Беззвездная чернильная бездна распахнулась над миром.
Стоит высунуться за подоконник, поднять голову, и кажется, что небо хочет упасть, накрыть жаркую пустыню черным куполом.
За окном – безветрие и тягучая тишина, только где-то вдалеке воют пустынные волки.
Ненавижу такие ночи – как затишье перед бурей, тревожное и грозовое, - но летом они случаются частенько.
В моей комнате жарко, не спасает даже распахнутое настежь окно. Кондиционер, как назло, сломался еще вчера, а мастер не успел приехать.
Душно…
Впрочем, будь даже в комнате свежо, я не смог бы заснуть.
Анна ушла вечером под руку со своим новым кавалером, и до сих пор не соизволила вернуться домой, только прислала смску, чтобы я запер дверь и ложился спать, а не ждал ее до утра.
Рука сама комкает истерзанные простыни. Сама мысль о том, что моя сестра сейчас нежится в объятиях какого-то смазливого пацана в черных очках и дурацкой жилетке, сводит с ума.
Когда сегодня этот… Ричард пришел в наш дом, и улыбающаяся во все свои тридцать два белоснежных зуба Анна выпорхнула ему навстречу, я едва сдержался, чтобы не сказать пару ласковых.
Ричард – богатенький мажор, наглый и самоуверенный. Нос ему стоило разбить хотя бы за это, и от души добавить за то, что он собственническим жестом положил руку на талию Анны, привлекая ее к себе.
Они целовались на лужайке прямо перед окнами гостиной, и, посмотрев на это безобразие с полминуты, я удалился в свою лабораторию, где работал, пока не понял, что уже валюсь с ног.
Правда, на этот раз даже полная измотанность не спасла от бессонницы. Стоило только закрыть глаза, как я видел Ричарда и его проклятую граблю на талии сестры.
Жара вконец доконала, и, отчаявшись заснуть, я переместился в гостиную, где было намного прохладнее. Прилег на диван, раскрыл книгу, однако так и пролежал полтора часа, даже не перевернув страницу. В воображении красочно прокручивались сцены убийства Ричарда, с каждым получасом становившееся все изощреннее.
Какая жалость, что линчевание уголовно наказуемо.
Так, представляя, как с хрустом ломаю Ричарду сначала руки, а потом ноги, я и задремал...
- Тебе чего, ночью вообще не спалось? - вместо приветствия сказала Анна, когда я, пытаясь размять затекшие мышцы, вполз на кухню.
По виду сестры было и не сказать, что всю ночь она провела непонятно где и непонятно с кем, и спала явно не больше пары часов. Умытая, с уложенными волосами, в свежем домашнем платье, она готовила завтрак, мурлыкая под нос какую-то веселую песенку, и явно была довольна жизнью.
- Душно было, - чувствуя, что разваливаюсь на ходу, я умылся прямо на кухне, поплескав на лицо ледяной водой из-под крана. Надо взять на заметку, что не стоит спать на этом чертовом диване, да еще и в такой неудобной позе — казалось, будто меня пару раз переехал асфальтоукладчик.
- Как свидание?
Анна скривилась, будто съела лимон.
- Ты действительно хочешь это знать?
Я окинул сестру долгим взглядом, отметив, что простенькое домашнее платьице удивительным образом ей идет, задержался на губах с опустившимися вниз уголками, и, наконец, глядя Анне в глаза, усмехнулся:
- Пожалуй, что нет. Если все прошло ужасно, я возненавижу этого парня за то, что он доставил тебе столько неприятных минут, а если лучше не бывает — сам не смогу спать.
Я понял, что ляпнул, только когда выговорил последнее слово. Но сестра, похоже, восприняла сказанное как шутку.
- Не ревнуй, - со смешком сказала она, поставив передо мной тарелку с кашей. - Ты же лучший брат в мире, тебя не затмят.
Я почел за лучшее не развивать эту тему, сделав вид, что всецело поглощен завтраком.
Солнце палило нещадно, так что уже к обеду мы устали задыхаться в четырех стенах, и поехали в местный спа-клуб. Поплескавшись немного в бассейне, я вылез и развалился в шезлонге, лениво наблюдая за тем, как Анна сильными гребками рассекает водную гладь.
Она плавала, как русалка, гибкое тело без всякого напряжения скользило в прозрачной воде, привлекая внимание всех парней и даже некоторых девушек. «Пусть смотрят», - милостиво подумал я, не иначе как из-за духоты преисполнившись благодушия и лености. Видимо, из-за жары и недосыпа меня разморило, так что уже через несколько минут я дремал, а потом и вовсе провалился в сон. Хорошо хоть, устроился под зонтиком.
Когда я проснулся, солнце уже садилось — похоже, Анна решила меня не тревожить. В бассейне плескались какие-то дети, чьи вопли, разлетавшиеся по всей округе, меня и разбудили, а Анны поблизости нигде не наблюдалось.
Поднявшись, я потянулся, зевнул, обыскивая взглядом двор, и поперхнулся собственным зевком.
Горячая, жгучая волна ярости взметнулась где-то в глубине, когда я увидел Анну, вылезающую из джакузи. Она была одна, да, но чуть смущенная улыбка, когда она подняла голову, сталкиваясь со мной взглядом, и довольное выражение лица говорили о многом.
Глухо рыкнув, я крикнул сестре, что пошел за продуктами, и действительно направил свои стопы в направлении небольшого магазинчика — мне срочно требовалось побыть одному.
В магазине было прохладно, немного сумрачно и пустынно, лишь какая-то черноволосая девчушка стояла перед витриной с мороженым, явно мучаясь выбором.
- Самое вкусное — клубничное, - заметил я, приблизившись. - Не прогадаешь, - добавил я, доставая из холодильника две пластмассовые коробочки с ярким принтом, одну из которых тут же протянул девушке.
Она повернулась, судя по всему, слегка ошарашенная моей наглостью, однако мороженое взяла и чарующе улыбнулась в ответ.
Ее звали Тиффани, она училась в медицинском колледже и мечтала стать хирургом. Милая и добрая, немного наивная, она уже через две недели начала смотреть на меня с обожанием. Это немного напрягало, но не настолько, чтобы прекратить общение — я понимал, что, отказавшись от общества девушки, с которой можно было снять напряжение, начну сходить с ума.
Я даже познакомил ее с Анной — втайне надеясь, что сестра отреагирует хоть сколько-нибудь эмоционально.
Она и отреагировала.
- Вы идеальная пара, Дар! - весело крикнула Анна, проходя как-то раз мимо.
Никогда еще я не был так близок к желанию напиться и крушить все на своем пути, как в тот вечер.
Приближался мой день рождения — двадцатый, на этот раз, - и с каждым днем Анна становилась все загадочнее и загадочнее, и все дольше времени проводила, копаясь в своем металлоломе.
- Оно хоть ездить-то сможет? - каждый раз спрашивал я, когда сестра, чумазая и уставшая, вваливалась домой, и каждый раз Анна только смеялась и отвечала, что все равно делает это ради удовольствия, получаемого в процессе.
Ну, каждый сходит с ума по-своему... Не мне ее судить.
На день рождения сестра собственноручно испекла торт, удивив меня своим кулинарным мастерством — я был уверен, что она не может приготовить ничего серьезнее овсяной каши или яичницы.
Мы праздновали вдвоем — пьянка с однокурсниками была запланирована на выходные, сегодня же была всего лишь среда. Воздушные шарики, торт, бутылка вина, Анна в темно-синем шелке — что еще нужно для счастья?
Я не стал звать сегодня даже Тиффани — и, по-моему, она обиделась. Во всяком случае, голос в трубке, когда она позвонила поздравить, звучал грустно. Но мне было все равно. Отмечать дни рождения в семейном кругу — тоже своеобразная маленькая семейная традиция.
Сестрица раздобыла где-то дуделку, и теперь издавала с ее помощью ужасающие звуки, перемежающиеся с радостными воплями.
- Давай! Загадывай желание!
Воздух дрожал над пламенем свечей, по всем правилам воткнутых в нежный бисквит. Я закрыл глаза, на мгновение подумав о самом желанном и несбыточном, и резко погасил двадцать теплящихся огоньков.
Конечно же, съесть торт и не обляпаться оказалось невозможным, пришлось срочно выискивать чистую рубашку, переворачивая вверх дном аккуратно сложенные вещи в шкафу. Как назло, отыскался только деловой костюм — но Анне, судя по взгляду, которым она окинула меня, понравилось.
- Выглядишь исключительно взрослым, - улыбнулась она, принимая бокал с шампанским.
- Много не пей, - на правах взрослого важно заявил я, однако Анна лишь рассмеялась (смех звоном серебряных колокольчиков разнесся по кухне) и выразительно посмотрела на три бутылки, стоящие на полу.
- Сегодня можно.
Первая ушла незаметно, и вторая опустошилась уже наполовину, когда Анна вдруг подскочила.
- Я же совсем забыла про свой подарок! Пошли!
Я поднял на нее уже немного окосевший взгляд. Бутылка шампанского — совсем немного, но на голодный желудок, с закуской из небольшого кусочка торта, ее оказалось достаточно, чтобы из дома мы вышли, улыбаясь, как два идиота. Не забыв прихватить с собой целую фляжку черного рома.
А на улице было хорошо... солнце уже зашло, забрав с собой жару, на пустыню опустились мягкие летние сумерки, едва разгоняемые светом фонарей, на траву выпала роса. Предусмотрительная сестра завязала мне глаза, стоило только переступить порог дома, так что я шел на ощупь, как слепец, поддерживаемый Анной под локоть.
- Надеюсь, ты не собираешься завести меня в лес на съедение волкам? - нервно рассмеялся я, и вздрогнул, когда дыхание сестры коснулось мочки уха.
- Слишком много чести для волков, - тихо ответила Анна, срывая повязку. - С Днем рождения!
Я потрясенно уставился на машину, стоящую на парковке. Старая модель, но добротно отремонтированная и аккуратно, на совесть, выкрашенная. Даже с аэрографией — языками пламени по бокам.
- Так ты... на это потратила половину каникул?
- Правда, здорово получилось? - сестра хлопнула меня по плечу. - Старалась успеть к празднику!
- Я не могу, это... - я не успел договорить — Анна прижала к моим губам палец.
- Она правда ездит, двигатель был в отличнейшем состоянии, а над корпусом я поработала, - довольно улыбнулась сестра, делая изрядный глоток из фляжки.
- Спасибо, - пробормотал я, тоже отпивая. Ром обжег горло.
Сесть за руль до того, как выветрятся пары хмеля, я не рискнул, поблагодарил сестру уже гораздо горячее, и, кажется, полчаса доказывал, что не стоило так стараться. Ром убывал из полулитровой фляжки с ужасающей быстротой, так что ничего удивительного, что уже через час мы горланили в караоке.
Подаренное Анне, кстати, тем самым Ричардом, которого я так хотел убить.
- Теперь ты выбирай! - милостиво разрешил я, выступив раза четыре. Очень надеюсь, что никто из соседей сейчас не снимает нас на камеру — не хотелось бы потом увидеть свои пьяные бредни в интернете.
Анна защелкала кнопками, в некоторые попадая не с первого раза. Я бросил взгляд на табло, и вскинул бровь:
- Металлика?
Она ничего не ответила, лишь взяла микрофон, а второй протянула мне. Лицо у нее при этом было какое-то странно сосредоточенное.
Воздух словно сгустился, когда гитарные переливы ударили из динамиков и, вместо ожидаемого чуть хрипловатого голоса вокалиста, вечерний сумрак прорезало чистое и звучное сопрано.
- So close no matter how far
Couldn't be much more from the heart
Forever trusting who we are
And nothing else matters,
- пела Анна, в упор смотря на меня, а в глазах, всегда спокойных и безразличных, словно лед, плясали бесенята. Сам того не замечая, я начал подпевать, не отводя взгляда.
Сердце билось где-то в горле.
Окружающий мир расступался, акварельными потеками смазывался на грани восприятия, музыка врывалась в уши, набирая силу...
Я протянул руку, осторожно, словно боясь обжечься, и едва не сбился с ритма, когда тонкие пальцы сжали мою ладонь.
...And nothing else matters...
Микрофоны упали в траву.
Аромат лимона и мяты будоражил кровь, где-то на задворках сознания, затуманенного шампанским и ромом, отчаянно билась мысль, что так нельзя, так неправильно, чудовищно и аморально.
Пускай.
Пусть я до конца буду жить с этим грузом, но взывать к здравому смыслу не был сил.
В комнате, куда мы незаметно переместились со двора, подальше от случайных взглядов прохожих и соседей, теплился ночник, озаряя пространство приглушенным светом.
- Что мы творим? - хрипло прошептал я, отстраняясь на мгновение.
Анна посмотрела на меня — первый раз искренне, не пряча ничего в глубине души, не скрывая за насмешливостью и шутками.
- Не знаю, - ее пальцы коснулись моего подбородка, огладили щеку. Губы тронула мягкая улыбка. Так — тепло, понимающе, - она не улыбалась еще никому. - Не хочу знать.
Я зарылся носом в гладкие, как шелк волосы, прижал ее к себе, как самое драгоценное, что есть на этом свете.
Нет. Никогда не пожалею... даже если буду проклинать потом нас обоих и этот гребаный мир, даже если возненавижу себя самого, даже в смертный час, когда придется отвечать за все земное.
Это я знал точно.
А все остальное - неважно.
Мы упали на шелковое покрывало, и мир, с его нормами, проблемами и заботами, перестал существовать...
Утром голова раскалывалась так, будто в висках ворочалась игла.
Во рту пересохло, но веки казались такими тяжелыми и воспаленными, что стакан с водой пришлось нашаривать на ощупь.
Нащупал, едва не уронив, отпил...
Черт возьми! Какого … я оставил на тумбочке стакан с ромом?!
Однако с алкоголя немного полегчало. Во всяком случае, я смог открыть глаза. Осмотрелся.
Смятая постель, моя рубашка, валяющаяся в углу...
- Твою мать, - пробормотал я, вспоминая, чем закончился вчерашний вечер.
Я сел, потирая виски и банально боясь выйти из комнаты. Не зная, что сказать, и, главное — как теперь посмотреть в глаза сестре.
Да и вообще...
Нестерпимо захотелось допить остатки рома, но я решительно отставил стакан. Поднялся, чувствуя, что еще немного — и я развалюсь, и позвал, малодушно надеясь на то, что никто не ответит:
- Анна!
Молчание. Только шелест сквозняка, гуляющего по комнатам.
Осторожно, стараясь не делать резких движений, я замотался в простыню и вышел в коридор. Прошел в гостиную, заглянул в комнату сестры, выглянул даже во двор.
Пусто.
На кухне, куда я зашел набрать воды — тоже. Только на столе белел листок бумаги, исписанный быстрым, летящим почерком.
Короткие, рваные фразы. Всего пять предложений.
Но от них захотелось завыть, подобно волку.
« Дар!
Прости за вчерашнее. Я поступила в колледж.
Не ищи меня, пожалуйста.
Люблю, Анна.»
Династия Лиэллоу
Конец семье получается
Линейный вид
