[Hyacinth]

САУНДТРЕК К ЗАПИСИ: ОЛЯ И МОНСТР, "ЖЕРТВА"



44. Abyssus abyssum invocat

- То, что ты тогда сказала… Это и в самом деле правда?
Оказывается, он может смотреть так, словно вместо зрачков у него автоматные дула. Острый, напряженный, выжидающий взгляд. Я молчала, лихорадочно пытаясь вспомнить, что, ну что же, черт возьми, несла, набравшись по самые уши? При мысли о «Кампусе» в голове всплывала только прижатая к стене Лана…
- Может быть, - сказала я наугад. Вернер моргнул. – Понимаешь, прошло столько времени, и многое переменилось. Даже не знаю, в какую сторону.
- Понимаю, - сощурившись, ответил кузен. Его взгляд остался выжидающим, и моя растерянность выросла до критического уровня. Проклятье!
- Вернер, ты заснул? – к нам, как чертик из коробочки, выпрыгнула Лори. Я мгновенно слетела вниз по лестнице. Глаза Вернера прожигали мне спину.

* * *

На следующий день вернулся злой, как дьявол, Маркус, а мне посчастливилось не опоздать на лекции Гибсона. Жизнь потекла по прежнему руслу. Почти по прежнему. Недосказанность, повисшая между мной и Вернером, отравляла спокойствие. Наконец я сама стала искать с ним разговора.
Там, в «Кампусе» я была жалкой и злобной. Растоптанной. В голове – абсолютный хаос, на языке… Страшно представить. Во что же я умудрилась влипнуть? Из огня да в полымя, Антония, из огня да в полымя. Я всегда была собранной и уравновешенной, хотя бы внешне, а сейчас начинаю терять концентрацию. Нет, сама положила её на землю и растоптала.
… Я даже не успела постучать. Дверь распахнулась, и на пороге возник Вернер. Очевидно, он куда-то спешил, но, заметив меня, тепло улыбнулся:
- Тонья? Входи, пожалуйста.

- Я хотела извиниться, - он попытался возразить, но я продолжала: - В тот вечер в «Кампусе» я была сама не своя. Вылила столько грязи и наговорила лишнего. Мои слова не стоило принимать во внимание.
- Ты не права, - Вернер все же возразил. Его руки легли на мои плечи, и я, подняв голову, невольно встретилась с ним взглядом. – Ты не права, потому что это было очень важно. Понимаю, алкоголь и все такое, трезвыми мы бы вряд ли флиртовали, но я никогда не думал о тебе как о сестре.
ФЛИРТОВАЛИ?! Я? Флиртовала с Вернером? Внутренний голос демонически хохотнул: да, ты была великолепна, детка.
- … если бы не видел своими глазами, то не поверил бы, что ты можешь быть такой потрясающей, просто охренительной, - он наклонился к моему уху. – Я не смог устоять.
- Продолжай, - сказал кто-то чужой моим голосом, и я почувствовала, что лечу пропасть.
- И ты сказала, что могла бы меня полюбить.
И этот кто-то, разбуженный в тот проклятый вечер, эта требовательная, опасная, игривая не-я, бархатно шепнул: - Почему нет?

К счастью или сожалению, до сих пор не могу выбрать, поцелуй остался незавершенным. Все было прекрасно – руки Вернера, обнимающие меня, губы Вернера в миллиметре от моих, его многообещающий взгляд… Но еще прекраснее были звук открывающейся двери и голос Марка, влетевшего в комнату.
Я одновременно хотела и боялась обернуться. Смотри на меня, смотри! Все внутри обмирало. Есть такое дурацкое выражение: сладкая дрожь. Иного и не подобрать.
- Там тебя хочет Лори, - проговорил он спокойно. – Настолько, что вот-вот поднимется.
- Проклятье, - Вернер с явным сожалением выпустил меня из объятий. – Прости, Тонья.
- Все нормально, - от улыбки сводило скулы. Выходя, я украдкой посмотрела на Марка: он стоял ко мне спиной; его плечи были напряжены, а по скулам наверняка ходили желваки. Мне хотелось смеяться от радости. И я была не прочь вонзить еще пару ножей в его спину.
О да, без сомнений.

* * *

Ближе к ночи Лиз упорхнула на свидание, обещая вернуться не раньше полудня. Я лежала, выключив все лампы, и смотрела на улицу: косые полосы света падали на дорогу, вонзаясь в темноту наших окон; соседи устроили вечеринку с дискотечными шарами, разноцветные огоньки красиво плясали по стеклу. В конце концов, от их мельтешения заболели глаза. Я попыталась заснуть, но сон не шел. Вдобавок захотелось пить.
Не включая света, я спустилась на кухню и налила себе воды. Оглушительно громко тикали часы – в голову тут же полезли глупые мысли, перемешанные с картинками из дешевых ужастиков. (Да уж, вряд ли мне сегодня суждено нормально поспать. Скоро рассвет). Я не слышала, как он подошел – в тишине, особенно пугающей от его бесшумных шагов. Стакан чудом не вылетел у меня из рук.
- Мне понравился твой маленький спектакль, - голос Марка был чуть хрипловатым от курения, но сейчас хрипотца обозначилась острее и жестче. – Как насчет продолжения, Антония? Ты с ним уже переспала?
Я неторопливо вымыла стакан, поставила его на полку и только потом небрежно бросила:
- Допустим, да. Тебе-то какая разница?
В два шага он оказался рядом со мной. Его лицо было белым от ярости, глаза превратились в черные провалы. Я почти видела, как он хватает меня за футболку и встряхивает, будто тряпичную куклу. На кухне было прохладно, но дрожала я совсем не из-за этого.

- Притворяешься целкой, а на самом деле потаскуха! Трахалась с ним, да? Дрянь!
Вдруг он схватился меня за плечо и швырнул к столу. Боли от удара я не почувствовала, хотя потом увидела на бедре внушительный синяк.
- Держи себя в руках, больной идиот! – зашипела я. – Какое тебе дело? Тебе же на меня плевать. А если нет, то не смей обращаться со мной, как со своей подстилкой Ланой! Я твоя сестра, а не шлюха!
От стола меня поволокло к двери. Как только моя голова не пробила стекло? Я не могла сдвинуться с места и вдруг отстраненно подумала, что Марк сейчас и впрямь меня задушит. Почти слышала, как хрустят под его руками шейные позвонки, и как из лишенного воздуха горла вырывается хрип…
- У тебя интересные способы заставлять меня не забывать этого, - он отошел на другой конец кухни и странным судорожным движением стиснул край столешницы. На меня Марк даже не смотрел. Глухое рычание сменилось лишенными красок интонациями. – Дьявол тебя побери, Антония. Ты моя сестра, моя проклятая сестра-близнец. Это меня убивает.

Он почти выбежал прочь. Когда ступеньки скрипнули в последний раз, только тогда у меня подкосились колени, и я сползла на пол. И беззвучно зарыдала, кусая губы почти до крови, в этой невыносимой гулкой тишине, больная и разбитая.
Удовлетворенная.

* * *

Первым, что вспоминается из событий следующих трех месяцев, стало расставание Марка и Ланы. Он бросил её накануне Хэллоуинского маскарада. Подробности мне рассказала Тиффани, с которой мы вместе ходили на лекции Гибсона. Она говорила, Лану уничтожил не сколько факт разрыва или статус брошенной, сколько то, что Марк унизил её прилюдно. Не прошло и недели, как он нашел себе новую девушку – хорошенькую, белокурую и влюбленную в него без оглядки. Сейчас они вместе живут в коттедже на другом конце городка.
Затем разбежались Вернер и Лори. На вопрос «почему?» он отвечал ухмылочками и загадочными намеками. У нас с ним выходило странно – Вернер как бы ухаживал за мной, я как бы отвечала, но дальше поцелуев дело не заходило. Некая милая интрижка на грани сакраментальных «друзей с привилегиями». Звонку Джона Элиотта я обрадовалась со страшной силой (внутренне поразившись самой себе), и после Дня Благодарения мы сходили на первое свидание.

Он был мил, галантен и необыкновенно обаятелен. Рассказал бездну немыслимых баек, над которыми я смеялась, как сумасшедшая. Наговорил кучу комплиментов. Второе свидание закончилось поцелуем среди первых снежинок, золотистых от света фонарей. Узнав о моих похождениях, Лизель расхохоталась и заявила, что всегда знала: в тихом омуте черти водятся, и мне давно пора было вылезти из своей раковины. Тем более, Джон вполне хорош.

Но, увы, на Рождество и праздники он уезжал к родителям в Калифорнию, так что совместной встречи нового года не получилось. Тридцать первого Джон прислал мне подарок – «Гордость и предубеждение» издания начала двадцатого века. «Мне кажется, ты похожа на мистера Дарси. Такая же невозмутимая, немного насмешливая, но совершенно прекрасная», - писал он в открытке.
Я думала, что останусь одна – Лизель со своим парнем Энди собиралась встречать Новый Год не где-нибудь, а в Нью-Йорке; Вернер должен был поехать к родителям, но что-то у него не срослось. Мне абсолютно не хотелось готовить, и мы заказали мексиканской еды. Разложили диван, расставили вокруг себя тарелки и щелкали по каналам. За пять минут до полуночи Вернер открыл бутылку шампанского.

- За нас! – провозгласил он, поднимая бокал. – И за все хорошее, что с нами может случиться.
Часы пробили двенадцать раз, толпа, праздновавшая на другом конце студгородка, радостно взвыла. В небо поднялись красно-золотые вихри фейерверков. Стоит ли писать, что кроме этой бутылки у нас обнаружились вторая, третья и, кажется, даже четвертая? Заедать шампанское бурито – это что-то с чем-то.
Утром я проснулась в объятиях Вернера.

* Abyssus abyssum invocat - Бездна взывает к бездне
Подобное влечет за собой подобное или одно бедствие влечет за собой другое бедствие.