Глава четырнадцатая. Бегство.
Он вдохнул, глаза его удивленно смотрели на меня. Вся ладная фигура Ровиньяка вдруг как-то согнулась, словно сломалась. Кровь проступала на белой одежде, стекая по его пальцам, пытающимся то ли вытащить кинжал, то ли удержать кровь.
Я закричала, еще не осознавая, что произошло. В голове по-прежнему стоял шум, страшно ломило виски, платье прилипло к коже. На мой крик в дверь осторожно заглянул слуга и, заметив лежащего на полу барона, стремительно бросился к хозяину, пытаясь разжать его ладони, удерживающие рукоятку клинка.
- Какого черта, - взвизнул слуга, - какого черта Вы сделали?! Стража! Стра…
Огромный золоченый подсвечник обрушился на его голову, и лакей безмолвно рухнул на своего господина.
Делатре, белый как полотно, молча взглянул на меня, отшвырнул свое оружие и, схватив меня за руку, с силой потянул к выходу. Ноги не шли, я путалась в подоле ставшей вдруг невероятно тяжелой одежды... В какой-то момент Антуан буквально нес меня, тяжело дыша от быстрой ходьбы. Мы вынырнули наконец из каменного коридора, прошли мимо лениво переговаривающейся стражи к карете. Усадив меня внутрь, Делатре бросился к козлам. Карета понеслась, резко подскакивая на каменных мостовых и кренясь со стороны на сторону. Я не понимала, куда и зачем мы едем, все мое тело дрожало, как от озноба, из глаз текли слезы. Я что-то шептала, причитала и, кажется, даже кричала, пытаясь объяснить Антуану, что я не хотела, не хотела…
Я убила его, убила! Мысли путались, и мне то хотелось вернуться к лежащему в крови барону в надежде, что он еще жив и можно спасти его, повернув время вспять, то казалось, что я была лишь оружием возмездия, и смерть – лишь справедливая плата подлецу. Я вспоминала слова Ровиньяка об отце, и судорожные рыдания охватывали меня, слезы лились рекой. Бедный отец мой! Я захлебывалась от нежности к нему и боли за его судьбу. Возможно, он мертв, и я никогда не прижмусь к его груди, он никогда не погладит меня по волосам, не посмотрит на меня мудрым отеческим взором! О, нет! Мысль эта была невыносима, и я снова что-то кричала и плакала, пытаясь зачем-то остановить мчащуюся карету.
Неожиданно и резко гонка кончилась. Антуан открыл дверцу и тихо и твердо сказал:
- Прошу Вас, возьмите себя в руки. Нам много нужно сделать. Оставайтесь на месте. Я позову Кассиана. Мы немедля покидаем гостиницу, – он сжал мою руку, и решительный, сосредоточенный взгляд его серых глаз заставил меня немного успокоиться.
Я в ответ сжала его ладонь и кивнула:
- Я понимаю. Я постараюсь.
Совершенно не помню, сколько прошло времени. Кассиан и Делатре распрягли лошадей и закинули седельные сумки на их взмыленные крупы…
- Вы можете сесть на лошадь? – спросил Кассиан.
- Да. Но куда мы едем? И как же Анри и Алан?
- Не беспокойтесь, сударыня, я предупрежу их, а Вы отравляйтесь отсюда подальше, пока Вас не настигла королевская стража. Из города не выбраться, но до рассвета я придумаю что-нибудь. Делатре сопроводит Вас. Я объяснил, куда.
Делатре помог мне взобраться на лошадь. Отчего-то теперь мне было все равно, что со мной будет. Я равнодушно смотрела вокруг, едва вникая в происходящее. С трудом удерживая поводья, я молча ехала за Антуаном, который, кажется, путался в лабиринте улиц и то и дело встревожено оглядывался. Ночная тишина казалась обманчивой, стук копыт усыплял, и я едва не лишалась чувств.
Я совсем ослабела и едва могла сказать хоть слово. Не помню, сколько времени мы блуждали по гулким и узким улочкам, но наконец Антуан спешился и помог мне опуститься на землю. Я едва стояла на ногах. Чуть поодаль возвышалась стена, сложенная из светлого камня, покрытая плющом и стеблями роз. В стене я едва различила дверь. Антуан, поддерживая меня, направился к ней. Он постучал и замер, ожидая ответа. Но лишь ночные шорохи да шелест невидимых листьев слышались вокруг.
- Люсьена, дорогая, Вы можете стоять? Я попробую перелезть через стену, - тихо прошептал Антуан. Я попыталась ответить, и в этот момент раздался показавшийся мне зловещим скрип двери. И свет, исходивший оттуда, был ослепительным и становился все ярче. Глаза мои закрылись, и моя беспокойная душа покинула измученное тело.
Очнулась я на скромном ложе в небольшой сводчатой комнате, покрытая дорожным плащом. Неподалеку слышались голоса, горела свеча, и пахло чем-то терпким и ароматным. Я попыталась встать, и ко мне немедля подскочил Антуан:
- Святая Мадонна! Люсьена, Вы пришли в себя! Лежите, ради всего святого! Берегите силы. Вам нужен отдых!
- Где мы?
- Пока в безопасности, сестра моя, - послышался бодрый и уверенный голос. Я различила фигуру в сутане в дальнем конце комнаты. – Вот выпейте, сударыня, это Вас взбодрит. И не возражайте. Я знаю толк в этом, - он сунул мне под нос винно-душистое варево.
Я глотнула и зажмурилась. Горячий напиток вмиг разлился по жилам и наполнил мое тело силой и голову ясностью.
- Что это? – спросила я, забирая из рук незнакомца весь бокал.
- Хех, девочка знает толк в напитках! – усмехнулся монах. – Секретное средство старого Жерара! Оно и мертвых на ноги ставит.
- Но Вы вовсе не стары, - заметила я.
- А я и не Жерар. Брат Бастиан мое имя. А славного Жерара три осени назад снесли на монастырское кладбище. Упокой Господь его душу! А я ученик его, смотритель винных погребов и запасов. Так, что сударыня, пейте, пейте! Знатный мастер был винодел Жерар.
Как выяснилось вскоре, брат Бастиан давний и добрый знакомый милейшего Кассиана. С веселых студенческих пирушек началось их знакомство. Балагур и непоседа Кассиан всегда вызывал у всех невольное восхищение. Он был умен, сообразителен, весел и всегда готов на всяческие проказы.
- Нет на свете вещей, о которых Кассиан не знал бы, или не слышал, или не мог составить свое собственное мнение, - рассказывал брат Бастиан, выкладывая на стол нехитрую еду, - А еще он более всех разбирался в норове прекрасных дев. И сколько разных споров и пари заключалось на Кассиана! И все он выигрывал, так как ни одна прелестница не могла быть равнодушной к его красноречию, изысканности фраз и романтическому славословию ее красот. Он и сейчас таков? – спросил он у Антуана.
Делатре, похоже, был задет, так как он, видимо, и сам считал себя непревзойденным знатоком по сей деликатной части.
- Хм, - ответил Делатре, - мне эта его сторона вовсе не знакома, но я верю вам на слово, добрейший брат Бастиан. А то, что он сообразителен и ловок – так это в точности так. Ибо именно он указал, как и где нам найти укрытие и что говорить Вам, любезнейший наш спаситель.
- Ну что Вы, господин Делатре, до спасения вашего еще дожить надо. Из города нашу прекрасную даму точно не выпустят, да и поиски ее уже начались по всему Парижу. У нас тут пока безопасно будет, лошадей я спрятал в конюшни, седла ваши укрыл надежно. Да и братия наша к королевским охранникам дурно относится. Уж тридцать лет земельные тяжбы идут между нашим монастырем и королевской канцелярией. Уж как наши виноградники и причалы им не по сердцу! Ну, пока стоим, где стояли, а там видно будет. Прошу, гости, за стол – силы вам необходимы. Откушайте, что Бог послал.
Надо сказать, что после чудесного лекарства аппетит у меня был отменный. Вино, согретое и приправленное травами, еще и отлично успокоило меня. Я была готова к действиям, и, как мне казалось, к неожиданностям. Брат Бастиан отправился по темным проходам по неведомым нам делам, наказв сидеть тихо. Я же решилась поговорить с Делатре.
- Ах, дорогой Антуан, - сказала я, пристально рассматривая подол собственного платья, - я должна поблагодарить Вас за Вашу находчивость и Ваше мужество.
Если бы не Вы, я бы давно была схвачена стражей Ровиньяка! Должно быть, я приношу одни несчастья, ведь Вас, очевидно, тоже ищут. Быть может, Вам не стоит разделять со мной трудности и опасности? Ведь Вы и отца моего не знали, да и со мной знакомы мало. Зачем Вам рисковать молодостью, жизнью и свободой, дорогой друг? Я могу и в обществе брата Бастиана дождаться Анри и Тесьера, а вместе с ними и добрейшего Кассиана. Умоляю Вас, бегите из города, возвращайтесь домой, а я буду всегда молиться за Вас и вспоминать о Вас, как о неоценимом друге и благородном рыцаре!
Я подняла взгляд на Делатре и испугалась. Он был в гневе!
- Сударыня! Как Вы можете? – вскричал он обиженно, - Как я могу сбежать и бросить Вас в неизвестности? Не зная судьбы Анри, Тесьера, Кассиана, Вашего благородного отца? Или мое происхождение не дает мне право на доблесть и мужество? Я не слишком благороден, что бы оставаться с Вами?
- О, нет, дорогой мой друг! Нет, я клянусь Вам, у меня и в мыслях не было обижать Вас. Лишь беспокойство за Вашу судьбу подсказало мне эти слова! – я сжала его ладони и старалась погасить дружескими словами его пылающий взгляд. – Не сердитесь, я буду только рада Вашей поддержке и участию, но сегодня я враг короля, я изгой в Париже, я лишенная дома беженка! Вот кто я! Мое общество наказуемо, мое расположение опасно! Тесьер следует за мной из любви и чувства привязанности к моему отцу, с Анри мы всю жизнь рядом, наша дружба имеет давние корни. Кассиан привязан к Анри. А Вам? Зачем и ради кого рисковать Вам, мой дорогой друг. Вы и так едва не убили слугу барона, а что будет далее – неизвестно.
- Нет, Люсьена. Я иду за Вами, потому что так решило мое сердце, - вдруг резко выпалил он. И, отпустив мои руки, повернулся к маленькому окошку. Я удивленно молчала. Он тоже не произнес более ни слова.
Рассвет неумолимо приближался, но вестей от Анри и Кассиана не было. Что же происходит? Что случилось с Кассианом? Неужели наш ловкач не нашел Анри и Тесьера у крепости? Неужели мой возлюбленный так и не знает, где я и что со мной? А вдруг их схватили в гостинице, так как Кассиан не смог их предупредить? Вопросы кружили мне голову, тревога росла в душе, и усталость и нервное потрясение давали себя знать. Брат Бастиан уговорил меня прилечь и посоветовал поспать, сколько возможно. Несмотря на беспокойство, я все-таки уснула в неудобной постели любезного Бастиана. Антуан, похоже, задремал на скамье у стола.
Проснулась я от голосов и звука шагов. И увидела Кассиана. Он был измучен и очень расстроен. Я вскочила и бросилась к нему, засыпая вопросами и не давая ему возможности ответить. Наконец он кое-как усадил меня, дал воды и стал рассказывать.
Едва проводив нас, он кинулся к стенам темницы и увидел темные фигуры Анри и Тесьера, все еще ожидавших вестей от тюремного охранника. Тут же он сообщил все, что ему было известно о бароне Ровиньяке, о моей встрече с ним, о предполагаемом убийстве, о роли Делатре во всем этом деле. Анри был в ужасе, он готов был вскочить и убить барона второй раз. Что касается меня, он только причитал, что напрасно я ему всего не сказала, что он виноват во всем случившемся, так как не смог защитить меня от наглости и подлости Ровиньяка. Тесьер молчал. Он сказал, что нам всем пора уезжать как можно дальше от Парижа и тут же решил ехать за тобой. В этот самый момент и вышел наконец охранник тюремной крепости.
- И что, Кассиан, что он сказал? Не мучьте меня, ибо неизвестность хуже всех зол! – взмолилась я.
- Мне очень жаль, Люсьена, но Ваш отец скончался сегодня ночью, не выдержав пыток, – скорбно проговорил Кассиан, обнимая меня за плечи. - Вероятно, его гордое и храброе сердце не выдержало позора и всей мерзости существующего положения. Крепитесь, дорогая Люсьена, будьте мужественной и готовьтесь бежать прочь как можно дальше. Вы должны быть сильной!
Я не поверила в то, что сказал Кассиан. Нет, нет, этого не может быть! Значит, барон был зол именно потому, что так и не добился правды от отца, который унес свои тайны в могилу. Возможно, Ровиньяк хотел и меня сделать средством давления на него, но граф де Лассанж смешал его планы! Ох, дорогой отец! Мой благородный мудрый родитель! Я заплакала, с очевидностью понимая, что это конец. Конец всему. Все надежды рухнули в одночасье. Мне не о чем просить короля, мне незачем доказывать невиновность отца, мне некуда идти, мне грозит виселица! Вот и все, чего добилась неразумная девчонка! И кроме того, со мной рискуют мои друзья!
- О, Кассиан, а где Анри и Алан? - всхлипывая и пытаясь успокоиться, спросила я. - Что с ними и почему они не здесь?
Кассиан нахмурился.
Грехи и подвиги Люсьены де Лассанж
Линейный вид
