Династия Эйберхарт - Страница 9 - Prosims: новости, обзоры, дополнения, файлы, коды, объекты, скины и скриншоты The Sims 3 и The Sims 2

Мэриан · 18.05.2012, 16:40

Пока моя новая глава отдыхает у фотографа, я вспомнила о забытой радости династийца

Мой новый ноутбук обещает не слетать, игра загружена, а впереди каникулы...
Строгой исторической стилизации под Америку шестидесятых тут ждать не стоит - это скорее эксперимент, вариация на тему

Ну а пока...

In der Heimat wohnt ein kleines Mägdelein
Und das heißt: Erika.
Dieses Mädel ist mein treues Schätzelein
Und mein Glück, Erika...

Эрика Рената Эйберхарт была девушкой из хорошей семьи.
Это могло бы звучать как похвала. Или приговор. Или диагноз.
Возможно, ей следовало родиться на пару десятилетий раньше – тогда ее светлые косы, голубые до прозрачности глаза, прямой нос и не по-женски сильные руки пришлись бы как раз к месту и ко времени. Она заслуживала бы благосклонный взгляд учительницы чуть чаще, чем курносые и темноглазые одноклассницы. Ее бы фотографировали для школьных альбомов, может быть, даже ставили бы в пример. Позже ей бы легко устроили «удачный брак» с кем-нибудь таким же белокурым, светлоглазым, «правильным».
В школе ее любимая химия и алгебра неуклонно уступали бы шитью, рукоделию и домоводству – ведь, в самом деле, зачем нагружать хрупкий женский интеллект этими чересчур сложными для него знаниями, когда будущей жене и матери они все равно едва ли пригодятся?
О брюках и академической гребле тоже пришлось бы забыть… нет, все же Эрике повезло, что она родилась именно тогда, когда родилась.
Однако она была девушкой из хорошей семьи – со всеми вытекающими последствиями. С детства Эрика знала, что обязана соответствовать. Ее отец имел ученое звание и читал лекции на кафедре теоретической физики? Значит, она должна была не посрамить громкой фамилии и быть круглой отличницей в гимназии. Ее мать, фрау Гертруда, была прекрасной хозяйкой, вложившей все свои усилия, весь свой пыл и изобретательность в чистый дом, вышитые занавески, глаженые полотенца и горячие обеды из трех блюд? Значит, ее дочь обязана с ранних лет учиться всем этим премудростям, чтобы потом не ударить в грязь лицом. «А как же ты будешь выходить замуж? Как же ты будешь завтрак готовить?» - мягко журила ее мать, когда у Эрики что-то не получалось. Пару раз в голову последней забредала крамольная мысль, что, пожалуй, взрослый человек в состоянии приготовить себе яичницу и сам – если, конечно, он не инвалид и не паралитик. Однако в целом она долго пребывала в уверенности, что мужчины – сущие дети, которые непременно пропадут без заботы таких хороших хозяек, как фрау Гертруда и фройляйн Эрика.
Пожалуй, гораздо больше девочке нравилось общение с отцом, никогда не запиравшем от нее книжные шкафы, не жалевшим времени, чтобы объяснить дочери какой-нибудь заковыристый закон.
Как девочка из хорошей семьи, она молилась перед едой – однако гораздо более важной ей казалась необходимость мыть перед едой руки. Не жалея горячей воды для своих кос, отдавая в стирку блузку, надетую более трех раз, она всячески избегала школьных походов с палатками, часто сказываясь больной – мысль об отсутствии ванны, зубного порошка, о ночлеге в старых спальных мешках внушала ей ужас. Переживая угар первой влюбленности, она не раз отказывалась от поцелуя с красавчиком Рольфом в первую очередь из-за боязливой брезгливости и иллюстраций к статьям о микробах (вторым пунктом в списке были странные разговоры об исторической несправедливости и величии Германии, которые он имел привычку заводить, а уже третьим шло строгое воспитание девушки).
Она с презрением относилась к суевериям, хмыкала в ответ на рассказы об упырях и привидениях, признавала возможность существования инопланетного разума, однако все существующие на этот счет теории считала несостоятельными.
Мало кого удивило, что после окончания школы Эрика решила, во-первых, поступать в заокеанский университет (и не в какой-нибудь, а непременно в самый лучший!), а во-вторых, на медицинский факультет.

За оформление спасибо Lullabe.

Мэриан · 14.06.2012, 00:29

Да, верно

Да будут к ней милостивы... ну, кто там по германской мифологии отвечает за загробный мир

-----------

Сон или смертный грех?
Быть как шелк, как пух, как мех
И, не слыша стиха литого
Процветать себе без морщин во лбу…

На похороны неожиданно для всех приехала Маргарита – даже Лора немало удивилась, увидев младшую сестру выходящей из служебной машины Фриды. Так как подвезти ее удавалось только днем, новоиспеченной графине пришлось быстро скрыться в доме и отсиживаться за занавешенными окнами до самого заката.

Маргарита рассказывала о курсах акварели, о прошедшем бальном сезоне в блистательной рождественской Вене и в целом напоминала скорее бойкую светскую даму, чем отверженное создание ночи. Хрупкая, похожая на холодную белую лилию, она стояла на похоронах чуть поодаль и вздрагивала при каждом слове, прислушиваясь к надгробным речам. Черное кружево накидки, наброшенное поверх газового голубого платья, никак не могло ее греть, и влажные хлопья снега целовали губы Гретхен, не желая таять.
В бывшей спальне Эрики Йоханн ночевать наотрез отказывался, предпочитая софу в гостиной, и теперь в комнате, относительно которой покойница не оставила никаких распоряжений, устроили нечто вроде зала славы – там висели дипломы самой Эрики, награды Лорелей, трофеи Готфрида.

Дипломы и награды украшали стены, мирно пылились, все еще гордо сверкая золотым обрамлением и подписями, а вот трофеи младшего сына уже начали привлекать к себе местную фауну.
Увидев степенно выходящего из спальни и явно довольного собой пингвина, Готфрид не сразу сориентировался в ситуации.

Все попытки прогонять неизвестно откуда взявшуюся птицу, равно как и старания запирать от нее дверь, оканчивались бесславно, и день за днем Эйберхарты продолжали встречать в коридорах дома мирно шагающего пингвина. В конце концов Готфрид пошел на контакт, самостоятельно предложив тому «лосося мира». Пингвин настороженно обнюхал рыбину, бодро проглотил и с надеждой уставился на Готфрида. Тот потрепал его по холке и предложил заходить еще.

Так безымянный пингвин обрел регулярный источник питания (семья забеспокоилась, не решит ли он однажды пригласить в хлебное место своих друзей и родственников), а Готфрид – верного собеседника, разделяющего его рыболовную страсть.
***
День рождения Фридриха прошел тягостно и пусто. Джон-Йоханн постоянно бросал тревожные, торопливые взгляды на пустое место во главе стола, точно всякий раз ожидая обнаружить там рослую даму в парадном белом наряде. Матильда, одетая в праздничное платье с бантами, хныкала и ерзала; Лорелей оказалась молчалива, как никогда. Невестка покойницы сравнительно недолго знала Эрику, и потому боль утраты обожгла ее слабее всех прочих – она честно старалась поддерживать беззаботность застольной беседы. Готфрид безупречно играл роль гордого и счастливого отца, точно сошедшего в столовую из телевизионных мелодрам, а Фрида украдкой любовалась его гордым и чеканным профилем, который вовсе не портила скорбная складка, залегшая у светлых губ.
Именинник с готовностью задул свечи на торте и принял весь ворох поздравлений с шестнадцатилетием.

Впоследствии он не раз подбадривал загрустившую, точно ушедшую в тень младшую сестру, специально для нее выделывая смешные трюки на новенькой роликовой площадке. Матильда, маленькая нордическая эльфийка, оставалась ко всему безучастной, и лишь кружилась у отполированного прикосновениями станка с удвоенным усердием.

Широкоплечий и крепкий, пошедший в мать, Фридрих не походил на свою кузину ничем. Любимец тренера, звезда всех скейтбордистских площадок, он не обладал тонким профилем и белокурыми волосами отца, зато унаследовал от матери неизменный зверский аппетит, любовь к земле и протопленному насквозь семейному дому. Если Матильду можно было сравнить с хрупкой северной эльфкой, то ее двоюродный брат напоминал скорее хоббита-переростка.

В долгожданную поездку он отправился вместе с тетей и кузиной, надеясь облазить все островные скалы, поплавать в теплом море и как следует загореть. Матильда грезила лунными лагунами, песнями русалок и матовым блеском жемчугов.

К отпуску Лорелей привела себя в порядок – не ударяясь, впрочем, в изнуряющие диеты и дорогостоящие процедуры – справедливо рассудив, что казаться беззаботной юной студенткой у нее уже всяко не получится.

Маленький особнячок, скромно именуемый коттеджем, имел просторную спальню на втором этаже, гостиную с камином на первом (бог знает, зачем он может понадобиться на тропическом острове!), террасу с чайным столиком, а главное – собственный маленький пляж, где отдыхающие могли проводить время, не опасаясь грязи, шума и нескромных взглядов.
Стройная, изящно сложенная Лорелей казалась ровесницей собственного племянника.

Упомянутый племянник вспомнил детство, провел утро в попытках построить песчаный замок, разрушил неудавшееся творение с отчаянным криком и лег загорать рядом с Лорой, одним глазком поглядывая на кузину. Матильда, чьи попытки избавиться от детского надувного круга так и не увенчались успехом, с радостным гиканьем бросалась в лазурную синь моря, ныряя в белоснежную легкую пену, кидаясь со скользких волнорезов в разыгравшиеся волны.

Правда, она быстро утомилась и отправилась на второй этаж домика подремать. Силы ей понадобились для второй половины дня, когда компания отправилась на местный рынок. Окрики дородных торговок, мелькание загорелых рук, ароматы томных благовоний и звон тяжелых монет, пробуждающий аппетит и любопытство запах местных кушаний и сочный цвет экзотических фруктов, переполняющих прилавки – все это волной обрушилось на девочку (впрочем, как и на ее спутников), заставляя вертеть головой и во все горящие глаза глядеть по сторонам.

Вкус местной еды был на вкус приятно терпок, серебряная полоса лунного света мягко стелилась по ночному пляжу, а огонь пылал невероятно жарко.

Следующие несколько дней компания провела, до изнеможения лазая по древним развалинам, отполированным и преподнесенным на блюдечке туристам; плещась в прохладных серебристых волнах в раскаленный полдень; наслаждаясь ранними завтраками у окна с видом на свежий сад и сладкой, сытой праздностью послеобеденного отдыха в плетеном гамаке.

После долгого купания в морской воде, когда соль уже начинала щипать редкие царапины, а солнце раскалялось в зените, Лорелей отправлялась на второй этаж особняка, где находилась по-старинному роскошная ванная комната. Дождавшись, пока горячая вода наберется достаточно, а душистая пена расплывется по поверхности, молодая женщина сбрасывала тонкую летнюю тунику и погружалась в ванну. Лора блаженно запрокидывала голову, ее распущенные из благородного узла золотистые пряди быстро намокали, их кончики темнели.
Ее белоснежное, алебастровое тело, точно изваянное античным мастером, одержимым тягой к совершенству, было достойно глянцевых альбомов именитых фотографов. Однако ее лицо не мелькало даже на страницах региональных газет с крошечным тиражом, и даже во времена громких процессов ее имя старались упоминать там как можно реже.
«Не спешите кидаться в публичность – вы можете еще нам понадобиться» - Лорелей слишком хорошо запомнила эти слова…
Перед опасной экскурсией она некоторое время не решалась ступить на рокочущий борт вертолета, к вящему разочарованию Фридриха. Племянник, выросший на первых фильмах о Джеймсе Бонде, искренне считал, что тетя Лора непременно должна иметь солидный опыт в десантировании с парашютом.

Вопреки планам, день рождения Матильды справляли уже дома – возвратиться с тропических островов пришлось пораньше, ибо усадить детей за накопившиеся уроки в условиях разнеживающего пляжного отдыха оказалось совершенно невозможным. И если усидчивость дочери принесла свои плоды, то надеяться на старание Фридриха было делом совершенно напрасным.

День рождения прошел, как обычно – с семейным застольем, всеобщими поздравлениями, просмотром разрисованных открыток, лимонадом и мороженым. Фрида, не пожалев времени, приготовила пышный кремовый торт, подошедший бы скорее свадебному столу. Не упуская в последние годы возможности наслаждаться плодами своих кулинарных экзерсисов, она и сама стала напоминать сладкую пышечку. Побороть это не смогли ни утренние пробежки, ни любимые танцы. Пожалуй, небольшая полнота ей даже пошла, сгладив природную угловатость фигуры.

С шестнадцати лет Матильда заговаривала – сперва робко, затем все более уверенно – о французской академии-интернате, где она могла бы полностью посвятить себя пленительному изяществу классического балета. Отправить ее туда Лора согласилась не раньше полного окончания школы и, по правде говоря, осталась не в восторге от выбора дочери, втайне надеясь, что та получит более практичную профессию.
Фридрих бы не был Фридрихом, если бы не решил увязаться за кузиной. Он возлагал не меньшие надежды на французские университеты… и французских студенток.
***
Это были одни из тех похорон, на которых задумчиво качают головой, шепотом перечисляют все болезни покойного и после каждого тоста припоминают все больше деталей, указывавших на грядущий печальный итог.
- Он, говорят, в последние годы совсем сдал. Даже на своих любимых грядках копался с трудом – спина не разгибалась…
- Да он еще раньше опустился – когда жена его умерла, помните?
- Кто же ее не помнит! Железная женщина. Я не знаю, какой она была супругой, но врачом она была от бога.
- Хорошей, наверное. Раз он так по ней убивался.
- Кстати, а вы слышали, что, когда разбирали вещи покойницы, среди бумаг нашли много фотографий какого-то блондина в военной форме?
- Может быть, это ее брат.
- Может. А может и не быть!
Конечно же, нашлись охотники рассказать и про «неупокоенную душу» упомянутой за столом фрау Эрики. Отыскались и свидетели, которые клялись и божились, что видели одинокую призрачную фигуру, бродившую по пустырю за домом – сплетение золотых кос, горящие ледяные глаза на бледном призрачном лице – и вдовца, беспомощно простиравшего к ней руки.

Джона Эйберхарта, которого жена называла Йоханном, опустили в землю вскоре после дня рождения его внучки.
Его могила была обильно полита слезами домочадцев, завалена пышными венками и увенчана цветистыми речами от коллег и знакомых и располагалась совсем рядом с надгробием его обожаемой жены.

Larsen · 14.06.2012, 21:11

Мэриан, Фрииидрих! Боже ж ты мой, какой красавец, а! И швец, и жнец и на дуде игрец!
Отдых в таком потрясающем теплом месте мне кажется точно помог Эйберхартам справиться с потерей Эрики. Хочется увидеть еще побольше няшки Матильды

Лора прямо голливудская звезда. Загорелая, блондинка. А ну живо в шоу-бизнес!

Цитата:

Он возлагал не меньшие надежды на французские университеты… и французских студенток.

Мужчины, что сказать

Йохан… Видимо, тоже не перенес смерти любимой женушки.. Что ж, надеемся, что в том мире они снова воссоединяться.

Мэриан · 15.06.2012, 18:07

Larsen, ну, не только мужчины... Гретхен по этой части тоже была не промах

Cromachy · 15.06.2012, 18:46

Мэриан, ну вы даете, скорость выхода отчетов потрясающая... Да и сами они тоже.

Цитата:

Сообщение от Мэриан

унаследовал от матери неизменный зверский аппетит, любовь к земле и протопленному насквозь семейному дому. Если Матильду можно было сравнить с хрупкой северной эльфкой, то ее двоюродный брат напоминал скорее хоббита-переростка.

После этих слов влюбилась во Фридриха. Красавец-хоббит - это ж мечта)) Хватать и замуж, однозначно! Сама бы вышла...)
Матильда лапушка, но пока что несколько в тени матери и кузена, так что судить о ней до поры остерегусь.
Экс-шпионка шикарна, как всегда.
И да упокоится с миром Йоханн.

Lazy_Lin · 15.06.2012, 19:05

Мэриан, все идет, все меняется, вот уже и Матильда скоро отправится в университет... (если я все правильно поняла, конечно

) А значит, скоро на второй план отойдет и Лора, и ее проблемы и радости... Грустно это. Еще и Йоханн отправился к своей любимой Эрике... Конечно, нужно радоваться, что они вместе, но так грустно сознавать, что первое поколение ушло безвозвратно

Мэриан · 16.06.2012, 22:39

С этого отчета (чуть не сказала "главы") в нашу с Эйберхартами жизнь входит бессмысленный и беспощадный Сюжет (правда, ненадолго). Присутствующие знают, что в династиях это часто трудно осуществить, не выбиваясь из формата...

-----------

Одни небеса знают, что подвигло Фриду Шмулинсон-Эйберхарт отправиться провожать сына в своем старом костюме болельщицы за университетскую команду гандбола. Лицо Фридриха, когда его прочувствованно обняла и пожелала успехов в учебе пушистая лама, было достойно запечатления.

Матильда польстилась на описание здания, которое, если верить буклету, было пожертвовано академии неким виконтом, в семнадцатом веке изучавшим там юриспруденцию. С тех пор, как чинный особняк переделали в просторное общежитие, внешний вид дома успел измениться до неузнаваемости, и только лепнина на потолке столовой напоминала о его славном прошлом. Библиотека стала довольно просторной учебной комнатой, бальный зал превратился, собственно, в столовую, а спальни студентов, как Фридрих подозревал, располагались в бывших подсобках.
Для него было загадкой, как застенчивая Матильда, чувствовавшая себя гостьей в собственном теле, собиралась преуспеть в танце.

Вначале серьезные занятия и впрямь дались ей тяжело – очевидно, служение музам девушка представляла немного не так – но потом она вошла во вкус, пробилась в какие-то нижние строчки списка лучших студентов и даже записалась на дополнительные уроки, собираясь вне основного курса заняться современными танцами.

О кузене Матильда думала не иначе как о брате, ласково называла его Фрицем и предоставляла ему решать большинство бытовых вопросов – таких, как неисправная пожарная сигнализация, сломавшаяся посудомойка или нечистый на руку уборщик.
Ее мягкость и наивная доброта завоевали расположение большинства соседок – этой помочь с домашним заданием, ту причесать перед свиданием, с третьей поиграть в шахматы одиноким вечером…

К тревоге старого профессора археологии, Фридрих в последний месяц все реже почитал его лекции своим присутствием. Причиной тому был вовсе не алкоголь, вечеринки или тяжелая болезнь; причина имела глубокие серые глаза, пушистые ресницы и откликалась на звонкое имя Селеста.

Девушка со смущенной благодарностью принимала напоминавшие кавалерийские наскоки ухаживания «Фрица», с готовностью разделяя с ним горячий обед или обсуждение книг Хайнлайна, но чураясь даже прогулок под ручку.
Молодая француженка отводила глаза, не зная, как сказать веселому юноше, что в силу природных склонностей ее интересует не столько брат, сколько сестра.

Приветливая Матильда, проходившая с подругой один и тот же курс искусствоведения, была неизменно нежна с ней, помогала готовить завтраки, писать курсовые и подбирать материалы. Проницательная девушка видела влюбленность брата, опускала взгляд, теребила рукав неизменной блузки. В собственных чувствах Матильда разобраться не могла – вернее, всячески оттягивала этот момент, предпочитая остаться в подвешенном состоянии, уютно уснуть, не принимая решений.
Каковы же эти чувства? – боязливо спрашивала она себя изредка. У Селесты была нежная кожа, теплые губы. От нее всегда приятно пахло легкими цветочными духами. Ее локоны было хорошо перебирать… ее прикосновения чем-то напоминали трепетание мотылька…
Что именно все это означало, Матильда определить затруднялась. Любовь – это, кажется, что-то из романов?
Она не желала причинять страдания Фридриху и всем сердцем желала ему счастья. Но и лишаться общества милой, нежной Селесты – серебристое имя! – ей не хотелось.
Вся ситуация причиняла девушке немало боли, словно в этом клубке стянулись не путы и телефонные провода, а кровавые жилы. Ей было безумно жаль брата и тяжело видеть растерянное лицо подруги.

Однажды вечером Фридрих явился в общежитие в поздний час, совершенно разбитый. Он прошел на полутемную кухню, молча плеснул в протертый стакан из бутылки «для особых случаев».
Матильда села рядом с ним, сочувственно подперев щеку кулачком. Брат, взлохматив волосы, сумрачно рассказал ей о том, как назначил Селесте встречу в ее любимой кофейне, как катал ее на качелях, как попытался поцеловать под старым кленом… как получил боязливый, резкий отказ, как она отпрянула в мгновенном порыве.

Девушка обняла непривычно мрачного брата, по-детски умоляла «милого Фрица» не расстраиваться и, поглаживая его по обтянутой вязаным свитером спине, мысленно поклялась скрепя сердце больше не видеться с утонченной обладательницей серых глаз и жемчужной кожи.
История завершилась тихо, без кровавых драм и сцен ревности. Лишь несколько недоуменных писем, оборванных телефонных звонков, шитых белыми нитками выдумок и неловких взглядов увенчали этот короткий роман.
Спасаясь от непрошеных мыслей, Матильда раз за разом сбегала в уютную танцевальную студию – там, где была представительная приемная с мягкими креслами, обтянутая шелковыми обоями гостиная, зеркальный класс с чистым паркетом.

Время, до того летевшее в подготовке к экзаменам, учебным поездкам, занятиях танцами, чаепитиями глубоко за полночь, шахматными турнирами и обсуждении планов на жизнь, вдруг съежилось и поползло больной улиткой. Матильда возблагодарила бога, когда пришли спасительные летние каникулы.
Прибыв обратно в университет в начале второго курса, она узнала, что бывшая подруга перевелась в художественную академию в Париже. Разумеется, лишь из-за того, что там предоставлялись гораздо лучшие условия для занятий живописью… и потом, памятники искусства…
***
Лорелей вошла на кухню, звонко простучав по полу маленькими каблуками домашних туфель. Уже распустив волосы и переодевшись в длинный голубой халат, оттягивая по какой-то старой привычке отход ко сну, она села за стол.
- Я уезжаю на следующей неделе. – объявила она.
Хлопочущая у чайника Фрида встрепенулась, обернулась. Готфрид, попивающий кофе, не выпуская из рук книжку, удивленно поднял взгляд.
- На отдых или навестить Матильду?
- Ни то и ни другое. – Лорелей потянулась на маленькой фарфоровой чашкой. Рукав ее халата упал, обнажая тонкую белую руку с островатым локтем.
- Тогда в командировку?
- В некотором смысле.
- Ты не шутишь? – Фрида опустилась рядом с золовкой, оправив край расшитого домашнего платья – Ты имеешь в виду…
Та как-то странно дернула плечом – всякий, знавший ее достаточно долго, понял бы, что это значит «да».
- Ты же говорила, что порвала с… такими делами! – Готфрид приподнялся на локтях.
- Ошиблась. – спокойно сообщила женщина.
- А разве нет никакой возможности отказаться?
- Теоретически она есть. На самом деле выбор у меня небольшой. Но, честно говоря, дело даже не столько в этом, - Лора поспешила успокоить уже возмущенно вскинувшуюся Фриду – Я и сама хотела бы поехать.
- Что на сей раз? Снова пенициллин? Кокаин? Морфий?
- Нацисты.
- Настоящие? – вздрогнула Фрида.
- Не совсем – молодые фанаты. – Лорелей вновь досадливо дернула плечом – Но они считают себя достойными наследниками.
- Это ведь все не всерьез, верно? – поинтересовался Готфрид.
- Да как тебе сказать… - Лора словно бы заготовленным жестом швырнула на стол россыпь слегка помятых листовок, на которых можно было разглядеть следы ногтей.
На самой первой красовалась явно постановочная фотография юной белокурой девочки, глядящей на зрителей беззащитными прозрачными глазами словно бы с просьбой о защите. Под ней расстилалась пространная статья, полная красивых слов, исторических неточностей и восклицательных знаков.
- Их претензии совершенно эфемерны. – заявил Готфрид, отшвыривая листовку. Фрида, в отличие от него, сосредоточенно сидела, все поглощенная чтением.
- Возможно. Но бомба с гвоздями, которую взорвали в арабском квартале Манхэттена, была вполне настоящей.
- Боже… ты ведь не собираешься в это ввязываться?
- А кто, если не я? – с искренним удивлением юной Жанны д’Арк вопросила Лора.
Фрида все еще читала. Череда мрачных мыслей и тяжелых воспоминаний, словно тени, проносились по ее челу. Отложив буклет, она судорожно сжала руки Лорелей, точно умоляя ее остаться здесь, на этой теплой кухне, где так уютно посвистывает чайник, а конфеты мирно покоятся в хрустальной вазочке.
- Ты уверена, что с ними не справятся как с обычной бандой? Ты думаешь, они… у них может что-нибудь получиться?
- А ты думаешь, что не может? – вопросом на вопрос ответила Лора.
Наступила одна из тех редких минут, когда лицо Фриды застывало, точно печальный памятник, а темные глаза гасли.
- Сейчас другие времена… люди изменились…
- Не так уж изменились. Большинство из них так же верят, что самый действенный способ сделать мир лучше – оторвать кому-нибудь голову.
- Тебе не стоит рисковать. – не вполне уверенно сказал Готфрид, рассматривая листовку из пачки – на сей раз на ней была отпечатана пылающая свастика и призыв «Поднимайся на борьбу!».
- Со мной ничего не случится. – Лорелей улыбнулась прежней, чуть нахальной студенческой улыбкой. – В конце концов, они – только тень того врага.
- А Матильда? – точно очнулась Фрида – Что будет с ней, если ты… потерпишь неудачу?
Лора помолчала.
- Я ведь не зря отправила ее учиться так далеко… она уже взрослая девочка… позаботьтесь о ней, если… если ситуация того потребует.
- Это безответственно.
- Не более, чем твои походы к горным вершинам. Безответственно было бы отойти в сторону и решить, что пусть уж все идет, как идет. Не всем ведь досталась своя теплая кухня. – прибавила женщина, закинув ногу на ногу.
- Значит, ты уже решила?
- Более того – я уже дала свое согласие. – вздохнув, Лора закурила. Видно было, что она не желала говорить этого так резко. – Мне не пойти на попятный… да я и не хочу.
- Такой риск…
- Кто узнает меня, провинциального окружного прокурора, на другом конце континента? Кто вообще скажет, что я родилась в Америке? Меня ведь зовут Хайдрун Фишер. Я недавно прибыла из земли Северный Рейн-Вестфалия, где состояла в социал-демократической немецкой партии чуть ли не со дня ее создания.
- Почему Хайдрун? Какое-то странное имя.
- Так зовут дочку Гиммлера.
***
Лорелей Эйберхарт, она же Хайдрун Фишер, села в неприметную машину, направлявшуюся в аэропорт, около пяти часов утра. Сердечно поцеловав долго не ложившегося брата и его жену, она попросила до поры до времени не говорить ничего «милой Тильде» и сообщила, что, скорее всего, первое время не сможет писать.
Автомобиль быстро растворился в сыром предрассветном тумане.
На улице стоял воспетый в поговорках самый темный час.

Lazy_Lin · 17.06.2012, 07:29

Мэриан, да...первое, немного странное чувство Матильды нервно курит в сторонке, по сравнению с тем, что выдала ее мать. Нет, я не спорю, дело-то благое, но почему у меня плохие предчувствия?
Хотя, Тиль тоже хороша. А можно один вопросец? Она в принципе по девушкам специализируется, или тут просто голову затмило?

Мэриан · 17.06.2012, 10:58

Да, Лора жжет и пепелит. Старая гвардия, что

Ну, так как династии нужен наследник, придется сделать Матильду по крайней мере интересующейся и теми, и другими, ибо в брак "по долгу" ее отправлять не хочется

Larsen · 18.06.2012, 14:43

Мэриан, ох, какая-то другая у них там жизнь в универе. Ты так красиво её описала, не как у всех: бестолковые соседи, вечеринки до утра. Хотя, может и наши немцы не против подключиться к этому?

Цитата:

Молодая француженка отводила глаза, не зная, как сказать веселому юноше, что в силу природных склонностей ее интересует не столько брат, сколько сестра.

Поняяятно всё. А я ждала драмы, драмы, отношений между девушками, но видно, не судьба мне х3
Нацисты заинтриговали. Особенно милая, светлая Лора на танке.
Жду продолжения столь таинственной истории с огромным нетерпением.

Мэриан · 18.06.2012, 18:25

Я тоже об этом думала, но, походу, действительно не судьба - наследница все ж таки )))
Нее, она не на танке... она у нас на невидимом фронте

По поводу нацистов сразу скажу, что чего-то уровня Юлиана Семенова здесь ждать не стоит - это есть и будет чистой воды вольный гон с двойным (игровая династия все ж таки) слоем условности ))