[Jana Weber]

Это мерский, мерский, гадкий отчёт(( как над этим, я не билась ни над одним. И мне даже не хочется оправдывать свои косяки, по-моему я герой, что вообще закончила его...))
Это был последний такой отчёт, следующие будут по проще в плане скринов, и, надеюсь, они будут выходить чаще. К тому же, начинается мой любимый период третьего поколения))
Опытных скринмейкеров попрошу не очень громко смеяться, а Энлиль не очень громко материться при прочтении(

ПС: редкий случай, когда я нашла абсолютно_идеальную_песню для этого отчёта. Кто не послушает - того покусаю)

III.6. Тотенбуржская песнь, ч. 2. Голубка.

И на пороге появился враг.
Я увидел протянутую руку,
Голубка забилась от страха.
И тогда я ударил, ударил,
Ударил что было сил,
Ударил всей мощью...
(с)Lacrimosa "Die Taube"

Выйдя на улицу, я почувствовал, что теперь даже дышалось по-другому. Разгорячённый разговором организм бодро качал кровь по сосудам, и мне странно было осознавать, что какой-то час назад я умирал от холода.
Мне удалось заполучить не только интервью с двумя ведущими актёрами сериала, но и сделать несколько фотографий съемочного процесса. В другой раз я, вероятно, взял бы билет прямо сейчас и уехал ночным поездом, но сейчас, пребывая в несколько приподнятом настроении, мне захотелось это отпраздновать.
Было три способа сделать это в Тотенбурге – алкоголь, наркотики и проститутки. Без лишних раздумий я отмёл последние два, и решил обратиться к первому. Вообще-то, в Симленде тоже можно было выпить, но риск получить штраф за алкогольное опьянение никто не отменял. Здесь же выпивка была вполне законной.
Я зашёл в первый попавшийся мне бар – название было на дергийском, и я так и не понял, что там было написано. О чём я, впрочем, тут же забыл, переступив порог.
Таких заведений в Симленде больше не было – я сейчас даже не о доступности горячительных напитков, а об атмосфере, что ли – их было много в пятидесятых годах прошлого века, но затем с приходом новой власти их позакрывали. И сейчас, сидя за барной стойкой и неспешно оглядываясь вокруг, мне казалось, что я нахожусь внутри старого фильма. Мне на секунду даже показалось странным, что всё вокруг не чёрно-белое.
- Виски, пожалуйста, - я порядочно рисковал, заказывая столь крепкий напиток, но, с другой стороны, разве не имел я право хоть раз в жизни сделать что-то запрещённое?

В кармане завибрировал телефон, и я мягко выудил его из кармана:
«Будь осторожен. Как ты?» прочёл я под высветившимся «Юльхен» на экране.
«В порядке. Завтра вернусь» быстро набрал я в ответ.
Сестра не особенно заботилась о моём благополучии в обычные дни, но, пожалуй, слухи о постоянных военных конфликтах в Тотенбурге даже её заставили порядком понервничать. Я, наверное, даже был бы тронут этой столь несвойственной ей сестринской заботой, если бы не надеялся, что сообщение от Меты.
Та не давала о себе знать с момента моего прибытия – даже не поинтересовалась, как я доехал. И это, лотарио возьми, задевало. То ли она не воспринимала дергийцев как угрозу, то ли просто не особенно заботилась обо мне, но от неё не было ни слуху ни духу.
- Скучаешь, котик? – я поднял глаза. Передо мной стояла рослая девица в коротком платье и призывно улыбалась, склонив голову набок. Из-за обильно нанесённой на лицо косметики, я не мог даже предположить, насколько красива она на самом деле.

Что-то во мне хотело сказать девице «да», усадить её к себе на колени, а спустя час, когда она захмелеет, продолжить вечер где-нибудь в подсобке. Был бы повод построить из себя опытного покорителя дамских сердец перед Каем, а также отомстить Мете за невнимание. Но я, вероятно, был недостаточно пьян, чтобы привести план в действие, поэтому я молча покачал головой. Да и Мета, наверное, отреагировала бы вовсе не так бурно, как мне того хотелось.
«С чего такой скандал? Это всего лишь тело. Он ведь всё равно любит только её» как-то высказалась Мета насчёт одного эпизода из «Антонии», где последней изменил муж. «Есть люди, которых любишь, а есть те, с которыми просто спишь».
Я кивал, просто потому что не хотел спорить, и давил в себе порывы спросить, к какой группе людей она относит меня.
Алкоголь успел порядочно усыпить меня, и я готов был уже отключиться, положив голову на барную стойку, как вдруг почувствовал прикосновение чьей-то руки к своему плечу.
- Эй, парень, - я обернулся. За моей спиной стоял мужчина – дергиец, лет тридцати. Глядя на его светло-коричневую форму патрульного, я почувствовал внутри неприятный холодок, - тебя ведь предупреждали насчёт комендантского часа? Уже половина одиннадцатого.

Я опустил глаза, не зная, что сказать. Пожалуй, надо было промямлить что-то виноватым голосом в своё оправдание, но голова отказывалась соображать, когда я был так пьян.
- Мне жаль, но тебе придётся пройти со мной.
Я жалобно посмотрел на него, всё ещё не находя слов. Моё прекрасное настроение тут же выветрилось, будто его и не было, и мозг стал возвращаться в привычное для него состояние решения проблем. Только медленно, лотарио побери, возвращаться.
- Да оставь его, Йен, - бросил ему мужчина-дергиец, что стоял у соседнего стола. Он, пожалуй, давно был здесь – просто не бросался мне в глаза. Формы патрульного на нём не было, - парень просто забылся. С кем не бывает. Да, друг?

Я поспешно закивал, как механическая обезьянка, всё ещё не произнося ни слова.
- Ты где-то рядом остановился?
- В гостинице «Фрайхайт» в двух кварталах отсюда, - прохрипел я в ответ. Мой голос казался мне почему-то чужим, словно я давно уже им не пользовался.
- Не иди по главной улице, или снова нарвёшься на патруль. А если попадёшься, скажи, что заблудился. Они отпустят, если им будет лень с тобой возиться, но лучше не рисковать.
- Они сядут нам на шею, Люк, - закатил глаза патрульный, - и так куда ни плюнь – наглеющие туристы.
Я решил не ждать, куда заведёт их перепалка, и двинулся к выходу.
Морозный тотенбуржский воздух снова вернул меня с небес на землю – выпитый виски только создавал иллюзию тепла, но не согревал по-настоящему, поэтому я снова почувствовал неприятно знакомую дрожь во всем теле.
«Всего два квартала. Это недолго» говорил я себе, сворачивая в узкий переулок. Подсознание заботливо подкинуло мне изображение моего гостиничного номера, не забыв напомнить, что слова «отопление» обслуживающий персонал не знает, и я как-то приуныл. Впрочем, может, у них хотя бы есть чай?
Я свернул за угол, оказавшись на освещённой улочке, как вдруг услышал щелчок и звон стекла. Фонарь за моей спиной погас, я едва успел отпрыгнуть, чтобы не оказаться осыпанным острыми осколками.
А потом прозвучал крик.
На самом деле, его нельзя было соотнести с уникальным звучание тембра конкретного человека, крики человек почти всегда воспринимает одинаково, и интерпретирует одинаково – как предупреждение об опасности. Однако, из четырёх с половиной миллионов женщин в Тотенбурге, я безошибочно идентифицировал всего одну из них.
«Исенара» мысленно произнёс я и кинулся на противоположную сторону улицы.
Она стояла у каменной стены, боясь пошевелиться. Её руку крепко сжимал рыжий парень в форме патрульного. Я застыл, как изваяние, в первую секунду не понимая, что должен сделать.

- И кто тебя просил дёргаться, дура? – прошипел патрульный и обернулся ко мне. Глаза его тут же будто остекленели, - Хагенштрем? Ты что здесь делаешь?
Я прищурился, стараясь разглядеть парня сквозь запотевшие очки, как вдруг до меня дошло – Симус. Сын Освальда, известного дергийского хирурга, он же главная язва стоматологического факультета и совершенно непереносимый человек.
Многие дергийские студенты ездили летом работать в Тотенбург – здесь всегда нужны были «свои», готовые работать за не очень высокую плату, поэтому каждый желающий как правило легко находил себе место либо в патруле, либо в полицейских участках.
- Лучше отпусти её, Симус, - прошипел я, отчаянно стараясь не переходить на геройские интонации мачо из дурацких боевиков.

- С какой радости? Она нарушитель, раз вышла на улицу в неположенное время. Я имею полное право увести её в участок, но сегодня я добрый, и отпущу её, как только мы немного развлечёмся. Да, голубка? – он притянул её ближе к себе, - тебя я тоже могу задержать, но если ты уйдёшь прямо сейчас, я сделаю вид, что ничего не заметил. Двигай отсюда, Хагенштрем.
Исенара дёрнулась ещё раз и я, презрев законы логики и здравого смысла, кинулся вперед. Симус инстинктивно отпрянул назад, что, впрочем, было лишним, потому что я тут же споткнулся обо что-то твёрдое и распластался посреди дороги.
- Даниель! Ты не ушибся? – Исенара рванула было ко мне, но тот не позволил, снова дёрнув её на себя.
- Всё в порядке, - ответил я, понадеявшись, что в темноте моё пылающее от стыда лицо не было очень заметно. Я медленно поднялся и опустил взгляд вниз, на предмет, что стал причиной моего позорного падения – это был пистолет. «Герман-2977» - старая, но довольно толковая модель. Вероятно, это именно из-за него пострадал несчастный фонарь. По иронии судьбы, подобные часто использовались в тотенбуржских войнах прошлого века.

- О, очень мило, что ты подобрал игрушку нашей принцессы, - соизволил подать голос Симус, - верни её, пожалуйста, мне, не то поранишься.
Он, вероятно, давно уже смотрел на него, но я помешал ему поднять его – сейчас из-за Исенары он не смог бы сделать это так, чтобы я не заметил. Пожалуй, именно из-за этого он так отчаянно хотел, чтобы я ушёл. Я осторожно направил дуло пистолета на Симуса.
- Эй, Хагенштрем, ты местного виски перепил? Ты же не умеешь.
- Я думаю, что справлюсь лучше неё, - я кивнул на Исенару, которая в свете луны казалась даже не бледной, а почти белой, - отпусти её и я разрешу тебе уйти.

- Я запомнил её номер, Хагенштрем, - процедил сквозь зубы тот, - и твой тоже. Мне ничего не стоит сообщить о вас начальству, и выехать отсюда вы уже не сможете. Подумай, что ты теряешь. Если ты просто уберёшься оттуда, ты сможешь уехать просто завтра. Ты ведь не выстрелишь, Хагенштрем. Я же знаю.
О, я, пожалуй, мог бы. Мне кажется, я сделал бы это давно, если бы Исенара не была невольным свидетелем. Я не стал бы его убивать {хотя, видит Мортимер, мне хотелось}, я бы выбрал местом выстрела коленную чашечку, например. Он остался бы жив и даже почти что цел, но боль была бы адская. Настоящего оружия у патрульных не было – только дубинка на поясе, но он не стал бы рисковать и тянуться за ней сейчас.
- Она тоже сможет уехать. Я просто проведу с ней несколько незабываемых минут. Она просто не знает, от чего отказывается, - Симус ухмыльнулся, и эта его ухмылка решила всё. Если ещё две секунды назад я сомневался в том, что собираюсь сделать, то сейчас сомнений не было. Просто жуткая, страшная решимость и очень ясная голова.
Симус, очевидно, почувствовав перемену в моём состоянии, вновь подал голос:
- Ты ведь не станешь стрелять, Хагенштрем.
- Не стану, - согласился я.
И, преодолев короткое расстояние в два шага между нами, со всей силы ударил его пониже грудной клетки. Симус резко выдохнул и осел, схватившись руками за живот и отчаянно глотая воздух, как выброшенная на берег рыба.

«Спасибо, мистер Остер» мысленно поблагодарил я тренера. Исенара, выскользнув из ослабших рук Симуса, тут же вцепилась в меня – и я почувствовал, что она дрожит, и явно не только от страха. Коротенькое платьице вряд ли давало достойную защиту от холода.
- Пойдём, - бросив на Симуса последний взгляд, я направился к гостинице, - не переживай, он скоро придёт в себя.

****

- Хочешь кофе?
Исенара кивнула, и я воткнул в розетку кипятильник. На мои попытки заказать что-нибудь в номер, администратор долго смеялся, поэтому пришлось выходить из положения самостоятельно.
Исенара, очевидно, чувствовала себя лучше – здесь было пусть немного, но теплее чем на улице, да и человеку в целом свойственно забывать о худших впечатлениях.
- У тебя что-то случилось? – спросил я, имея в виду её ночную прогулку по улицам округа, и та опустила глаза.
- Поссорилась с сестрой и убежала. Я просто не знала, что мне делать.

- И она не остановила тебя?
Исенара мотнула головой и я хмыкнул. Было что-то в их отношениях, чего я никак не понимал. Они не казались сёстрами со стороны – подколки и попытки задеть {чаще односторонние} в них присутствовали, но привычной едва ли не материнской заботы, свойственной Юльхен, в Сатин я не видел.
Моя сестра могла бы обозвать меня последними словами, но выпустить меня на улицу после комендантского часа было бы не в её правилах. Сатин в этом смысле была более...беспечной, что ли?
- Она знала, что со мной ничего не случиться, - уверенно произнесла Исенара, и я скептически ухмыльнулся в ответ.
«Посмотрим, где была бы её уверенность, принеси ты ей через девять месяцев рыжего младенца в подоле» подумал я, не став, однако, озвучивать своих предположений вслух.
- Она теперь убьёт меня, - прошептала та, - меня ведь не выпустят из страны. Как она теперь уедет? Съёмки сезона заканчиваются через неделю.
Исенара подняла на меня огромные карие глаза, и я почувствовал, как по коже пробежал холодок.
Она смотрела на меня не так, как смотрела Юльхен «давай, сделай что-нибудь, докажи, что ты не совсем бесполезен»; не так, как смотрела Мета «когда ты уже перестанешь говорить, мы оба знаем, что есть вещи, которые ты умеешь делать лучше, чем разговаривать»; не так, как смотрела мать «ты, конечно, умненький мальчик, но я всё равно лучше сделаю всё сама, чем доверю тебе хоть что-то».
В её взгляде читалось «помоги мне». И это, пожалуй, то, чего мне не хватало всю мою жизнь.

- Я знаю, как всё исправить, - произнёс я, надеясь вложить в голос хоть долю тех уверенных интонаций, которые присутствовали в голосе Исенары, когда та говорила о сестре.
Та подняла на меня полные надежды глаза, и я продолжил:
- Я являюсь членом международной антидергийской организации «Андер». В нашей Академии, несмотря на официальную её политику, оппозиция довольно сильна и у нас много связей. Помощь пострадавшим от дергийской агрессии является одной из главных задач организации. Я думаю, я мог бы обратиться к нашему руководству и вывести тебя к нам. Ты могла бы получить хорошее образование в Академии, а потом беспрепятственно вернуться домой. Что ты скажешь?
Исенара задумалась на несколько секунд, и всё то время, пока она молчала, я боялся дышать. У меня было ощущение, что я только что сделал ей предложение руки и сердца, а она раздумывает, не отказать ли мне.
- Мне нужно спросить у сестры.
Я выдохнул. Воздух вновь беспрепятственно поступал в лёгкие, не дав мне умереть от удушья.
- У нас не очень много времени. Ты покажешь мне, где её найти?

****

Сёстры фон Вальде жили в гостинице «Прахт» - весьма недешёвое, надо, сказать, удовольствие, даже для знаменитостей, время от времени останавливавшихся в Тотенбурге.
Мы рисковали наткнуться на патруль, но пистолет Исенары, заткнутый за пояс, вселял в меня некоторую уверенность. Безусловно, наши дела были бы плохи, если бы мне пришлось его использовать – но я не думал об этом. Сумасшедшая уверенность несла меня вперёд, передаваясь также и Исенаре.
Бояться я начал уже перед дверью гостиничного номера. Сатин внушала мне гораздо больший ужас, чем весь дергийские патрульные вместе взятые. Увидев свою сестру в компании едва знакомого парня среди ночи, даже я подумал бы совершенно определённым образом.

Сатин открыла немного помешкав. Я ожидал увидеть хоть долю нервозности на её лице, но, как ни старался, не нашёл. Только какая-то дикая, нечеловеческая усталость.
- Сатин! – Исенара кинулась к ней, и я приготовился испытать неловкость от невольного созерцания прекрасного сестринского воссоединения, но его так и не произошло.
Исенара остановилась всего в шаге от неё, очевидно, опасаясь подойти и обнять.
А потом она заговорила.
Я не знал этого языка, но, очевидно, он был ей родным – она говорила сбивчиво, путано, то и дело всхлипывая, но легко и уверенно. Исенара неплохо знала симлиш, как для иностранки, но говорила немного медленно, будто опасаясь сказать что-то не то, а также путала порядок слов в некоторых грамматических конструкциях и выговаривала «л» слишком мягко.
Сатин слушала несколько минут её слегка нервное повествование, как вдруг резко оборвала её:
- Сядь.
Мы с Исенарой, не сговариваясь, тут же синхронно сели на диван, не смея возражать.

- Я подозревала, что ты можешь натворить дел, но, пожалуй, я тебя недооценила, - отрезала она, заставив Исенару сильнее вжаться в диван. Она перешла на симлиш, очевидно, чтобы я тоже мог понимать её, - слушай, парень, я благодарна тебе за содействие и всё такое, но ты, пожалуй, свободен. Эти рыжие твари могут говорить что хотят, но из страны я её вывезу. Я обещала матери доставить её домой. Впрочем, ты можешь остаться до утра, кровать я тебе не предложу, но на диване ты со своей худосочной фигуркой вполне поместишься.
Услышав знакомое словосочетание «рыжие твари» я испытал к Сатин почти родственные чувства. В общем-то, я был готов покорно с ней согласиться и ждал, что Исенара, повесив голову, последует за ней в спальню, но та напротив, вскинула голову:
- Нет.

Сатин, успевшая уже налить себе чего-то алкогольного, так и не поднесла бокал к губам:
- Что, прости?
- Я хочу поехать с ним.
Та поставила бокал на стол и усмехнулась.
- А ты не так-то прост, парень, - она прошлась по мне взглядом, и я почувствовал себя, как в армии на предварительном медицинском осмотре, - но я бы с тобой, пожалуй, не поехала. Не в моём вкусе.
Я вновь против воли залился румянцем и опустил глаза, как девственная прихожанка мортемианской церкви.

- Впрочем, если уж ты решила по полной вляпаться, почему я должна тебе мешать?
Исенара подскочила и с визгом повисла у сестры на шее, на сей раз не мешкая.
- Только не думай, что я не буду следить за тобой, парень, - вновь обратилась она ко мне, - я буду забирать её на каникулы. Ты должен будешь следить за тем, чтобы она ни в чём не нуждалась. Если по её возвращению я замечу хоть небольшую качественную разницу между тем, что было, и тем, что стало – я отправлю тебя на скотобойню...хотя, впрочем, таких костлявых они, наверное, и не берут.
Я радостно закивал, будучи готовым пообещать ей что угодно, лишь бы она отпустила Исенару со мной.
Последняя бросилась собирать вещи, а я стал набирать номер Элисон Файт.

- Я не шучу, парень, - сказала мне Сатин, когда мы остались наедине, - если с ней что-нибудь случится, я тебя убью.
И в этот момент я понял, что то, что показалось мне безразличием и отсутствием заботы в самом начале, было просто железной уверенностью в судьбе своей младшей сестры. Сатин видела меня второй раз в жизни, но знала, лотарио побери, она знала, что я не собираюсь причинять ей зла.

Когда мы затаскивали нелёгкие чемоданы Исенары в присланный командой Элисон вертолёт, она вдруг остановилась и обняла меня, со всей своей девичьей силой.
- Спасибо. Ты не представляешь, что ты для меня сделал. Прости, что втянула тебя во всё это.
Я мотнул головой, искренне стараясь дать ей понять, что ничуть не обременен, и почему-то подумал, что Симус, сравнивший её с голубкой, был чертовски точен: Исенара и впрямь была легка, как птичка.

Глядя на нашу тень, отражавшуюся на поверхности вертолёта, мне показалось, что у неё выросли крылья.

Техническое