[тигрёнок]

Ответ,

Innominato,

Сообщение от Innominato

Было интересно узнать события "с другой стороны зеркала", о жизни Лии со спасенным ребенком, о том, что сама Роузи знает о своей семье.

Я знаю, это было очень занятно читать - мы-то знаем, как всё было на самом деле, а бедняга Роузи с такой уверенностью и гордостью рассказывает о Лие, называет её матерью...

Сообщение от Innominato

Но сама она пока у меня особой симпатии не вызывает, особенно после театрального отчета. Может быть, конечно, она и была в чем-то права, но все-таки явно перегнула палку.
Впрчоем, рано еще судить, ведь Роузи - только девочка-подросток и не раз еще поменяется. Во всяком случае я на это буду надеяться, потому что не всегда хорошо оставаться "вечным ребенком", приходит время, когда пора взрослеть.

Согласна, она такая дурашка во второй записи Но ей пока что простительно, пока она ещё ребёнок, по крайней мере. Я не знаю, будет ли она вызывать симпатию чуть позже, когда подрастёт - возможно, что и нет... Посмотрим, куда её ветер занесёт, у неё ещё очень много времени и поводов измениться
Оставаться ребёнком она не будет точно. Я позабочусь о том, чтобы она хоть чуть-чуть подросла и, может быть, даже усмирила свой пыл.)

4.3 Худшая тюрьма в мире

День премьеры. Тёплый весенний день, конец учебного года; занятия уже прекратились, у многих впереди экзамены, но сегодня все могут позволить себе прийти на выступление школьного театрального кружка. Всем интересно – ведь будут песни и танцы, сентиментальные барышни смогут достать свои платочки и дать волю вполне уместным слезам – подростковая постановка «Ромео и Джульетты» никогда не смогла бы обойтись без подобного…
Я сидела дома и из окна наблюдала за тем, как старшеклассники, разбившись на группки, то и дело появляются на дороге и почти сразу же исчезают за поворотом… Мне не хотелось идти. Уткнуться в книжку? Протереть пыль? Съесть несколько бутербродов и подремать?..
..Не помню, как я оказалась там. Зал был битком набит народом, все копошились, шевелились, то и дело задевая меня плечом или наступая на ноги. Мне было неуютно и жарко; к тому же я пришла слишком поздно, и свободных мест к тому времени не осталось. Одиноко прислонившись к стенке, я молча ждала, стиснув зубы, не обращая внимания на людей, этих скольких рыб, что то и дело проскальзывали рядом. Вскоре всё вокруг стало раздражать меня, на лбу выступили капельки пота – жара конца мая давала о себе знать, – но я упрямо стояла, вжавшись в стенку. Наконец, погас свет, и я с трудом поборола желание кинуться к двери и убежать далеко-далеко, спрятаться, чтобы никто не нашёл…
Премьера, в которой должна была участвовать я. Которую я ждала с нетерпением каких-то месяца четыре назад; день, заранее заботливо отмеченный аккуратным кружочком в календаре.
Сюзи в роли Джульетты и Джефф – впервые в главной роли, – Ромео… Специфический союз; хочется отрицать, но мне правда понравилось. В конце Сюзанна улыбалась широко-широко, несмотря на весь трагизм последней сцены. И все улыбались ей в ответ, аплодировали, кричали что-то одобрительное. Джефф, казалось, был смущён таким вниманием, но вполне доволен и счастлив. Скай где-то на заднем плане весело смеялась, и даже издалека я слышала её отвратительный сладкий смех…
Занавес, Роузи. Концерт окончен.

- Значит, ты не собираешься туда возвращаться, я правильно тебя поняла? – мама приподняла одну бровь и уставилась на меня пытливым взглядом больших сине-зелёных глаз. Я устало сомкнула веки, потому что отвечать совершенно не хотелось…
- Нет. – вечерняя прохлада ворвалась в комнату вместе с порывом ветра из приоткрытого окна. Я жадно вдохнула свежий воздух, желая избежать этого допроса.
- И чем ты объяснишь своё решение? – мама не знает о Скай и не знает о том, что меня выгнали. Я не хотела скрывать, скрываться, врать, притворяться, выдумывать что-то… Но в то же время я не могла признаться ей, ведь это было бы унизительно. Я тысячу раз пожалела о том поступке и постоянно проклинала свою гордость, излишние амбиции, поспешность решений, но ничего не предпринимала – боялась опять ошибиться… Я предпочла делать вид, что ничего не случилось, вежливо игнорировала ребят из кружка и ждала чего-то, что поможет мне хоть как-то. Но ничего не происходило, тянулись дни, недели, а мне было скучно и одиноко; поговорить было не с кем. Эмилин бы осудила меня. Мама бы осудила меня. Я сама осуждала себя. Нельзя, нельзя так злиться!.. Никогда больше, никогда!
- Я хочу провести лето с бабушкой и дедушкой, - тихо проговорила я и, подумав, добавила – Пожалуйста.

Австрийское лето я любила куда меньше зимы и не находила его столь же особенным; наверное поэтому я никогда раньше не проводила летние каникулы у бабушки. Обычно мы с мамой выбирались куда-нибудь далеко-далеко, где никогда ещё не были, веселились и тратили все заготовленные для отпуска деньги. Хоть на неделю, хоть на два дня – но выбирались всегда, и ни разу ещё не пренебрегали этой традицией, закрывая глаза даже не мамину загруженность на работе. Но этим летом мне не хотелось ничего подобного; я страстно пожелала пожить с бабушкой, узнать её получше, послушать рассказы деда, помочь им с ресторанчиком… Пожить вдали от Сан-Франциско и его вечных проблем.
У бабушки хорошо и тихо. Непривычно-зелёные горы, сухие асфальтированные дорожки, витающие в воздухе запахи пряного шоколада, свежей выпечки, полевых цветочков на тонких блёкло-зелёных стебельках.… Извилистые дороги увлекали за собой, петляли, кружили, подступая то к горам, то к крохотным домишкам, разбросанным по местности. Я думала о том, как хорошо здесь живётся, когда шла по бессмысленным тропинкам, даже не представляя, куда забреду сегодня.
Бабушка научила меня готовить. Она месила тесто, нарезала яблоки дольками, чистила лук, а её доброе смуглое лицо всегда растягивалось в ласковой улыбке, когда у меня что-то действительно получалось. Именно поэтому, вернувшись осенью домой, я ощутила, как мне не хватало, пожалуй, просто пиццы и газировки в стакане, как мне не хватало высоких балконов и печально-грозового хмурого неба, готового вот-вот разразиться ливнем…

Дожди в Сан-Франциско зарядили сразу же, как только я вернулась домой. Редко выдавались солнечные жаркие дни, когда солнце не пряталось за тучами, а высоко парило на безоблачном небе. В один из таких я решилась заглянуть в зал, где регулярно теперь проходили репетиции театрального кружка… После весеннего концерта их популярность возросла настолько, что теперь вся школа с нетерпением ждала следующего выступления, а некоторые даже предпочли тоже записаться. Очевидно, что дела у мистера Формана и его детища пошли в гору.
Зал немало изменился. У левой стенки теперь возвышался огромный белоснежный рояль, на подоконниках сетью разрослись комнатные цветы, а на сцене уже начали сооружать декорации какого-то леса… Наверное, для следующего спектакля. Помимо этих заметных изменений, к свободной от окон стены приставили большое зеркало. Я неуверенно подошла к нему и посмотрела на себя на фоне этого обжитого, уютного зала, где всё говорило об идущих репетициях и доброй дружеской атмосфере…

Внезапно стало грустно. Я вспомнила, что при мне здесь не было этого уюта, не было какой-то… устроенности. Словно до меня здесь царила разруха и неведение.
Что сделало театральный кружок популярным? Последнее выступление, в котором я так и не оказалась, вылетев ещё на отборе? Но ведь его изменили практически полностью только из-за моей наводки. Это я подняла «бунт», обратив внимание руководителя на проблемы театра, это благодаря мне Сюзи стала Джульеттой, как всегда мечтала, а Джефф впервые понял, зачем он здесь. Мне стало необъяснимо обидно, словно я должна была получить какую-то благодарность за свой опрометчивый поступок, о котором сейчас уже жалею… Я рассматривала зал в зеркале и ловила взглядом отчего-то больно ранящие детали – недопитую бутылку воды, оставленную кем-то расчёску на рояле, ярко-жёлтую лейку с кремовой удобной ручкой… Кто-то оставил всё это здесь. Здесь теперь всегда звучит смех, в воздухе больше нет напряжения и молчаливого упрёка.
- Подумываешь над возвращением? – я стремительно обернулась и увидела Корда. Он сидел, облокотившись на рояль, и испытующе смотрел на меня. Странно, почему я не заметила, как он вошёл, и даже не увидела в зеркале?

Я молчала, не зная, что ответить. Я вновь жалела. На этот раз не о том, что когда-то плеснула Скай воды в лицо, нет… теперь мне стало невыносимо грустно, что я не смогла перебороть свою проклятую гордость и не вернулась в театральный кружок, пока ещё могла. Теперь они уже не нуждались во мне, и об этом говорило всё – недопитая бутылка, забытая расчёска, ехидная улыбка Корда, который отрастил за лето шевелюру и перестал носить галстуки.
- Сюзи говорила, ты в детстве играл на рояле. – сказала я, лишь бы прервать отвратительную тишину. Он усмехнулся и медленно кивнул.
- Хочешь, чтобы я сыграл? – я кивнула, словно неживая, и медленно опустилась рядом. Он полистал страницы нот, нашёл, кажется, нужную, и поставил листок перед собой. Я не осмеливалась смотреть на него, поэтому уставилась в одну точку – противоположную голую серую стену.
Корд играл и вправду очень красиво, музыка из-под его пальцев лилась чарующая, завораживающая, но мне хотелось сбежать отсюда. Стало невыносимо душно, и моё дыхание участилось. Я внезапно поняла, зачем он пришёл сюда, увидев, как я крадучись ныряю в зал – хотел посмеяться, подчеркнуть, что я осталась в пролёте, что я сама виновата и получаю теперь заслуженно и сполна... Это становилось невыносимым, отвратительным; новые и новые всплески мелодии, словно цепкие лапы, сдавливающие мою шею!..

Я встрепенулась, с силой захлопнула крышку рояля, которая тотчас больно хлестнула Корда по пальцам.
- Зачем ты так поступаешь со мной?! – взорвалась я, чувствуя, как он схватил меня за руку, не желая отпускать. – Отпусти, Корд! Довольно, я уже расплатилась за свою ошибку!..
- Роузи, зачем ты убегаешь? – несмотря на то, что хлопок по пальцам оказался для него действительно болезненным, он продолжал с силой сжимать моё запястье, - Я не имел в виду ничего плохого. Дай мне закончить! Ты ни разу не говорила ни с кем из нас, не обсудила ничего даже с Эмилин! Твоё умение зарываться с головой в песок и закрывать глаза на проблемы поражает, но можешь ли ты хоть кому-нибудь доверять?
- Это не твоё дело, - прошипела я, отчаянно пытаясь вырваться. – Постой… откуда ты знаешь Эмилин?
- Она записалась к нам ещё весной. Сказала, что ей очень понравилось наше последнее выступление, что предыдущие были неинтересными, а это её поразило…
Изловчившись, я укусила его за руку. Он вскрикнул и отпустил меня, а я, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, бросилась к выходу.
Дома, едва за мной захлопнулась дверь, я опустилась на диван и отдышалась, запыхавшись после быстрого бега… Что он говорил? Эмилин и театр? Это шутка? Неужели она не могла ничего сказать мне? Чем темнее становилось на улице, тем сильнее я начинала злиться на неё. И на себя. И на всех, чёрт, на всех, потому что мне всё надоело! Скрыться бы где-нибудь, чтобы никто не видел и не трогал… Даже мама… Никто…

С того дня паршивое настроение меня не покидало, а ежедневное копание в себе не давало результатов. Я уже перестала понимать, где оступилась, а где сама стала жертвой чьей-то ошибки. Эмилин не пыталась даже объясниться, из чего я сделала вывод, что ей плевать на меня. Впервые за столько лет мы были не вместе, а ведь я когда-то думала, что мы всегда будем подругами, до самой глубокой старости… Наивные детские мечты.
Но с течением времени, пока ничего не происходило, моя злость постепенно стала утихать. Я ощущала, что жизнь преподала мне какой-то урок, и это было невыносимо осознавать … Я уже почти ненавидела себя, каждый прошлый поступок казался настоящей глупостью, детской обидой. Я чувствовала себя разбитой и ужасно глупой, словно меня больно хлестнули по щеке, и эта пощёчина отрезвила меня, дала понять, что что-то не так. Я уже перестала быть уверена в том, что сама не виновата… Ведь в итоге страдаю только я, выходит, это я делала что-то не так? Как глупо было ненавидеть Скай, как глупо было не запрятать эту ненависть глубоко в себе, а показать её всем… Теперь я, кажется, понимаю, какой дурой себя выставила и как потом отвратительно вела себя – задирала нос, не желала возвращаться, а ведь это был мой единственный шанс всё исправить… Который я упустила, и потеряла на этот раз всё. Разговаривать с Эмилин не хотелось. Корд больше не проявлял попыток к общению или налаживанию контакта. Я оказалась в угнетающем одиночестве.

***

В воскресенье вечером раздался звонок моего мобильного. Я с недоверием потянулась к нему, молчавшему уже столько времени, и взяла трубку. Голос Корда звал меня на прогулку.
«Приходи», - торопливо сказал он и бросил трубку, не дав мне ответить.

Почему-то я решила прийти. Он встретил меня взглядом нашкодившего щенка, и это внезапно развеселило меня. Я заулыбалась, слушая, как он просит прощения, хотя и была на самом деле ужасно удивлена…
- Прости, Роузи. – виновато оправдывался он, - Я не знаю, зачем всё это затеял, зачем хотел ранить тебя ещё больше… Я злился на тебя за Скай, она хорошая, правда, и не заслуживает такого обращения с собой. Она просто… беззащитная, я точно знаю, что она очень расстроилась из-за случившегося и… из-за того, что… не стала Джульеттой… Она очень ранимая, понимаешь? Мне казалось, что ты должна ощутить то же, что и мы все, когда Скай так грустила, а мы не знали, чем её утешить. Наверное, я перегнул палку.
- Всё в порядке, Корд. – я грустно улыбнулась, - Я тоже не знаю, что на меня нашло и тоже прошу прощения и у тебя, и у всех ребят.
- Так ты вернёшься к нам? – в его глазах загорелся огонёк надежды, удививший меня ещё больше… Я и так была обескуражена его извинениями, потому что за время молчания успела обвинить себя даже в том, в чём уж точно не была виновата… И вот теперь он просит прощения, умоляет меня вернуться обратно. Почему он не мог сделать этого раньше? Почему, ну почему люди такие глупые, нерешительные, гордые? Такие... разные! Один подставляет тебе подножку, а второй помогает подняться, ждёт, пока ты придёшь в себя, и толкает ещё сильнее. Ты начинаешь доверять кому-то, он предаёт, ты перестаёшь доверять, но приходит другой и делает вид, что он - твой спаситель... Идёт время, ты ждёшь подвоха, но ничего не происходит. Но стоит тебе только расслабиться, как в незащищённую сторону обязательно вонзится острый нож... И таким образом ты снова в одиночестве, уже в ожидании третьего, кто снова поможет подняться и спустя время снова разочарует тебя. И так постоянно. То ли замкнутый круг, то ли я ничего не понимаю.
Я вздохнула и покачала головой, давая ему понять, что не хочу больше возвращаться. Он понурил голову. Мы медленно брели куда-то и молчали, а когда снова заговорили, больше ни разу не коснулись этой темы…

Когда наша прогулка подошла к концу, он вызвался проводить меня до дома.
- Вот мы и пришли, - весело заметила я, кивая головой на стальные плотно закрытые ворота. – Я живу здесь в одной из квартир.
Несколько секунд мы простояли молча. Я чувствовала, что он хочет сказать что-то ещё, но не решается, поэтому молча ждала. Внезапно Корд сделал шаг вперёд и заключил меня в тесные объятия. Я опешила, но не стремилась отстраняться сразу. Когда он наконец отпустил меня, в его глазах я прочитала странную надежду и внезапно поняла, зачем он пригласил меня сегодня…
- Роузи…
- Не надо, Корд… – сразу же прервала его я, не желая слышать этих слов. Я подавила в себе порыв сорваться с места и скрыться в квартире, запереться на несколько замков, лишь бы не…
- Почему? – он был удивлён, но настроен решительно. – Неужели ты меня так и не простила?.. Роузи, я действительно никогда не хотел ранить тебя или задеть. Это вышло случайно… Ты мне очень нравишься.
- Нет, Корд, ты не понимаешь… - я сделала шажок назад и наткнулась спиной на ворота. Он думает, что я обижаюсь, и поэтому не желаю слушать его признаний? Но он мне совершенно не нравится! В конце концов, мы друг друга почти не знаем!
Корд, видимо, решил не считаться с моим мнением и мгновенно потянулся к моим губам. Я увернулась, и ему, не ожидавшему такого поворота, пришлось вовремя схватиться руками за железные прутья, чтобы не разбить о них же нос.
…Позднее я лежала на своей кровати и негодовала, морщась от осознания того, что снова попалась на удочку, заброшенную насмешницей судьбой.

- Роузи, да что с тобой такое?! – в сердцах крикнул он, хватая меня за руки. – Всё же в порядке!
- Ничего не в порядке! – взорвалась я, пытаясь высвободиться, как тогда, когда оказалась в зале, а он пришёл поиздеваться, - Оставь меня в покое!
- До чего же ты бурная, - разозлился он и, отпустив мои руки, больно сжал плечи, плотно прижимая меня к решётке. – Я не думал, что ты будешь так отчаянно сопротивляться!
Ноги у меня дрожали. Я испугалась, что не выдержу и расплачусь. Было страшно и противно – ведь я почти поверила ему, почти позволила себе считать его другом… Я напряглась, пытаясь высвободить плечо от больно сжимавшей его руки, и проговорила слабым голосом:
- Отпусти, Корд. Ты меня напугал.
Пару мгновений он смотрел на меня тяжёлым неотрывным взглядом, а я пыталась совладать с собой, заставить коленки не так дрожать. Внезапно тиски его пальцев разжались, и он медленно убрал руки. Я замерла от неожиданности. По правде говоря, я уже продумывала меры самообороны, собиралась воспользоваться замешательством и врезать ему посильнее… Я растерялась, внезапно обретя свободу, но быстро взяла себя в руки. Мгновенно вывернувшись, я изо всех сил оттолкнула его от себя. Толчок, видимо, оказался неслабым, потому что Корд отлетел куда-то в сторону и врезался спиной в ближайшее дерево.
- Сволочь! – прошипела я, свирепо сверкая блестящими от подступивших слёз глазами. И, кинув на него последний взгляд, полный горечи, обиды и презрения, поспешила скрыться внутри дома.

Оказавшись там, я хотела было перевести дух, но из глаз хлынули предательские слёзы. Хотелось выть от обиды и разочарования, ведь - подумать только! - я была почти готова раскаяться во всём, плюнуть на гордость и вернуться!.. Я почти поверила, что ничего не кончено, и меня снова опустили с небес на землю, заставив забыть обо всех глупых мечтаниях! Я заперлась в своей комнате и долго скулила там, уткнувшись в подушку, словно брошенный под проливным дождём щенок.
Я казалась себе ужасно жалкой. Глупая ничтожная девчонка, возомнившая себя не пойми кем!..
Горделивая Розмари, ты думала, что всегда сможешь всё исправить? Никого не боялась и полагала, будто никто никогда не сможет причинить тебе боль, словно никто не посмеет тронуть тебя. Вот ты и осталась одна, когда никого нет рядом, когда некому уткнуться в жилетку и рассказать о своих проблемах. К кому ты пойдёшь теперь? К Эмилин, о которой забыла, как только у тебя появились проблемы? К «друзьям» из кружка, с которыми обошлась так гадко? Может быть, к матери, которой не нашла смелости даже признаться, что тебя выгнали из театра?..
Я плакала всю ночь, сжимая подушку в руках и не смела пожаловаться даже самой себе на то, что жизнь несправедлива… Я была одна в эту ночь, совсем одна, и никто не пришёл, чтобы меня успокоить.
Бывает, случаются в жизни моменты, когда проблемы надо встретить в одиночестве, неважно, в каком состоянии – с высоко поднятой головой или съёжившись на кровати, прижимая к груди мокрую подушку… А потом, пережив это, я-то уж найду способ впредь постоять за себя. Горький опыт - тоже опыт.