[Hyacinth]

Lullabe, это же основательница, её фотка :-) Прямая прабабка Хелене, да и всему девятому тоже. А почему бы ей не появиться воспоминаньицем? Освежить, так сказать, и напомнить, с кого все началось...

Сама Хелена... пфф, ну я уже и не знаю, с кем её сравнивать. С Розали, которая увела парня сестры? С Иллеаной, которая чуть ли не единственная из всех наследниц была нежной и верила в любовь? С Антонией, которая, если не ошибаюсь, тоже любила драматизировать происходящие события? Вот только с Алисой сходства совершенно не вижу, несмотря на то, что из всех перечисленных последняя - самая близкая Хелене родственница х)

Сравнивай её с Хеленой, достойной наследницей их генов

86. Бой тигров в долине

САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: JONATAN GROFF & LEA MICHELE, 'ROLLING IN THE DEEP' (ADELE COVER)

- Сейчас мы сыграем в игру на выпивание. Я называю ее «Правда или волчий аконит».

- Мы можем пойти туда, где нам никто не помешает. Я слышала, в кинотеатре сегодня ночь джалло…
- Поцелуи под кровавые убийства – что может быть романтичней? – Джаспер улыбнулся, касаясь пальцем моих губ. – Не подсказывай, я сам. Поцелуи под кровавый секс?
Все что угодно, лишь бы свалить отсюда, дорогой.
Вечер – в студенческом понимании этого слова – только начинался. Уютные посиделки, как назвал их Деймон, тоже. Он собственноручно разжег костер, проверил, работает ли джакузи, утыканная розочками и сердечками, и уселся возле пламени, жаря зефир, радушный хозяин вечеринки. Рядом с ним устроились двое, из тех, что мне меньше всего хотелось видеть сейчас и в принципе. Первое место после Хилари Клинтон, возглавляющей зомбиапокалипсис. Хотя нет, она только что с треском проиграла.

За пять часов на заднем ряду студенческого кинотеатра я успела обо всем забыть. Руки Джаспера обнимали меня, губы Джаспера целовали меня (подробности о себе, пожалуй, опущу); с экрана к миру взывали невозможно красивые итальянки, одетые по давно позабытой моде. Взывали они только первые два часа, потом мольбы их остались без внимания.
В передышке между сеансами игнорирования киноискусства я вспоминала нашу поездку в Тихуану. Мексика середины лета и безумие, запертое в гостиничном номере, раскинувшееся на всех горизонтальных поверхностях, спустившееся затем на пляж. Лежа на песке, Джаспер сказал, что любит меня, и я – сверхлегкая от счастья – смотрела в черное небо, которому так не повезло.
… Ночь стала светлеть; мы прокрались в дом, держась за руки, и упали на диван в гостиной. Рядом негромко кашлянули.

Я вздрогнула, чуть не врезав Джасперу плечом. Нейтан пристально глядел на нас, глаза его походили на подсвеченные цветные стекляшки.
- А, ты еще здесь, - сказала я равнодушно, пересилив гневное «какого черта ты не убрался?».
- Я забыл шнурки, - невозмутимо ответствовал этот гад, умудрившись еще и кивнуть Джасперу приветственно.
Да что б ты сдох! Я резко встала и под удивленное «Хелена, что такое?» отправилась искать виновника всего. Вечно он пользуется отсутствием Кэтрин и тащит в дом всякий сброд… Уродов, которых он не знает и их безвкусно одетых подружек, например. Желтоволосая кобыла, пфф. У Нейтана вкус атрофировался.
Из-за двери ванной донесся стон. Секунду попрепиравшись с деликатностью, я заглянула внутрь и чуть не прикусила себе язык. Стон повторился. Я как можно бесшумнее спустилась вниз, оставив Деймона и его блондинистого дружка наедине. Потом откручу ему башку.

Джаспер поймал меня у порога, прижал к себе, провел губами по шее. Я судорожно вздохнула: пульс участился, разогрелась кровь.
- Мне пора, - прошептал Джаспер. – Спокойной ночи, любимая. Отдыхай.
С трудом его отпустила, призвав всю силу воли. Нам, наверное, стоило бы съехаться и никогда (ну, почти никогда) не расставаться… Он ведь такой хороший, такой уверенный и надежный – гора под шапкой леса. Поддержит. Удержит. С ним тепло и спокойно, и нежность бабочкой влетает в сердце, прикрывает за собой дверцу.
- Спокойной ночи, любимая.
Я вздрогнула, в лицо бросилась краска. Нейтан подмигнул мне, с кончика его длинного языка капал яд, прожигая пол.
- Сделай одолжение миру – нажрись и упади в каньон. И не смей больше здесь появляться.
Не сорвалась, произнесла достойно. Молодец. А теперь разожми кулаки, Хелена.
Подружка его прежде чем уйти, странно на меня посмотрела.

Не спалось. Я вертелась, кусая край простыни, раз уж порвать её не вышло. Наливался розовым рассвет, приехала и уехала машина, провожаемая пьяным женским хихиканьем. Видимо, посиделки в рок-баре удались.
Вскочила с кровати, тело отозвалось готовностью гробить внутренние органы. Я успела к бесплатному стриптизу – Кэтрин скинула шмотки и залезла к Деймону, дремлющему в мантии из пены.
- Подвиньтесь! – велела я.

Горячая вода остудила кожу, пылавшую, как на жаровне.

~*~

- Ты не должна об этом думать, - заявила Хорошая Хелена. Она стояла, сложив руки на груди, вид у неё был грозный. – Это неправильно.
- Помолчи, зануда, - Плохая Хелена повертелась перед зеркалом, плеснула волосами. – Пусть делает то, что хочет. Чего ты хочешь?
- Определенности.
Обе уставились на меня: Хорошая неодобрительно скривила губы, Плохая подняла брови, что должно было символизировать начальную степень иронии.
- Пошли вон, - сказала я и упала на кровать.
Джаспер улыбался мне с фотографии, свет золотил его глаза. А в зрачках моих, стекая на внутреннюю поверхность век, отпечаталась картинка: светлые волосы, намотанные на кулак, ритмично двигающаяся голова; затем блондинка залезает на диван, растрепанная, раскрасневшаяся, и Нейтан опрокидывает её на спину. Я отшатываюсь в тень.
Я помню, что и как он делал со мной этими руками. Этими губами. Ни капли нежности, впитавшейся в кровь, только желание. Только жажда.
- Эгоистичная потребность в разрядке, - мягко проговорила Хорошая Хелена. – Плюс факторы, усиливающие…
- Уйди.

Впервые воспоминания не шли под руку с виной. Это было странно и немного страшно. Я перевернулась на живот, закрыла глаза, призывая образ Малин, разгневанной, с больными темными глазами. Господь не оставил меня – вместо неё явился Джаспер, печальный и строгий, в нем больше не было тепла. Желудок резанула боль.
Спустя четыре дня Кэтрин пела в клубе. Сестричка вздумала стать рок-звездой и усиленно трудилась над мечтой, чтобы та потом пахала на неё.
В углу что-то бренчало, переливались звуки клавиш. Кэтрин перекинула волосы на спину и взялась за микрофон:
- Я уснула ночью глубокой,
В страшной чаще,
Зарывшись в листьях,
Среди диких чудовищ, голодных,
О своей не заботясь жизни.
Мягкий глуховатый голос её уводил, забирал в свои ровно текущие воды. Полноводная текла река, темная, сильная; в самом сердце, под гладкой синью, чернел омут.

- … Всё равно о ней думать поздно,
Но проклятое чувство долга,
Я уснула, выключив звёзды,
Так хотелось упасть ненадолго.
Заболело, заныло вдруг сердце. Я сделала шаг назад, оступилась, и кто-то подхватил меня, не дав упасть. Сильные жесткие пальцы сжали руку чуть выше локтя, сзади шумно вздохнули. Ох, Господи Боже, во имя всех святых… Да что ж ничего ни черта не помогает?!
- Пусти, - прошипела я, и хватка исчезла. Мудрые ноги мои потащили меня на улицу.
Шел дождь, такой же серый, как и стены. Атмосферненько. Я вообразила со стороны свое лицо – искаженное, перекошенное дикое гримасой и беззвучно фыркнула.

- Какого черта ты творишь, Бартон?
Наглый… ох, слов даже не найти, в общем, Нейтан пожал плечами. Челка выигрышно падала ему на глаза, придавая вид таинственный и кретинский.
- Три года, - сказал он так, будто это все объясняло.
- И что?
- Три долбаных года я хотел поговорить с тобой.
А вместо этого спишь со всем, что движется, чуть не ляпнула я, но вовремя небрежно кивнула.
- Я жалею, что мы расстались.
- Да мы ведь даже не встречались, помнишь? Следовательно, и не расставались. Ну жалеешь ты, и что? А Малин ты случайно не жалеешь?
- Я хотел сам её бросить. Еще до того.
- Она любила тебя!.. Подожди, что? Почему?
- Теперь-то какая разница, Хелена? – он смахнул эту свою дурацкую челку, и я заметила морщинку между его бровей. Страдальческую, ага. Черта-с два!

- Кончай этот театр, - холодно сказала я. – Я не свободна.
Нейтан засмеялся, тихо, неприятно.
- А я ничего тебе не предлагал.
- Тогда вали отсюда к…
- Тебе стоит помыть рот с мылом. Как же ты целуешь такими грязными губами своего драгоценного?
Ушла я. В голове что-то мерзко булькало, наверное, мозг не выдержал и сварился. Туфли промокли насквозь. Внутри все еще колдовала Кэтрин, на неё смотрели со смесью ужаса и восторга.
- Я уснула на поле битвы,
В самом центре кровавой бойни,
Среди раненых и убитых,
Полежать хотелось спокойно.

А сколько пафоса! Но так хочется, чтобы все, а особенно он отстали. И во сне, и наяву, черт бы меня побрал.

~*~

Кэтрин с аппетитом хрустела тостами; на лице её был здоровый румянец, глаза блестели. Счастливица. Я скосила глаза на отраженную в дверце холодильника свою унылую бледную рожу, от вида себя самой она стала еще хуже.
- Проблема в том, - с видом эксперта произнесла Кэтрин, - что все обычно ведут себя, как имбецилы.
- Все – это кто?
- Вот ты, например. Да, ты, Хелена. Тупогормонизм головного мозга, - она подалась вперед, приняв заговорщицкий вид: - Например, вчера ты так пялилась на Бартона… Я удивлена, что он еще насмерть не изнасилован.
- Я это не имела в виду.
- Конечно. Я тоже не имею это в виду, когда знакомлюсь с мужчинами.
О Джаспер, воззвала я к единственному имени, внушавшему надежду, я идиотка и не заслуживаю…
- Вот мужчинам лучше это учесть, - сказала Кэтрин. – Особенно тем, кто смеет меня игнорировать. Меня! О небеса!

- Ты что, с кем-то познакомилась? – о, как хорошо, что она об этом заговорила.
- Типа того, - сестрица поджала карминовые губы. – Бывший военный с претензией на загадку. У них самомнения, как у твоего братца, где бы нелегкая его ни носила.
Нелегкая носила его на выпускных экзаменах. Четыре года пролетели, как дым от травки в двух минутах от копов, и Деймона настигло завершение учебы. Он был немного в шоке. Веранке на это сжимала губы в линию, что обозначало снисходительную улыбку, и механическим своим голосом начинала говорить всякие логичные гадости.

Разумеется, братец устроил вечеринку. Он жить без них не может.
А Джаспер уехал к родителям. Накануне мы весь день провели, не расставаясь, просто лежали в постели, не прикасаясь друг к другу. Было так хорошо и уютно... Сдержанная сила объятий, мягкий пух оболочки. (И я не думала, нет, не думала, что так легко забыла все, неблагодарная, ничтожная дрянь).
Итак, он уехал. Я взяла себе его рубашку, спала в ней – она пахла им, его одеколоном и лаской, нежной, укутывающей. Но на вечеринку пришлось пойти, Деймон, в конце концов, мой единственный единоутробный брат. Остальные единокровные. Он напялил на себя прикид выпускника, придя домой изрядно навеселе и раскрутил на танец бессменную свою зеленокожую принцессу. Ту, с которой он еще не спал, чтобы все не портить. Или, нет, не знаю, о чем они думают, может, секс между разными видами гуманоидов не поощряется.

- Хелена! Сестренка! – Деймон стиснул меня в объятиях. – Я так тебя люблю!
- Я тебя тоже, - просипела я.
- Слушай меня! Я прожил долгую и беспорядочную жизнь, приобретя, так сказать, бесценный, гм опыт, - сказал он почти трезвым голосом, но сорвался и заржал. – Я дам тебе совет, Хелена! Мудрый совет от старшего брата.
- Ну? – кисло поинтересовалась я. На окне интересно дрожали жалюзи, то и дело хлопала дверь, кто-то требовал еще пунша. Нет, мы такую гадостью не пьем…
- Не притворяйся, - отрывисто изрек Деймон. – Не играй. Перед теми, кого любишь. Никогда.
Рядом крыли матом какого-то Прайдона, истерично взвыла игровая приставка. Деймон смотрел на меня без улыбки. Спустя секунду его унесла толпа.

В висках забарабанило, тяжело, монотонно. Я выпила таблетку и отправилась спать в комнату Деймона – она единственная запиралась на замок, наш случайно сломала Кэтрин, экспериментируя со шпильками. Покрывало там было мягким, как здоровый сон, а на тумбочке стоял маленький ярко-зеленый инопланетянин.
… Чуть скрипнула дверь. Дрема умчалась прочь быстрее встревоженной оленихи, одержимой паранойей. Безмозглая кошка Кэтрин игралась и с этим замком.
- Я, кажется, велела тебе больше сюда не приходить.
- Я не слушаю девиц в состоянии аффекта, а оно у тебя дефолтное.
- Убирайся, Бартон.
- Хелена…
- Пошел вон, Нейтан. И не смей звать меня по имени.
Я сказала: вон, а он шагнул вперед. Я знала это выражение лица – ничего хорошего оно не предвещало. Никому и никогда. Если я отшатнусь, то упаду на кровать, это слишком, так что убирайся, уходи по-хорошему, ты слышишь меня, Нейт?..
- Значит, тебе можно звать меня по имени? Скажи его еще раз.
- Пош…

- Хорошая девочка.