глядя ему вслед. Власта усмехнулась. Похоже, на пани Эву тоже подействовало очарование его сиятельства. Впрочем, её дочь это нисколько не удивляло. Если даже бабушка при виде Ладислава забыла о приличиях…
— Властка, ну что, начинаем? — толкнул её в плечо брат.
— Да, теперь уже можно… Иди, объявляй.
Власта напрасно тревожилась — концерт прошёл на удивление гладко, если не считать того, что Лешек опять забыл свою реплику в «сцене вранья» из «Летучей мыши». Но папа оказался молодцом и спас положение, сам спросив с очень забавной миной: «Как? Ты хочешь, сказать, что у Шульца нет собаки?» Вышло ещё лучше, зрители захохотали, и даже Янка, игравшая Розалинду, с трудом удержалась от смеха. Неизменный успех имели и Властин с Лешеком дуэт про милого Яничка, и исполненная мамой «ария Маргариты с драгоценностями» из «Фауста», и «Лунная соната», которую Янка играла на рояле так, что особо чувствительные гостьи промокнули глаза платочками. И уж совсем фурор произвели фокусы Иржика. Выступление иллюзиониста настолько полюбилось зрителям, что они никак не хотели его отпускать. Следом за номером Иржи шёл чардаш, и Власта несколько опасалась, что они не успеют переодеться в народные костюмы для танца, но всё обошлось, фокусы растянулись так надолго, что танцорам даже пришлось подождать. Чардаш удался на славу, и после зажигательной пляски под знаменитую мелодию Витторио Монти, которую великолепно исполнял на скрипке Мартин, исполнители, получив заслуженную порцию аплодисментов и убежав за ширму, ещё долго не могли восстановить дыхание.
— Ну что… это всё? — смог, наконец, спросить запыхавшийся Лешек.
Но Власта покачала головой:
— Нет ещё… Будь другом… Объяви ещё один номер… Я хочу спеть песню Сольвейг… Янка, ты ведь подыграешь мне?..
— Ты с ума сошла! — ахнула Яна. — Ты ещё отдышаться не успела после чардаша…
Власта только кивнула. Разумеется, Янка была как всегда права, петь после чардаша — чистое безумие. Но недаром Власта всю осень разучивала на уроках музыки арию из оперы «Пер Гюнт», лелея в душе надежду, что когда-нибудь споёт её Ладиславу. А кто знает, представится ли ещё раз столь удобный случай?
— Только мне надо переодеться, — умоляюще взглянула Власта на брата. — Не могу ж я петь Грига в нашем национальном костюме… Придумаешь что-нибудь, чтобы заполнить паузу?
— Властка, ну ты совсем уже! — возмутился Лешек. — Что я тебе сейчас, вот так сходу, придумаю?
— Давай я покажу ещё пару фокусов? — выручил Иржи. — У меня ещё есть кое-что в запасе, что я заготовил на всякий случай…
— Иржик, ты чудо! — воскликнула Власта. Она готова была расцеловать его, но вовремя опомнилась и убежала менять народный костюм на нечто более подходящее.
Переодевшись и причесавшись с невероятной, почти фантастической для прекрасного пола скоростью, Власта дождалась, когда Лешек объявит её номер, вышла из-за ширмы и остановилась перед зрителями. Только сейчас она увидела лица гостей, раньше, в угаре выступления, в быстрой смене номеров от музыки к танцам и от сценок к фокусам, все зрители сливались для неё в одно сплошное пятно. Даже лицо Ладислава Власта не выделяла среди остальных. Зато теперь она ясно увидела его перед собой. От взгляда, которым граф смотрел на неё, снова перехватило дыхание, Власта на миг замерла и страшно испугалась, что не сможет петь. Она уже успела пожалеть, что вылезла с этой проклятой песней Сольвейг, не опозориться бы… Власта в растерянности оглянулась на подругу, которая уже села за рояль, Янка ободряюще кивнула ей, шепнула: «Всё хорошо!» и заиграла вступление. Пути назад не было. Власта вдохнула всей грудью, дождалась нужной ноты и начала:
«Зима пройдёт и весна промелькнёт,
Увянут все цветы, снегом их занесёт…»
К её собственному удивлению, дыхания хватило, голос звучал вполне сносно, гораздо лучше, чем можно было ожидать. И с каждым мгновением петь становилось всё легче. Казалось, мелодия звучит сама и ведёт исполнительницу за собой, а она, Власта, выступает лишь проводником между волшебным миром музыки и грешным миром людей:
«И ты ко мне вернёшься, мне сердце говорит,
Тебе верна останусь, тобой лишь буду жить…»
Повторяя незатейливые слова песни, столь близкие и понятные каждой влюблённой женщине, Власта старалась не смотреть на Ладислава — но против воли её взгляд вновь и вновь обращался к нему. Ведь она пела для него, для него одного… И казалось, что в полной людей большой комнате, кроме них, нет ни души — лишь он, она и её любовь. Которую девушка, как только умела, выражала в песне.
«И ты ко мне вернёшься, полюбишь ты меня,
От бед и от несчастий тебя укрою я.
А если никогда мы не встретимся с тобой,
То всё ж любить я буду тебя, о милый мой…»
Когда она допела последнюю ноту, и звук рояля смолк, зрительный зал, что называется, взорвался аплодисментами. Власта занималась вокалом далеко не первый год и множество уже раз выступала перед публикой, но такого успеха не помнила — кто-то даже кричал «браво!». Счастливая, смущённая, с пылающими щеками, певунья осмелилась, наконец, взглянуть на того, ради которого была исполнена эта ария — и увидела, что Ладислав встал со своего кресла и аплодирует ей стоя. От подобного зрелища Власта совсем сконфузилась, поторопилась убежать за ширму и уже не слышала, как Лешек объявлял, что концерт окончен.
Как только подружки оказались одни, Власта тотчас кинулась на шею Янке.
— Яночка, милая моя, ты не представляешь, как я счастлива! Ты видела — он аплодировал мне стоя? Как думаешь, он понял, что я пела арию Сольвейг для него?
— Боюсь, что это все поняли, — усмехнулась Янка, которой, в отличие от подруги, не с чего было впадать в эйфорию. — И пани Эва первая. Ты бы видела её лицо… Ох, чует моё сердце, достанется тебе сегодня от мамы…
— Ладно, семи смертям не бывать, а одной всё равно не минуешь, — отмахнулась Власта. От мысли, что Ладислав здесь, у них в доме, и она сейчас снова увидит его, и, может быть, даже поговорит с ним, ей и море становилось по колено…
Быстро приведя себя в порядок, девушки спустились к гостям, и Власта первым делом отыскала взглядом графа, вокруг которого уже собралась целая толпа, состоящая преимущественно из женщин. Однако, завидев подруг, Ладислав тотчас прервал разговор, извинился перед собеседницами и, покинув их, подошёл к девушкам. Увидев его вблизи, Власта ещё раз отметила про себя, что смокинг идёт ему ну просто необычайно. Как же он хорош собой, её возлюбленный, глаз отвести невозможно!.. Даже несмотря на то, что выглядит немного усталым...
— Власта, Яна, это было чудесно, — говорил тем временем Ладислав. — Честно вам признаюсь, что ехал сюда не без опаски, так как хорошо знаю, что обычно представляют собой домашние концерты…
— Очень надеюсь, что не слишком укрепили вас в этом представлении, — отвечала ему Янка. Хорошо зная свою подругу, она предположила, что Власта от избытка эмоций ещё какое-то время не сможет выдавить из себя ни слова, и взялась поддерживать беседу за двоих.
— Теперь я полностью его изменил — заверил её граф. — Ваше выступление не похоже ни на что из виденного мной. Всё, что вы сегодня делали, было не только мило, но ещё и талантливо.
— Правда? — вскинула ресницы Власта. — А что вам больше всего понравилось?
— Какие могут быть сомнения? Песня Сольвейг, разумеется, — и снова, как и во время дневного визита, его серые глаза смотрели на неё и смеялись.
— Прошу прощения, я должна вас покинуть, — извинилась Янка. Увидев, что подружка вышла уже из ступора, она поспешила оставить Власту и графа вдвоём. — Пойду поищу маму, я что-то нигде её не вижу.
Целиком занятая разговором с Ладиславом, Власта почти не обратила внимания на исчезновение подруги. Да и до того ль ей было, если герой её грёз вдруг сказал:
— Очень польщён тем, что вы не забыли о моём подарке. Я заметил, что медальон был на вас и днём.
— Но я же обещала вам, что буду всё время носить его! — выдала Власта и тут же спохватилась: «Боже, ну зачем я это сказала? Как я себя веду? Он же подумает обо мне невесть что! Нет, всё-таки надо быть как-то посдержаннее…»
— Этот медальон стал для меня чем-то вроде талисмана, — торопливо принялась выкручиваться она. — У меня такое чувство, что он приносит мне удачу…
В это время всех гостей пригласили к ужину. Первой, как и полагалось, в столовую двинулась бабушка, которую вёл под руку пан мэр города. За ними потянулись остальные, и граф, к необычайному восторгу Власты, предложил руку ей. От счастья у неё даже голова закружилась. Оказаться его дамой на ужине — о такой удаче Власта не смела даже и мечтать. Очень нелегко было взять себя в руки и держаться в соответствии с требованиями приличий — но надо, никуда не денешься.
— Хочу ещё раз поблагодарить вас за чудесные цветы, которые вы прислали мне на первое сентября, — завела она светскую беседу по дороге в столовую. — Они произвели у нас настоящий фурор. По всей школе пошла мода на букеты. Девочки просили всех знакомых присылать им цветы или даже заказывали их сами себе, но подписывались при этом мужскими именами. Наши классные дамы уже не знали, что и делать…
— Рад, что мне удалось внести хоть какое-то разнообразие в вашу школьную жизнь, — улыбнулся Ладислав, пододвигая её стул и усаживаясь рядом. — Насколько я помню, учёба в классической школе, да ещё в закрытом пансионе — это такая непроходимая тоска...
— Вы тоже учились в пансионе? — заинтересовалась она. — А где?
— Да где только не учился. В Австрии, Швейцарии, Англии… Всё детство и юность, пока не поступил в Сорбонну, мотался по разным пансионам. В первую школу меня отдали, едва мне исполнилось пять лет, и с тех пор я практически не бывал дома. Отец всегда говорил, что задался целью сделать из меня по-настоящему образованного человека, но, по-моему, он просто хотел, чтобы я не мешался под ногами, — с усмешкой поведал граф.
— А как относилась к этому ваша мама?
В этот момент один из специально приглашённых для торжественного обеда официантов подошёл, чтобы налить им вино. Чуть подвинувшись, чтобы не мешать ему, Власта случайно задела руку Ладислава и тут же вспыхнула до корней волос. Но тот, конечно, сделал вид, что ничего не заметил.
— Я почти не помню её, — ответил он на заданный вопрос. — Родители расстались, когда я был совсем маленьким. После развода мама с радостью оставила меня отцу и упорхнула куда-то за границу. С тех пор я видел её максимум раз в несколько лет. Она явно не искала встреч со мной… Впрочем, не считаю себя в праве судить её, тем более что моей матери уже давно нет на свете.
Услышав такие слова, Власта открыла было рот, чтобы выразить своё сочувствие, но сказать ничего не успела. Сидевший во главе стола, по левую руку от бабушки, пан мэр поднялся со своего места, взял в руки бокал и попросил тишины, чтобы провозгласить тост за именинницу.
После того, как все выпили за здоровье пани Эльжбеты, кто-то из сидящих за столом отметил, что к обеду подано замечательное враногорское вино. Только оно одно в мире обладает таким удивительным цветом, алым, точно кровь! В ответ на что бабушка воспользовалась моментом и ещё раз, при всех, поблагодарила за такой роскошный подарок своего гостя, графа Ладислава. Все взоры обратились на его сиятельство и заодно и на его соседку. Спустя какое-то время разговоры, разумеется, перешли на другие темы, но, тем не менее, на протяжении всего обеда Власта постоянно чувствовала, что граф и она вместе с ним находятся на пересечении множества взглядов. Практически все дамы, не исключая именинницу и её невестку, то и дело посматривали на Ладислава. Не интересовалась им разве что одна Янка, которая сидела рядом с Лешеком и целиком была поглощена беседой с ним. Графа пристальное внимание окружающих совсем не смущало, он, казалось, вообще его не замечал, а вот Власта чувствовала себя немного скованно. И дело было не только в том повышенном интересе, который вызывал у присутствующих её сосед по столу. На протяжении всего торжественного обеда она то и дело ловила на себе недовольный взор, который почти не отводил от неё Иржи. Конечно, Власте было его жаль — но всё же не настолько, чтобы хоть на миг забыть о Ладиславе.
— Знаете, на меня произвела очень сильное впечатление экскурсия на остров, — сообщила она за десертом. — Особенно запомнились предания вашей семьи. Так хотелось узнать их получше, но, как выяснилось, найти информацию о ваших владениях очень трудно, почти невозможно… И представляете, как я обрадовалась, когда мне случайно попалась книга «Сказания Ярны», где есть и легенды о Врновой горе?
— Вот как? — Ладислав поднял одну бровь, это выражение лица его очень украшало, Власта еле подавила восторженный вздох. — Признаться, первый раз слышу о существовании такой книги. И что же любопытного вы там нашли?
— Самого любопытного там как раз нет, — посетовала она. — Книга очень старая, много страниц утеряно… И, как назло, это страницы с легендой об Иво и Лили. А меня именно она интересовала больше всего. Там, в «Сказаниях Ярны», изложена совсем другая версия этой легенды, непохожая на ту, которую рассказывал нам наш гид, пан Главунек. По той версии получается, что Лили была злой колдуньей, а Иво стал жертвой её чёрной магии… История обрывается в тот самый момент, когда граф беседует с демоном, которого он вызвал, они обсуждают условия сделки о продаже души. Демон настаивает на том, что Иво должен найти ожерелье — талисман ведьмы. И не просто найти, а обязательно получить в подарок от новой хозяйки. В тот момент, когда «Глаз Дьявола» снова окажется на шее Лили, ведьма оживёт, а та женщина, которая подарит графу ожерелье — погибнет. Очень мило, правда? Ни в чём не повинная женщина откликнется на просьбу графа, подарит ему украшение — и раз! — умрёт, отдав свою жизнь злой колдунье… Но согласился Иво на такие условия или нет, я не знаю, потому что как раз на этом месте легенда обрывается. Ужасно обидно! Так хотелось бы узнать, что там было дальше…
— Надо же, какой жгучий интерес пробудили в вас наши семейные предания, — усмехнулся Ладислав.
— Ваше сиятельство, — Власта просительно взглянула на него, — вы ведь наверняка знаете эту историю до конца… Пожалуйста, расскажите мне, чем же там всё закончилось?
Однако граф только помотал головой в ответ:
— Нет уж, увольте. Признаться, не люблю эту легенду и не имею никакого желания её вспоминать. Давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом. Как вам нравится вино?
Обед закончился так быстро, что Власта и глазом не успела моргнуть. Но вслед за ним её ожидал ещё один приятный сюрприз. Вскоре после того, как гости поднялись из-за стола и разбрелись по дому, Ладислав снова подошёл к ней и попросил показать их сад. Надо ли говорить, как она обрадовалась такой просьбе? Набросив на плечи поверх открытого вечернего платья меховую курточку, Власта вывела гостя через открытую веранду в сад, где догорали последние всполохи золотой осени. Граф галантно подал руку, его дама оперлась о неё, и они двинулись по расчищенной от опавших листьев дорожке прочь от дома.
— Ваше сиятельство, — говорила Власта, — я обратила внимание на то, что во многих легендах вашего рода упоминаются старинные оккультные книги. Их собирали графы Враногорские для колдунов, их читала Лили, с их помощью Иво вызвал демона… Скажите, а эти книги сохранились?
— Вы сегодня весь вечер ставите меня в тупик своими неожиданными вопросами, — рассмеялся в ответ Ладислав. — Да, вроде бы, та библиотека цела и до сих пор хранится в замке… Насколько я помню.
— И вы не знаете этого точно? — удивилась она. — Неужели вы их никогда не читали? Неужели вам неинтересно было заглянуть в них?
— А зачем? — пожал плечами граф.
Освещённая садовыми фонарями аллейка привела их к увитой по-осеннему алым плющом беседке, которую Мартин пока ещё не закрывал на зиму, поскольку октябрь выдался на удивление тёплым. И как-то так само собой вышло, что Власта и Ладислав вошли в беседку и сели на одну из скамеек.
— Но как же! — недоумевала девушка. — Это ж так любопытно! И так соблазнительно… Попадись мне оккультная книга, где сказано, как вызвать демона, который исполняет желания, мне трудно было бы не воспользоваться такой возможностью...
— Это весьма рискованный шаг, Власта, — покачал головой её собеседник. — Ведь демон не будет ничего делать для вас даром. Он обязательно попросит что-то взамен. Обычно ради исполнения мечты приходится отдать свою душу.
— Угу, — кивнула она. — Только это меня и смущает. Думаю, это очень плохо — лишиться души…
— Да уж, хорошего мало, — усмехнулся граф. — Вы наверняка не хуже меня знаете, что отданная тёмным силам душа обречена после смерти на вечные мучения.
— Ужас какой! — Власта даже поёжилась.
Над садовой дорожкой показались два горящих в полумраке внимательных глаза. Неслышно подкравшись, толстый кот Эскамильо вскочил на перила беседки, пролез сквозь плющ, приблизился к графу, тщательно обнюхал его, потёрся головой о его плечо, а потом вдруг запрыгнул на руки и принялся ластиться к нему. Ладислав почесал его за ухом, и тот, совершенно разомлев, довольно заурчал и разлёгся у него на коленях, точно в любимом кресле.
— Похоже, вы ему понравились, — заметила Власта, невольно вспомнив, с какой неприязнью их кот недавно встретил Иржика. — Эскамильо никогда не идёт на руки к кому-то чужому.
Ладислав продолжал гладить кота, и Власта в душе отчаянно завидовала своему питомцу. Как бы она хотела оказаться на его месте, чтобы эти потрясающей красоты руки с такой же небрежной нежностью ласкали бы её… Представив себе подобную сцену, девушка невольно залилась краской. Хорошо ещё, что в полутьме этого не было видно. Сейчас, когда они с Ладиславом оказались наедине, она почти физически ощущала исходящие от него флюиды чувственной притягательности.
— Я к этому привык, — отвечал тем временем герой её грёз. — Не знаю уж, чем это вызвано, но меня почему-то любят животные и дети.
— И женщины, — добавила Власта и тотчас разозлилась на себя. Вот зачем она это сейчас ляпнула, кто её за язык тянул? Глупо как получилось… Нужно было срочно спасать положение и перевести разговор на другую тему, однако, как назло, ничего умного в голову не приходило. И тогда она отважилась заговорить именно о том, что давно уже не давало ей покоя.
— Ваше сиятельство, можно я задам вам один вопрос?
— Пожалуйста, — Ладислав переменил позу и закинул ногу на ногу, чем вызвал всплеск недовольства у потревоженного Эскамильо.
— Скажите, эти цветы… Которые вы прислали мне на первое сентября… Почему вы это сделали?
— Вам это не понравилось? — снова усмехнулся он.
— Нет, что вы, совсем напротив! — горячо воскликнула она, но вовремя прикусила язык, хоть на этот раз не сболтнув лишнего. — Я была очень им рада. Просто… Это вышло так неожиданно…
— Собственно, на это я и рассчитывал, — граф повернулся к собеседнице и с нежной улыбкой посмотрел на неё. Власта, не выдержав его взгляда, порозовела и смущённо потупилась.
— Мне всего лишь хотелось сделать тебе приятное, — Ладислав вдруг заговорил таким голосом, что у неё по всему телу пробежала сладостная дрожь. — Видишь ли, Власта, ты не похожа на большинство девушек и женщин, которых я знаю. Ты мне симпатична, мне нравится твоя жизнерадостность, твоя непосредственность, твоя искренность… Я знал, что ты будешь рада этим цветам, потому и отправил их тебе.
Подобные слова, сказанные с такой интонацией, к тому же подкреплённые столь выразительным взглядом, да ещё в сочетании с резким переходом «на ты», прозвучали для Власты как настоящий подарок Небес. Только в самых смелых мечтах она представляла себе что-то похожее — но в реальности никогда и не надеялась услышать, что нравится ему.
А дальше было ещё лучше, потому что граф вдруг протянул руку и коснулся её причёски.
— Какие у тебя роскошные волосы, Власта…
Влюблённая девушка даже вздрогнула от его прикосновения. И надо ж было так случиться, что именно в этот момент в глубине сада послышался голос Янки!
— Власта! Власта, где ты? — звала она. — Отзовись, это очень важно!
— Я тут, а что? — без всякой охоты откликнулась та.
— Так и знала, что вы здесь, — от быстрой ходьбы Янка вся разрумянилась и даже несколько запыхалась. — Прошу прощения, ваше сиятельство, что прерываю вашу беседу, но… Власточка, мне кажется, тебе следует вернуться в дом. Пани Эва очень сердится, что ты ушла и бросила гостей. Иди скорее, а то она там рвёт и мечет, рвёт и мечет!..
Власте ничего не оставалось как извиниться перед графом и поспешить в дом. При посторонних пани Эва, конечно, не стала устраивать ей выволочку, но дочь, хорошо знавшая свою маму, понимала, что это только вопрос времени. Власта вернулась как раз вовремя, чтобы проводить гостей, которые уже начали расходиться, и очень надеялась, что ей удастся на прощание перекинуться хоть парой слов с Ладиславом, однако пани Эва лишила её такой возможности. С показной улыбкой на лице, но тоном, не терпящим возражений, мама отправила её на кухню помогать Зузанне. Верная Янка попросилась было с ней, но пани Эва недвусмысленно дала понять, что это совершенно лишнее. Подружки расцеловались, после чего Янка с её мамой поблагодарили хозяев за чудесный вечер и отбыли домой на такси, а Власта поднялась к себе, переоделась и спустилась в кухню.
Помогая Зузанне мыть посуду, убирать сервиз, бокалы и столовое серебро, она, не переставая, думала о Ладиславе, прокручивала в памяти и старалась как можно крепче запомнить каждый миг их нынешней встречи, каждый его взгляд, каждое сказанное им слово. В ушах так и звучал невыразимо прекрасный голос, произносивший: «Ты мне симпатична, ты мне нравишься…» Неужели ей это не приснилось? И, раз он так сказал... То, быть может, он когда-нибудь захочет ещё раз увидеть её? Право, она бы отдала бы за это всё на свете!
Увлечённая столь приятными мыслями Власта и не заметила, как переделала всю работу. Зузанне оставалось только ахать, как быстро всё получается в четыре руки. Ей-то было хорошо, она отправлялась спать. А вот Власте предстояла ещё сегодня беседа с мамой, которая строго-настрого приказала перед сном зайти к ней. И, как подсказывала Власте интуиция, этот разговор не доставит ей никакого удовольствия...
Набрав побольше воздуха в грудь, точно перед прыжком в холодную воду, Власта резко выдохнула и решительно открыла дверь в мамину спальню.
Когда-то, ещё будучи маленькой, она обожала эту комнату, может быть, потому, что ей нечасто доводилось здесь бывать. В спальне мама обычно отдыхала, и беспокоить её в это время детям строго запрещалось. Но зато стоило пани Эве куда-то уйти из дома, Власта никогда не упускала возможности заглянуть сюда. Уж очень ей нравилось, как и всем девочкам, брать мамины вещи, примерять шляпы, наряды и туфли, рассматривать косметику и украшения на туалетном столике. Но больше всего её, помнится, интересовала шкатулка, спрятанная в дальнем ящике комода. Дочка знала, что шкатулка заперта на маленький ключик, который мама всегда носит с собой, не расставаясь с ним ни на минуту. И Власта, сколько себя помнила, всегда умирала от любопытства, что же такое может храниться в этой шкатулке… Когда мамы не было, она тайком доставала шкатулку из ящика и подолгу рассматривала, словно надеясь разглядеть сквозь стенки, что спрятано внутри. Однако это так до сих пор и осталось для неё тайной, покрытой мраком.
Прошли годы, Власта выросла, и восторженно-благоговейное отношение к маминой комнате сменилось антипатией. Теперь её вызывали сюда только для того, чтобы поговорить с глазу на глаз, и в большинстве случаев эти разговоры оказывались крайне неприятными. Нечто подобное предстояло и сейчас — хотя Власта понятия не имела, чем ухитрилась провиниться. Если только тем, что в разгар вечера оставила гостей… Ну так, в конце концов, Ладислав ведь попросил показать ему сад — а разве могла она, как хорошая хозяйка, отказать в просьбе гостю, да ещё такому важному?
При одном взгляде на мамино лицо Власте сразу же стало не по себе — настолько у той был раздражённый вид. Едва только дочь переступила порог, пани Эва сердито обратилась к ней:
— Властислава, немедленно объясни мне, каким образом оказался в нашем доме
этот человек? — последние слова она выделила крайне выразительной интонацией.
Власта сделала удивлённое лицо:
— Ты о ком, мама?
На самом деле она, конечно, тут же догадалась, о ком идёт речь. Просто тянула время, пытаясь собраться с мыслями — мамины нападки застали её врасплох.
— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю!
— Нет, не знаю, — она даже сумела мило улыбнуться.
— Граф Враногорский, — в голосе, произнесшем это имя, слышалась явная неприязнь, чтобы не сказать большего.
— А, вот ты о ком… — продолжала ломать комедию Власта. — Его пригласила бабушка.
— То есть как это — бабушка? — пани Эва явно растерялась, она, похоже, не ожидала такого ответа. — Разве они знакомы?
— Там как-то сложно… То ли бабушка была знакома с дедом графа, то ли сам граф был знаком с моим дедушкой… Честно сказать, я просто запуталась в этом, — Власта была ну просто сама невинность, даже ресницами похлопала для усиления образа. Но маму не так-то легко было провести.
— Однако он не отходил весь вечер не от бабушки, а от тебя! И уединилась с ним именно ты, а не кто-то другой!
«Всё ясно. Мамочка опять взялась блюсти моё целомудрие», — пронеслось в голове у дочери.
— Его сиятельство попросил показать ему наш сад… — выдала она заранее приготовленное оправдание. Но мама не дала ей договорить:
— Отвечай мне честно, что у тебя с ним? Как далеко зашли ваши отношения?
— Да что ты, мам? — опешила Власта. — Что ты такое говоришь? Нет у меня с графом Ладиславом никаких отношений…
«…к великому моему сожалению», — добавила она про себя.
— С графом Ладиславом? — переспросила пани Эва. — Его зовут Ладислав?
— Ну да. Ты не знала?
— Что? Да, я не знала его имени, — мама присела за туалетный столик и стала машинально перебирать лежащие на нём побрякушки. — Я где-то слышала, что его зовут Данило.
— Ты перепутала. Данило — это его отец.
— Его отец? — удивилась Эва. — Сколько же лет Ладиславу?
— Тридцать два года. А какое это имеет значение?
Мама на миг замолчала, очевидно, считала в уме, а потом выдала:
— Так он ещё и вдвое старше тебя! Помимо всего прочего…
— Чего «прочего»? Извини, мам, но я никак не могу тебя понять, — Власта совсем осмелела. — Ты даже не знаешь имени человека, никогда в жизни его не видела — но так негативно относишься к нему… Прости пожалуйста, но что он тебе плохого сделал? Почему ты так настроена против него?
— Да потому что он граф Враногорский! — снова повысила голос мать.
— И что с того? — сейчас недоумение Власты было совершенно искренним.
— Дорогая моя, — пани Эва постаралась смягчить интонацию, но это получилось у неё не так чтобы очень. — Ты ещё слишком молода, слишком невинна и неопытна, много не понимаешь… К сожалению, в жизни есть не только приятные стороны, не только лицо, но и изнанка… О которой тебе ещё рано знать.
— Мам, ты так со мной разговариваешь, будто мне девять лет! — не удержалась Власта. — А мне, к твоему сведению, намного больше. И понимаю я уже вполне достаточно…
— Тем более! — пани Эва вновь неожиданно сорвалась на крик. — Раз ты считаешь себя такой взрослой, то должна знать, что существуют мужчины, от которых порядочным девушкам надо держаться как можно дальше! И граф Враногорский — яркий тому пример!
— Мама, но почему ты… — начала было Власта, но собеседница снова перебила её:
— Молчи! Слушай, что я тебе скажу, и запомни как следует! Я запрещаю тебе поддерживать это знакомство! Чтобы даже духу этого человека рядом с тобой не было! Ты поняла меня?
— Нет, — Власта изо всех сил старалась сдерживаться, хотя внутри уже всё кипело. — Я так и не поняла причин твоей антипатии к нему.
— Причин? — от обилия эмоций пани Эва даже побледнела. — Причина в репутации графов Враногорских. По-хорошему, перед ними должны быть закрыты двери всех приличных домов!.. Особенно тех домов, где есть юные девушки. А так как ты ещё несовершеннолетняя, и я пока ещё отвечаю за твоё воспитание… То я строго-настрого запрещаю тебе даже думать об этом мужчине! Немедленно выбрось его из головы и прекрати всяческие контакты с ним! А теперь иди в свою комнату и хорошенько подумай над моими словами!
Когда Власта вышла в коридор, её буквально всю трясло. Ей и раньше доставалось от мамы из-за парней, но сегодня пани Эва что-то уж совсем разбушевалась. Власта никогда не могла понять, почему мама столь ревностно блюдёт её нравственность, и закатывает истерики каждый раз, стоит какому-нибудь существу мужского пола появиться на горизонте её дочери. Вроде бы, усмехалась про себя Власта, дурных наклонностей у неё не наблюдается. Ей уже шестнадцать, а она ещё девушка, весь её сексуальный опыт ограничивается невинными объятиями с Вашеком Ковальским и несколькими поцелуями с ним же. Дальше у них дело так и не зашло… Так что, на самом деле, мама должна была бы радоваться, что у неё такая дочь. А не такая, как скажем, Петра Дудкова. Вот уж кто успел в неполных семнадцать лет пройти огонь, воду и медные трубы и сменить, наверное, несколько десятков любовников — и не по зову сердца, а исключительно для развлечения.
Погружённая в такого рода мысли Власта брела к себе, не замечая ничего вокруг, и вздрогнула, когда кто-то внезапно окликнул её. В коридоре, у двери её комнаты, дожидался Иржи.
— Извини, я знаю, что сейчас уже очень поздно, — скороговоркой произнёс юноша. — Но мне необходимо поговорить с тобой.
Власта закатила глаза.
— Опять? Поверь, меня совершенно не интересуют твои отношения с Петрой… — начала было она, но Иржи не дал завершить фразу.
— Да при чём тут Петра? — почти выкрикнул он. — Поверь, я успел уже забыть о её существовании. Нет, Власта, речь не о ней… А о тебе. О тебе и о графе Враногорском.
В первое мгновение Власта удивилась, но на смену изумлению тут же пришло раздражение. Сейчас ещё и Иржи начнёт катить бочку на мужчину её мечты!..
— Час от часу не легче, — вздохнула она. — И что же ты хочешь мне сказать?
— Власта… — Иржик взял её руку и заглянул в глаза. — Пожалуйста, выслушай меня. То, что я хочу тебе сказать, очень важно. Я пока не могу открыть тебе всего… Но заклинаю тебя всем, чем только могу, — держись подальше от графа! Ты не представляешь, насколько он для тебя опасен! Поверь мне, этот человек тебя погубит!..
"Вдали, за Врановой горой..."
Только я понять не могу, что же графа так заинтересовало во Власте. Конечно, она милая, наивная, искренняя, но... разве этого достаточно для того, чтобы граф, вокруг которого всегда было полно прекрасных девушек, влюбился в неё с первого взгляда? А вдруг он преследует корыстную цель и надеется с помощью Власты оживить Лили? 
Сколько людей его делало, сколько я сама с ним мучилась - всё равно не удался. Но, к счастью, мне повезло с читателями, у них богатое воображение. 
Линейный вид
