* * *
Местечко оказалось довольно милое. Никаких претензий, никаких картин современных художников на стенах или гремящей на весь зал прогрессивной музыки. Здесь было тихо и уютно. Старомодные обои и занавески словно бы отделяли это место от остального мира, но делали атмосферу внутри более искренней, тёплой и дружелюбной.
Вода стекала с наших ботинок и курток, и за несколько секунд набежала большая лужа.
- Давай сядем за тот столик, у окна.
Он снял куртку и повесил её на вешалку около столика. На нём был клетчатый шерстяной свитер, из-под которого выбивалась серая рубаха.
- Что будешь? Бренди, вермут, виски?
- Гиннес.
- Официант! Пинту Гиннеса и J&D.
- Минутку.
Пока мы ждали заказ, у меня было время приглядеться к моему новому знакомому. В его неказистой внешности было что-то притягательное. С виду – обычный человек. Незапоминающееся лицо, длинные, до плеч, волосы. Но был в нём какой-то внутренний магнетизм.
- Ну, Том, рассказывай, чем занимаешься. – Его хорошо поставленный голос прервал мои размышления. – Я, например, странник. Ошиваюсь то там, то сям. А ты?
- Ну, я… Я музыкант. Правда, наша группа распалась. Но есть материал, идеи...
- Обожаю музыку. Хорошую музыку.
Принесли наш заказ. Он пригубил коктейль и посмотрел мне в глаза.
- Что? – спросил я, заметив его пристальный взгляд, - под ним я чувствовал себя неуютно.
- Ну, как тебе сказать... Есть в тебе огонёк. Пламя поиска, жажда исследования и познания, я бы так сказал. Нечто подобное было в глазах Адама и Евы. Ты мне интересен… как личность. – Он сделал большой глоток и поставил стакан на стол.
Я сидел и потягивал пиво. Его слова запали мне в душу. А ещё я пытался понять, что это за блеск такой и что в нём хорошего. Крепкий, но в тоже время бархатный вкус пива ласкал язык и горло. А я сидел и думал.
Дождь усилился. Капли бились о подоконник всё сильнее и сильнее.
- Блеск… расскажи мне о нём. Что ты о нем знаешь?
- О! Это случилось год назад. Я был такой же, как ты, молодой, и искал счастья…
- Был? Да ты не старше меня!
- Дай же мне рассказать. – Он улыбнулся, странной улыбкой. – Так вот, это случилось осенью. Я тогда гулял по дождливому городу и встретил его. Он, так же как и ты, попросил закурить и пригласил меня, но не в бар или ресторан, а на Ржавый карнавал. Он назвался Герхардом. Я никогда раньше не бывал на карнавале, тем более на Ржавом…
Я смотрел в его странные холодные глаза и внимательно слушал.
- Он отвёл меня туда. Это было незабываемо! Карнавал… Я, взрослый парень, веселился, как ребёнок. Я катался на этих странных и пугающих аттракционах. Публика там собралась разношёрстная, многие говорили на непонятных и мёртвых языках. Их костюмы поражали воображение… Потом Герхард сказал, что, если я хочу снова попасть на Карнавал, я должен привести кого-нибудь с собой. Ну, типа как в секту или в компанию-пирамиду. Я подумал, что он шутит. Вот только пару дней назад начался Карнавал, а для меня его двери закрыты… В общем, я приглашаю тебя туда.
- Хм… Это, конечно, прикольно, но мы знакомы каких-нибудь полчаса, - сказал я, глядя в окно. – А вдруг ты серийный убийца? Или маньяк-гомосексуалист?
- Эй, я просто приглашаю тебя на Карнавал. Никто не собирается тебя убивать или трахать в задницу. Ты – мой билет, мой шанс снова оказаться там. Да тебе и самому хочется сходить туда, ведь так? Не отрицай, я вижу это по твоим глазам.
И он был прав. Он ужасно заинтриговал меня своим рассказом, и мне хотелось побывать на этом Карнавале. Действительно ли там так здорово?
После недолго раздумья я согласился.
- Хорошо, когда пойдём?
- Ха. Не так быстро. - Он опять рассмеялся. - Какой ты шустрый! Вот мой номер. Приходи завтра вечером к старому парку. Я буду ждать тебя у Ржавых ворот в десять вечера.
- Завтра? А почему завтра?
- Потому что завтра. Чёрное воскресенье. – Он подмигнул мне. – Давай, до связи.
Расплатившись за нас двоих, он вышел на улицу, под проливной дождь. Громко хлопнула дверь.
Допив пиво и оставив на столике чаевые, я поехал домой на метро. Мне повезло, я сел в полупустой вагон.
В наушниках играла группа Cold. Рональд Вард пел «Песню дождя». Его сильный, глубокий голос врезался в сознание. Он помогал мне бороться с плохим настроением. В этом и была магия Cold: их депрессивные тексты и проникновенные мелодии вселяли надежду на то, что у тебя всё не так уж плохо.
Одна песня сменялась другой, в окнах вагона проносились станции и стены туннелей. Я не заметил, как доехал до конечной.
Квартира встретила меня теплом и тишиной. Я клевал носом. Не знаю, что было в этом виновато: может, усталость, а может, выпитое натощак пиво. Я сбросил куртку, снял ботинки, положил на стол очки. И, упав на диван, провалился в сон без сновидений...
* * *
Утро. Осеннее утро. Первые лучи солнца прокрались в квартиру. Они танцевали бликами в зеркале, в стёклах лежащих на столе очков.
Зазвонил городской телефон. Его громкая трель нарушила утреннюю тишину и разбудила меня. Пока я искал очки, звонки прекратились.
Я пошёл в ванную и умылся. Из головы не вылетали слова Тома. «Чёрное воскресенье»… Почему он назвал этот день именно так? Уж не фанат ли он группы Black Sabbath? «Чёрное воскресенье»… О, какой же я дурак! Я ведь всё время его слушал! Это название одной из песен группы Cold. Но при чём здесь она?..
Встреча была назначена на 10 вечера. Чтобы чем-то себя занять, я сел читать «Американского психопата» Эллиса. Дойдя до момента, когда Патрик поехал на свидание с Кортни, я решил позвонить Мэри и предупредить её, что сегодня буду занят и не смогу с ней встретиться. Она сказала, что всё нормально. Ближайшие два дня она будет гостить у родителей, которые, прямо скажем, меня недолюбливают.
Я повесил трубку. Что бы ещё поделать? Я не придумал ничего лучше, кроме как завалиться на диван, поставив будильник на восемь вечера.
* * *
Разбудил меня мобильный.
Из динамика донёсся голос Тома:
- Эй, соня! Погода прекрасная – ни ветра, ни дождя. Давай, просыпайся, у тебя два часа на всё про всё.
- Хорошо-хорошо, просыпаюсь, - промычал я в трубку и упал с дивана.
Поужинав на скорую руку, я выбежал из дома.
* * *
Он ждал меня, прислонившись спиной к старым, ржавым воротам парка. На нём была всё та же куртка, тот же свитер, и, как и во время нашего знакомства, он курил.
- Осталась пара минут. – Он постучал по часам. – Я уж думал, ты не придёшь. Ладно, щас докурю, и пойдём. – И он затянулся сигаретным дымом.
Секунды следовали за секундами. Мне казалось, что мы стоим тут уже несколько часов. Том молчал и с безразличным лицом смотрел на ворота.
- Ладно, пошли, - сказал он. Щелчком отбросил сигарету и стал открывать ворота. – Что стоишь? Помоги мне.
Створки с громким скрипом раскрылись, и с них посыпалась ржавчина.
- Давай, Джим, не стой столбом!
Том схватил меня за рукав куртки и потянул за собой. Я споткнулся и чуть не упал…
…А когда поднял взгляд – мир уже изменился. Загаженный, старый парк преобразился. На огромной территории, пустовавшей бог знает сколько времени, появились аллеи, палатки с торговцами и аттракционы. Играла весёлая музыка, люди смеялись – праздник был в самом разгаре.
- Ну, куда пойдём? – Его голос с трудом пробивался сквозь весь этот шум. – Карнавал бывает только раз в году, и на него ещё надо заслужить билет.
- Ты так и не рассказал мне про блеск! – прокричал я.
- Ах, да… блеск. Ну, это пропуск на Карнавал. Именно им ты и расплачиваешься за все эти удовольствия. Да не парься. Пошли на «Адские колокола»!
«Адские колокола». Жуткого вида громадина. Человек садится внутрь, застёгивает ремни, и колокол начинает свою безумную пляску. Никогда не угадаешь, в какую сторону он повернётся. Мало кто выходит оттуда с ясной головой.
- Ииииихаааа! – Том вывалился из Колокола. – Джим, ты должен на нём прокатиться!
- А что это, вон там? – Я указал рукой на дальний конец парка.
Том пытался прийти в себя после аттракциона
- Не знаю… там редко кто бывает… Давай сходим.
Карнавал предстал перед нами в новом, мрачном и угрожающем, обличии. Голые деревья, хотя в центре парка они были усеяны золотистой листвой; лужи; кучи мусора. Разруха властвовала здесь безраздельно. В самой темной части парка, на задворках, стояли два больших шатра. Ржавые вывески висели на ржавых гвоздях. На одной ещё можно было разглядеть надпись: «Психоцирк! Добро пожаловать на шоу!». Другая была настолько побита временем и дождём, что от неё не осталось почти ничего, кроме огромных дыр.
- Давай посмотрим, что там, - сказал я Тому.
Приподнял полог и осторожно прошёл внутрь «Психоцирка».
Нашим глазам предстала печальная картина: груды мусора, пыль, раскиданные игрушки и огрызки воздушных шаров. Всё это внушало уныние и печаль.
- Добро пожаловать на шоу! Мы рады видеть вас в нашем цирке! – Раздался из темноты громкий зловещий голос, от которого за милю несло безумием. – Шоу начинается! На арене два молодых человека! Сейчас в них будут кидать камни, ножи и всё, что попадётся под руку!
- Пригнись! – только и успел прокричать Том и упал на пол.
Когда над его головой просвистел топор, я тут же растянулся рядом. В нас кидали яйца, обломки кирпичей, компакт-диски, ржавые болты и гайки.
Прикрыв голову руками, Том бросился к выходу.
- Давай-давай, за мной!
Мне не надо было повторять дважды. Спотыкаясь, я вырвался из этого дурдома первым. Том выбежал из шатра прихрамывая.
- Все-таки один урод зацепил меня, - держась за бедро, прорычал он. – Здоровый камень, однако, он в меня послал.
- Рискнём зайти во второй павильон? – спросил я. Во мне боролись два противоречивых чувства: я не знал, что ждёт нас внутри, и, как все люди, боялся неизвестности. Но Карнавал заворожил меня. Какие ещё безумные развлечения скрывает этот таинственный парк? Пока я здесь, я должен увидеть как можно больше!
Том тоже был настроен решительно.
- А, гулять так гулять! Не зря же мы сюда пришли.
Во втором шатре было на удивление чисто. Мы оказались в театре. Маленькая сцена, ряды стульев и будка суфлёра. У входа нас встретил старик-билетёр, одетый в форму, которую носили лет сто назад.
- Господа, добро пожаловать в Театр боли! Мы рады видеть вас! – с его губ слетали отрепетированные, повторяемые из года в год фразы.
- Театр боли? А что это такое? – спросил я. – Обычный театр я видел, а вот о таком впервые слышу.
- О, Театр боли!.. – На лице старомодного билетёра появилась улыбка. – Это самое великое изобретение человечества со времён парового двигателя! Его создатель Клаус фон Борнхоф потратил не один десяток лет на то, чтобы воплотить свою идею в жизнь. Ходили слухи, что он продал душу Дьяволу ради этого.
- А что за идея?
- Это самая великая идея! – Дед даже всплеснул руками, немного маниакально. – Герр фон Борнхоф хотел показать людям их страхи и боль. Оживить на сцене вечные страдания, вселенскую печаль, неизбывную горечь утраты. Каждый посетитель Театра видит ту боль, которая для него самая сильная. Близких родственников, безвозвратно теряющих последние секунды жизни на смертном одре. А может, жестокие мучения безвинных людей. Всё зависит от самого человека. И не всякие, скажу вам, уходят отсюда на своих двоих. Было несколько случаев, когда зрители умирали от разрыва сердца. Вы готовы рискнуть, молодые люди?
- А сколько стоит билет? – Я шарил по карманам в поисках денег.
- Он здесь впервые, - пояснил Том. – Ох уж эти новенькие. – И он лукаво подмигнул билетёру.
- Садитесь на свободные места – представление сейчас начнётся, - сказал тот и улыбнулся. Но улыбка его была недоброй.
Как только мы сели, поднялся занавес, и на сцене появилась…
* * *
…На сцене я увидел её. Мою Мэри. Старую и немощную. Она лежала в больничной палате, под капельницей. Его волосы поседели, руки превратились в сухие веточки, она была одета в какие-то грязные лохмотья. Но я сразу узнал свою любимую. Она спала.
А я сидел рядом с ней, у койки. Дряблое лицо, морщины… Словно карикатура, нарисованная злым художником. Старость превратила меня в маленькую, сгорбленную куклу.
- Она умирает, - раздался в палате голос врача. – Мы ничего не можем сделать.
- Нет! Нет! – Мой голос срывается на визг, по лицу текут слёзы. – Должно же быть хоть какое-то лекарство?!
- Увы… здесь медицина бессильна.
Второй акт.
Место действия меняется – теперь это кладбище. Дождь превращает могильную землю в отвратительную жижу. Капли стучат по крышке гроба, нарушая скорбную тишину. Они играют свой реквием. Свою песню. Песню дождя.
Комья земли падают на крышку погребального ящика и хоронят его под собой.
- Мэри… любимая… - Слова встают комом в горле, и я не могу говорить.
Как это случилось? Ведь мы клялись умереть в один день… Жить долго и счастливо. И в горе, и в радости. Но.... Но Судьба и Смерть сделали своё дело. Они всегда пожинают свой урожай, полный вечных несчастий и безвозвратных потерь.
Акт третий.
Я пьян. Так пьян, что уже не могу сидеть за столом, но руки сами тянутся к бутылке и наливают в стакан крепкий напиток. Я так хочу залить своё горе алкоголем, но не могу забыться.
- Джим! – Том трясёт меня за плечи и кричит. – Джим, очнись!
- Том... Она умерла, Том! И они не спасли её!..
- Успокойся, это всего лишь наваждение.
- Такое часто бывает, я же говорил, - сказал старик билетёр. Он тоже склонился надо мной и разглядывал меня, как орнитолог неизвестного вида бабочку.
- Всё, парень, кончился праздник. – Том помог мне подняться. – Тебе надо домой.
Домой…
Я еле переставлял ноги. Билетёр смотрел мне вслед. Я чувствовал на спине его взгляд – холодный и довольный…
* * *
Я не помню, как с безразличным, металлическим, ржавым скрипом закрылись за нами ворота. Они исторгли нас. Меня. Как нечто чуждое, опасное, ядовитое. Выбросили на улицу.
Праздник закончился – осталась лишь боль. Возможно, в парк опять вернулись тьма и тишина, и аттракционы пропали, и Карнавал исчез, словно его и не было. Не знаю, я ничего этого не видел. Я выпал из этой реальности.
Кто-то стоял рядом со мной. Кто-то… Том… Мне удалось вспомнить его имя. Он проводил меня до остановки, а может быть, до дома. И пропал – как все остальные. Всю жизнь мир удерживал меня, не позволял свалиться в пропасть. Но воздух сделался прозрачным, стены исчезли, земля ушла из-под ног, деревья и люди, и шумные машины, и серые, крикливые птицы зависли в воздухе – а потом исчезли. Я был на полпути к вечности, к пустоте… К забвению.
Лишь в коридоре, поворачивая ключ в замке, я понял, что всё ещё здесь. Зачем? Для чего? Я стою на этом твёрдом полу, которого мгновение назад не было. Я плыву в бескрайнем остановившемся потоке ирреальной реальности. Реальной иррациональности. И я поворачиваю ключ в замке…
* * *
…Дрожащими руками я поворачиваю ключ в замке.
Дом. Всё тот же беспорядок. На полу валяется «Американский психопат», открытый на том самом месте, где Патрик звонит Кортни.
Мэри. Я вспоминаю страшное видение, посетившее меня в Театре. Рука сама тянется к телефону и набирает номер…
- Алло. – Её красивый голос разорвал цепь уродливых гудков.
- Привет… это я. – Я совсем слаб и почти не понимаю, где я и что со мной. – Мэри, приезжай… мне плохо… очень плохо. – Слова произносились сами собой, без моего ведома и участия. То, что всю жизнь хотело управлять мной, наконец получило надо мной власть. И я не сопротивлялся. – Приезжай скорей… будь со мной… дорогая.
- Джим, что случилось? – Она была взволнована. Её слова бессмысленно бились о стену беззвучия. – Джим, всё будет хорошо! Я уже еду.
Мне всё-таки удалось расслышать короткие гудки…
От усталости я валился с ног, и странное головокружение выкручивало меня изнутри, словно стремясь выдернуть из меня душу и лишить её, разорвав на куски. Я уснул прямо в комнате, на полу.
* * *
Меня разбудила она. Она приехала и открыла дверь своим ключом.
- Джим! Джим! Что с тобой такое?! Где ты был? Ты что, пил? – Вопросы сыпались на меня градом.
Я с трудом понимал, что она говорит. Но я видел испуг на её прекрасном лице.
- Мэри… милая, я был в таком месте. Я видел такое… Ты… и я… - Слёзы лились из моих глаз. Я боялся рассказать ей о том, что видел. Да и поверила бы она?
- Не бойся. Я рядом, а значит, всё хорошо. – Она опустилась на колени и обняла меня…
…Это была самая прекрасная ночь в моей жизни. Я и она – она и я. В танце любви я забыл обо всём: о Карнавале, о Театре, о Томе. Были только мы вдвоём.
Ночь безудержной любви и счастья.
* * *
Бесконечных, как боль и страданье…
* * *
Утром я проснулся в диком беспорядке и с абсолютно ясной головой. Она лежала рядом, восхитительная и настоящая, как летний цветок на залитой солнечным светом поляне. Тихо, чтобы не разбудить её, я встал с кровати, оделся и ушёл на кухню. Я приготовил нам завтрак, слушая карканье ворон и проникаясь их символичным пением. В этот понедельник всё было прекрасно.
А потом она проснулась и пришла ко мне. И я увидел в её глазах этот блеск. Яркий, сказочный блеск…
На меня нахлынули воспоминания о прошедшем дне.
- Мэри, любимая, - глядя ей в глаза, медленно произнёс я. – А ты знаешь, что в тебе есть что-то невообразимо прекрасное?
- Что, дорогой? – спросила она наивно и невинно.
- Блеск твоих очаровательных глаз. – Мои холодные, матово-чёрные зрачки ловили каждую искорку внутри её бездонных озёр. Она смотрела на меня и вся лучилась от счастья. – Скажи, ты когда-нибудь бывала на Ржавом карнавале?
- Нет, а что это?
Её блеск слепил меня. Чтобы не видеть его, я отвернулся и посмотрел в окно, на пасмурное осеннее небо.
- Ржавый карнавал, - повторил я. – Да, ты обязательно должна там побывать…
©(2007, Тимур Ховдей;
2008, Григорий Неделько)
Ржавый карнавал.Мистика.
Линейный вид
