[kaisa-il]

Предупреждение: в династии могут встречаться сцены инцеста и однополых отношений. Если для Вас это дико - лучше не грызть кактус.

Кайла Лиэллоу

Сирота, родители умерли, когда девочка только пошла в школу.
С отличием закончила Кайральский университет, мечтала о практике в столице, но, так как не имела никаких связей, ее отправили в Стренджтаун, в местный НИИ Вирусологии.

Истинная любовь
Международная суматоха (увы, но провалено =/)
Одна дорога
Писатель (провалено)
Свободные призраки
Семейная карьера

Записи Кайлы
Отчет 1
Отчет 2
Отчет3
Отчет 4
Отчет 5
Отчет 6

Записи Адариса
2.1 Детки в клетке
2.2 Corruptio optimi pessima
2.3 And nothing else matters
2.4 На грани
2.5 Не прекращай движения
2.6 Still loving you
2.7 Время жить и время умирать
2.8 Возвращая долги. Часть1
2.8 Возвращая долги. Часть2

Записи Фионы
3.1 ...Та, что идет по жизни смеясь
3.2 На краю небес
3.3 Один шаг
3.4 Allegro di molto
3.5 По течению
3.6 Veritas
3.7 С края на край
3.8 Чуть неуверенно
3.9 Своим чередом

Записи Арианы
4.1 Рвется наружу сияние
4.2 Черт из табакерки
4.3 Тарантелла
4.4 Vita nostra
4.5 Ad absurdum
4.6 Stay
4.7 Everything I am

Древо:

+0,5 за основательницу

Спасибо Лилиьет за проверку

[kaisa-il]

Hildefonsa, спасибо за отзыв))))

Сообщение от Hildefonsa

Малькольм ее бесит, потому что к нему она ничего, кроме удобства, не испытывает. А еще все так сложно, что один вообще пропал, а другой слишком активно действует. Замешательство Фионы понятно.

Да уж, с Малкольмом у нее вообще ситуация, скажем так, фиговая. Он старается, заботится о ней, а ей все это от него не нужно, но удобно же, ага)

Сообщение от Hildefonsa

Воспоминания об Адарисе уже не вызывают в ней негодования? Но ведь раньше она злилась не столько на то, что он любил сестру за спиной у матери, сколько на преданное доверие. Значит ли это, что она поняла что такое - лгать о своих истинных чувствах?
Адарис в свое время жестоко расплатился за это.

Дааа, она на своей шкуре почувствовала, как это - встречаться с нелюбимым и думать о том, который и любимый и дорогой, только ты с ним не можешь быть. И начинает понимать, что Адарис-то, конечно, не совсем правильно поступил, но сейчас она, по сути, с Малкольмом ведет себя практически так же.
В общем, девочка взрослеет и начинает понимать, что, хоть и осуждала отца, а сама сейчас не лучше. И что жизнь и отношения - чертовски сложная штука.

Сообщение от Hildefonsa

Их поездка получилась классической поездкой молодоженов. Дорогой отель, рестораны, любовь и прочие неприятности. Как-то поездка в Озерный край была больше наполнена счастьем и отдыхом, чем эта.

О, я рада, что контраст получился заметным)))
В Озерный край Фиона ехала отдыхать, с предвкушением, а сюда - просто от нечего делать.

Сообщение от Hildefonsa

Да еще сделал предложение. Догадываюсь, что ответит Фиона. Но вот что станет с ней потом - загадка, потому что слишком многое может сделать Фиона после ответа.

Ты бы знала, как сложно удержаться от спойлера))))

Сообщение от Hildefonsa

Отчет такой... такой пропитанный потерянностью, так тронул за душу, что мне еще нужно подумать. Но спасибо, очень понравился.

Спасибо большое за мнение, я очень рада, что тронул.
И Фиона, да... она сама в себе запуталась.

[ANka-ParTizanKA]

Да-а-а...если с Этаном у Фионы просто наклевывалось, то от Малкольма после предложения скорее всего убежит, забыв запаковать чемоданы (хотя истинные мысли автора неизвестны никому, так что не буду гадать) и даже когда кажется, что что-то налаживается, (ближе к середине отчета, когда они на пляже лежат) выскакивает это

Сообщение от kaisa-il

Видишь?! Я могу не думать о тебе!

и сразу становиться ясно, что снова будет облом.

[katsol]

kaisa-il, отчёт получился с одной стороны романтичным, но как-то тревожно-романтичным. Да, Малкольм, да отношения, да отпуск, да удобный заботливый товарищ, но чувств нет. Фиона скорее среагировала на ситуацию, чем на Ландграба, когда они под дождём целовались. Вот безрассудство парня её тронуло, скорее всего, ведь не зацепил её ни вечер в ресторане, ни устроенный отпуск в шикарном отеле ни всё-такое-прочее, а именно... безрассудство (что-то туго у меня нынче с синонимами)))) - сидел с ней под дождём, вымок, дорогой костюм в песке изгваздал, а потом ещё и секс вне номера (а соседи, ага)))).
И вот эта фраза

помнила только об одном – его зовут Малкольм. Никак иначе

Боялась назвать его Этаном?
К которому её тянет. Которого она вспоминает, ищет везде и боится самой себе признаться, что он ей нужен и к которому она испытывает гораздо больше чувств, чем к богатому, удобному, который вроде бы подходит больше, но ничего в сердце не вызывает.
И знаешь, у меня такое подозрение, что она за него выйдет. Чтобы самой себе доказать, что чувства и не важны вовсе, потому что если допустить обратное, то придётся признать, что папа вовсе не подлец.
Жду с нетерпением, что дальше!!!

[kaisa-il]

Ответка

Сообщение от +04k@

и сразу становиться ясно, что снова будет облом.

Нууу, она, по крайней мере, пытается

Сообщение от katsol

Боялась назвать его Этаном?

Ага)
Ну просто Малкольм... он весь из себя такой положительный, весь такой в делах... воспринимает ее, как красивую девушку, кандидатку в спутницы жизни, но и все. Ей с ним скучно. Он не станет поливать ее из чайника водой, если она будет лениться вставать, не полез на корабль этот, опять же. Он ее намного взрослее, а она и так с первого курса на себе тащит слишком много забот, чтобы и в отношениях оставаться полностью взрослой.
А эпизод на пляже... да, все верно) К тому же, Малкольм еще и в тот момент появился, когда она сидела и горевала о своей печальной судьбе, и оказалась наиболее уязвимой.

Сообщение от katsol

Боялась назвать его Этаном?

Именно))

Сообщение от katsol

И знаешь, у меня такое подозрение, что она за него выйдет. Чтобы самой себе доказать, что чувства и не важны вовсе, потому что если допустить обратное, то придётся признать, что папа вовсе не подлец.

Не буду спойлерить)

3.5 По течению

Холодно.
Апрель в этом году на удивление промозглый, и холодный воздух просачивается даже сквозь рамы.
Дома прохладно, несмотря на отопление. Пальцы, стучащие по клавиатуре, мерзнут.
Или это просто от страха?
Или от волнения.
Хотя, казалось бы, чего волноваться…
Спина уже ноет – сижу за долбанным компьютером уже четвертый чес, безрезультатно.
Смотрю в монитор, в пустое окно открытого почтового клиента.
Набираю строчки, читаю, стираю. Думаю, пью давно уже остывший чай, набираю вновь.
Читаю.
Стираю.



Никогда не думала, что делать первый шаг – это так сложно. В детстве легко было мириться – стоило только признать свою неправоту, сказать “прости”, улыбнуться, и все.
Гораздо хуже делать первый шаг к примирению, когда признаваться не в чем. Да и извиняться мне не за что.
“Просто ты мне нужен… очень-очень нужен, понимаешь? Я повзрослела и вляпалась, и ты единственный, кто может мне помочь. И я сделала то, чего не могла на первом курсе, когда ты писал и звонил, - я наконец-то стала тебя понимать.”
Я полюбовалась на строчки, в очередной раз стерла написанное и откинулась на спинку кресла. Закрыла глаза.
Нет. Правда выглядит слишком жалко, чтобы описывать ее в письме, а давить на жалость – последнее, чего мне бы хотелось.
Черт, почему все так сложно? Почему я сижу и уже четыре часа не могу найти слова, чтобы написать собственному отцу?
Да. Отцу. Как это ни странно.
Мне потребовалось меньше трех месяцев, чтобы его простить, и еще почти четыре года – чтобы пропустить все через себя, осмыслить, понять… И окончательно отдалиться.
Возвести настолько глухую стену, что приходится изо всех сил ломать голову даже над тем, как начать письмо.
Я вздохнула. Снова открыла глаза и потянулась к клавиатуре.
“Привет. Через полтора месяца я заканчиваю университет. Не знаю, рассказала ли тебе мама о моей помолвке с Малкольмом Ландграабом. Я знаю, вы переехали. В новом доме найдется свободная комната?”
Набрав это сумбурное, малосвязное сообщение, я щелкнула на кнопке отправки прежде, чем успела перечитать и осмыслить. Будь что будет.



Конечно, отец не мог не знать о моей помолвке – прошлой зимой об этом трубили все газеты, а я стала популярнейшей фигурой в кампусе. Смешно – пока я не приобрела статуса невесты самого Ландграаба, никому не приходило в голову со мной лебезить, а теперь я не знала, куда деваться от притворного дружелюбия. Знакомые разделились на два лагеря – одни набивались в друзья, другие демонстративно ненавидели.
Сначала я веселилась. Затем пришла в ужас.
- Привыкай, - со смешком сказал Малкольм, когда я обнаружила в своем почтовом ящике целый ворох злобных писем от каких-то совершенно незнакомых девушек. Вскрыла всего три, а остальные сожгла, даже не распечатывая – и так было понятно, что в них нет ничего, кроме яда и нелепых угроз.
“Привыкай”. Ему легко говорить, он с детства отращивал себе толстую шкуру, нечувствительную к нападкам посторонних. Обратная сторона известности и богатства – куча злобных людей, почему-то считающих, что все плюшки неизвестно за какие заслуги должны были достаться им.
Надеюсь, когда-нибудь я смогу не обращать внимания на подобную ненависть в свой адрес.
Хотя, в целом, мне скорее нравилось быть невестой Малкольма, чем нет. Из всего моего окружения он был лучшим кандидатом в женихи и мужья – по большому счету, замуж я выходила из соображений удобства и комфорта.
На его предложение, сделанное во время каникул на Твикки, я ответила не сразу – уклончиво пообещала подумать. Честно говоря, после десяти дней, проведенных на побережье, я поняла, что вряд ли смогу влюбиться в Ландграаба, каким бы хорошим и заботливым он ни был, и по возвращении твердо решила все-таки поговорить с Этаном. Хотела подкараулить его около учебного корпуса.
Прождала полчаса, пока у него закончатся пары – специально приехала пораньше, чтобы случайно не пропустить.
Когда он вышел из здания, у меня душа ушла в пятки. Я совсем забыла, каким он может быть красивым – даже в своей старой куртке, расстегнутой, несмотря на мороз. Он спускался по лестнице, помахивая зажатым в руке учебником, на ходу прикуривая сигарету, а я стояла и все не решалась сделать шаг или хотя бы его окликнуть.
Хорошо, что я замешкалась. Иначе оказалась бы в дурацкой ситуации, объясняя повисшей у Этана на шее белокурой девице, кто я такая и почему хочу поговорить с ее парнем.
А так я просто стояла, смотрела, как они весело смеются и обнимаются, и чувствовала, что внутри все словно вымораживает. И осознание и понимание того, каково было рыжему в тот памятный осенний день, когда что-то, наклевывающееся между нами, безвозвратно рухнуло, надвигались с неотвратимостью черной грозовой тучи.



- Я подумала над твоим предложением, - на следующий вечер сказала я Малкольму, поднимая поднос с бутылкой шампанского. – Отпразднуем помолвку?

Письмо от отца пришло на следующий день. Даже не письмо, а этакая электронная записка… фотографии дома, адрес и короткая фраза: “Мы тебя ждем”.



Эти слова стояли у меня перед глазами до самого вечера.
Даже засыпая, по привычке держась за руку Малкольма, я прокручивала и прокручивала эту, казалось бы, совсем ничего не значащую фразу.



Мы. Тебя. Ждем.
Черт возьми, как же страшно…


Диплом я, конечно же, защитила на отлично, довольно скромно отпраздновала окончание учебы с друзьями и нескромно – с Малкольмом.



К моему величайшему облегчению, он не стал помогать мне со сборами, и вообще ушел рано утром на работу, оставив меня в одиночестве. Я неторопливо собрала вещи, которых оказалось не так уж и много, уложила чемодан, уладила последние дела с документами, рассчитала сексуального помощника по хозяйству, к которому меня так ревновал Малкольм. Не сказать, чтобы у него совсем уж не было поводов для ревности…



После того, как все вещи были собраны, дом, в котором я провела два года, показался мне неживым. Пустой, притихший… уже через месяц сюда вселятся еще какие-то студенты, снова будут греметь вечеринки, полки в шкафу и в ванной займут чужие вещи.
Грусти почти не было – так, легкий флер печали по тем счастливым и ужасным дням, проведенным в этих стенах.
Университет… целая маленькая жизнь. Четыре года, за которые я успела полностью измениться. Примерить разные роли, и, наконец-то, вырасти. Не могу назвать себя полностью взрослой, однако сейчас я уже не та истеричная взбалмошная девчонка, которая с трясущимися от ярости руками напивалась в ночном клубе после звонка отца.
При мыслях об отце я поежилась. Сегодня вечером самолет… уже завтра я окажусь дома.
Как себя вести? Что говорить?
Так много хочется сказать… и мне, и ему, подозреваю, тоже. Но, как и в случае с письмом, ни одной членораздельной мысли. Ни одной связной фразы.
Запиликал телефон. Малкольм.
- Да, подъезжай минут через десять. Я собралась.

- Мне поехать с тобой?
- Не стоит. Мне нужно… уладить кое-какие семейные проблемы. Через месяц, как договорились. Познакомишься с родителями.
- Я буду скучать, - торопливый поцелуй.
- Я тоже, - без уточнений. – Ой, мой рейс уже объявили…
- Люблю тебя, - еще один поцелуй, короткое объятие.
- Я тоже тебя люблю, - легкая улыбка. Я хорошо научилась врать.

Из такси я вылезала с трясущимися руками и ногами, рискуя свалиться с высоких каблуков. О том, когда и во сколько я прилетаю, я не предупреждала – меньше всего хотелось традиционных встреч с торжественным ужином, тортом… это все будет, конечно, но потом. Сейчас мне нужно другое.
Не знаю, как он догадался о моем прибытии. Почуял, наверное – все-таки колдун.



Рыжеволосый мужчина стоял в воротах и смотрел на то, как я вылезаю из машины, расплачиваюсь с таксистом, ковыляю по брусчатке, которой был замощен подъезд. На лице – ни единой эмоции, как и на моем, наверное. Не знаю, что сейчас в его душе.
Внутри все переворачивается, внутренности словно скручиваются в ледяной узел. Кровь стучит в висках. Страшно. Хочется развернуться и убежать прочь, залезть в кровать, укрыться одеялом и не высовываться оттуда лет двести.
Только вот идти некуда. Не к Малкольму же.
В туалете аэропорта я пыталась репетировать приветственную речь. Пыталась подбирать слова, подошедшие бы встрече. Вроде бы даже что-то получилось, вот только сейчас все вылетело из головы, и ни одна фраза не шла на ум.
Расстояние все сокращалось. Три метра. Два…
Да к черту все!
Его объятия были такими же, как в детстве – сдержанными, но на удивление успокаивающими. Как и запах горьковато-свежего одеколона.



- Я вернулась, пап, - тихо пробормотала я, стараясь справиться с комком, подступившим к горлу. Он ничего не ответил, только так сильно прижал меня к себе, словно боясь выпустить из рук, что я моментально успокоилась. Глубоко вздохнула, сдерживая рвущиеся наружу слезы.
Да.
Я вернулась.

Техничка

[ANka-ParTizanKA]

Да, что ни делается - все к лучшему. Не слишком приятная (хотя скорее, не комфортная, чем неприятная) ситуация дала Фионе толчок к примирению с отцом. Думаю, так или иначе (будет свадьба у Малкольма и Фионы или не будет) все у нее будет хорошо (потому что второй несчастливый брак подряд (ах, прошу прощения - третий, ибо свадьба Анны тоже ничем хорошим не закончилась) это слишком, а ведь у Адариса еще причина была уважительная) к слову, про Адариса - такой суровый и серьезный получился, прямо как будто действительно отражается груз прожитых лет и событий.

[Седая]

kaisa-il, и только сила воли не позволила мне разреветься на последних словах.
Плевать на Малькольма, что раздражает меня все больше тем, что не хочет понять и увидеть истинную сущность Фионы и за то, что его все устраивает. Плевать на Этана, который теперь явно мстит.
Фиона сделала первый шажок для примирения с Адарисом, и это приводит меня в дикий восторг! Во-первых, потому, что мы снова увидели Адариса. Он на скрине в воротах кажется таким постаревшим, осунувшемся, да еще в этой нелепой мешком висящей на нем одежде...
Начало, когда Фиона пыталась написать ему, просто тяжело было читать. Она так страдает, а единственный человек, который может помочь, отгорожен стеной, происхождения которой никто не помнит. Да, конечно, ее возвела Фиона, но и Адарис не открытый человек, чтобы жаждать ее сломать и делать все возможное.
Кстати, ее первый вариант письма совсем не давит на жалость. Только вот понятия не имею, как мог бы ответить Адарис - жалеть ее по почте он бы явно не стал, и думаю максимум, что ответил бы - "Приезжай". То есть разница невелика, но Фиона сохранила гордость (относительно).
А еще я твердо утвердилась в подозрении, что она выйдет за Малькольма. Даже не потому, что побоится разрушить его сказку. Просто выйдет и пойдет по стопам отца. Хотя, может ли Адарис посоветовать ей такое, или придумает какой-то другой вариант? Типа превратить Этана в лягушку, и пока он не ускакал объяснить ситуацию. После того, что Фиона справилась с собой и хочет помириться с отцом, сможет ли она поговорить с Этаном, и захочет ли этого?
Вопросов все больше, и все интереснее закручивается.
Отчет просто великолепный, очень эмоциональный, и что самое замечательное - он позитивный. Своеобразно, да, но я поверила в счастливую судьбу для Фионы.

- Я вернулась, пап

Нет, пойду все-таки пореву...

[kaisa-il]

+04k@,
Hildefonsa, спасибо за отзывы))
Я тут настрочила ударными темпами еще один отчет, так что он, пожалуй, все скажет за меня

3.6 Veritas

Вдох. Выдох. Умиротворение разливается по телу…
Ну, по крайней мере, должно. Медитировать у меня всегда плохо получалось.



Почему же я занялась этим сейчас?
Нужно же хоть как-то успокоиться, перестать нервничать и сосредоточиться перед грядущей свадьбой. Хотя бы попытаться.
Без алкоголя.

С моего возвращения прошло три недели. До свадьбы осталось две, и, чем ближе была назначенная дата, тем больше я сомневалась в правильности принятого решения.
Дома, как я ни боялась, оказалось хорошо. Спокойно.
Девочки, дочери Анны, оказались совершенно чудесными. Я не особенно сдружилась с ними, однако неизменно улыбалась, глядя на двойняшек, похожих друг на друга исключительно белобрысыми макушками. Пожалуй, в будущем я хочу детей. Не сейчас, правда. Попозже, когда разберусь окончательно со своей собственной жизнью.



В общении с Анной я сохраняла вежливый нейтралитет. Да, она переехала вместе с мамой, папой и девочками в новый дом, и, как разъяснил мне отец, совсем ничего не помнила о той, до сих пор не укладывающейся у меня в голове связи. Колдуном отец ведь тоже стал не просто так…
Он очень сухо рассказал мне обо всей этой истории, давая понять, что не намерен обсуждать произошедшее ни сейчас, ни когда-либо в дальнейшем. Я и не собиралась. Годы, проведенные в университете, научили меня тому, что не стоит лезть не в свое дело.
Мама, конечно же, порадовалась за меня с Малкольмом, но отметила, что я не выгляжу счастливой. Я отговорилась тем, что устала, а она не стала допытываться. Похоже, нам никогда не суждено стать с ней близкими. Может быть, с внуками у нее сложатся более теплые и доверительные отношения.
Первые две недели после приезда домой я отдыхала. Долго разговаривала с отцом, словно наверстывая время, упущенное за последние годы. Я боялась, что нам будет не о чем поговорить. Что я застыну в ступоре, не смогу подобрать нужных фраз, что мы окажемся чужими людьми…



Оказалось, что даже очень прочные стены поддаются и ломаются, когда это нужно обоим сторонам. Надеюсь, мама не обижалась. Она была рада хотя бы тому, что дочь просто вернулась домой и теперь общается с отцом. Она никогда не показывала этого, но я знала, что она переживает из-за непонятно почему случившейся размолвки.

Освободившись от учебных нагрузок, продав магазин и не торопясь начинать новое дело, я поняла, что не могу целыми днями предаваться валянию около бассейна и походам по магазинам. Я стала много читать, и методично перерывала всю домашнюю библиотеку, игнорируя только любовные романы. Пожалуй, мыльных опер мне пока хватало и в жизни.



Чтение позволяло отвлечься от ненужных мыслей, неизменно сворачивавших на тему свадьбы, дальнейшего будущего и потерянного прошлого. Я старательно убеждала себя в том, что все будет хорошо, что у меня просто мандраж, что я очень тепло отношусь к Малкольму. Я все-таки не стала посвящать отца во все тонкости своих проблем, но испытывала невероятное облегчение от того, что где-то рядом есть человек, которые не понаслышке знает о моих переживаниях.
Медитации тоже помогали… или здесь все-таки сработал эффект плацебо.
А потом случилось это.
За неделю до свадьбы я скинула Этану на мейл письмо. Не знаю, на что я надеялась – решила просто использовать все шансы, попробовать сделать хотя бы что-то. Как говорится, лучше сделать и жалеть…
Письмо осталось без ответа, но я была уверена, что он его прочитал – я отправила письмо не на личный е-мейл, а на университетский, которым он пользовался для связи со своим куратором. Весь день я проходила на нервах, то истерично хихикая, то впадая в депрессию, то перерывая весь шкаф в поисках наряда, в котором бы выглядела хорошо, но не слишком вызывающе. Счастье, что никого не было дома.



Не знаю, как по пути к ресторану я не попала в аварию.
Не знаю, как ни разу не подвернула ногу, шагая по брусчатке.
Не знаю, как внятно спросила метрдотеля о столике и, получив ответ о том, что меня уже ждут, не начала заикаться.
На встречу он пришел все в той же клетчатой рубашке – интересно, он ее вообще хоть иногда снимает? Сердце тронуло непрошеное воспоминание о том, как мы вместе выбирали эту рубашку, еще летом после первого курса, периодически переругиваясь в магазинах. Я тогда встречалась с каким-то математиком, он – с какой-то черноволосой девицей, чьего имени я даже не помню.
Какое было беззаботное время…
Я встряхнулась. Вскинула голову. Подошла к столику и присела.



- Привет, - улыбнулась, постаравшись вложить в свой голос как можно больше мягкости и радости.
- Привет, - сухо ответил он. На лице Этана было написано “какого черта я тут делаю?”.
- Ты все-таки пришел. Как ты?
- Хорошо. Ты отлично выглядишь, - заключил он, скользнув по мне взглядом. – Будущая миссис Ландграаб.
- Лиэллоу-Ландграаб, - машинально поправила я. – Наверное.
- Наверное? – он искривил бровь. Я вздохнула. Собралась с духом.
- Этан, я… прости меня. Я понимаю, что обидела тебя. Я просто испугалась, понимаешь…
Он молча сидел над полной тарелкой, ковыряя вилкой морские деликатесы.
- Я не думала, что будет так… тяжело… - пробормотала я, чувствуя себя дурой. – Мне просто… мне тебя не хватает.
- Фиона… - в его лице что-то дрогнуло, но он тут же вернул непроницаемое выражение. – Ты почти замужем.
- Да к черту все! Я не могу без тебя. Я была дурой. Я не прошу меня простить, но…



- Фиона, - он накрыл мою руку своей, успокаивая. Я замерла, всем телом ощущая напряжение. Тон не предвещал ничего хорошего. – Через десять часов у меня самолет. Я пришел… попрощаться. Не стоило этого делать, но… - он осекся.
- Ты уезжаешь… надолго?
- Наверное, навсегда, - выдохнул он. – Мне предложили очень выгодный контракт в Европе.
- Я…
- Ты будешь очень счастлива с Ландграабом. Или с кем-то другим. Прости.
Не помню, как я расплатилась, попрощалась с Этаном, села в машину и доехала домой.
Пришла в себя я только в горячей ванной, наполненной пеной.



Кажется, я даже не плакала. Чего плакать? Жизнь ведь не кончена.
Надо же, какой парадокс… никогда не верила в любовь. Смеялась над любовными романами и мечущимися героинями.
А теперь сама веду себя, как эти глупые девочки.
Ну, в самом деле… на что я надеялась?
...на то, что он тоже может взять и засунуть куда-нибудь свою гордость…
…ведь он же пришел…
Я закрыла глаза и откинулась на край ванны.
Ты будешь очень счастлива… звучит, как усмешка.


- Что-то случилось? – спросил папа, застав меня в десять вечера за роялем. Я оторвалась от наигрывания лунной сонаты и подняла на него глаза.
- Нет… ничего. Просто… настроения нет.



- Всегда удивлялся тому, что каждый раз больно так, будто это происходит впервые, - словно в пустоту сказал отец, наливая себе виски из бара и садясь на диван.
Я сыграла еще несколько тактов и отняла руки от клавиатуры, чувствуя, что пальцы дрожат.
- Спасибо.
- За что?
- Ты меня не жалеешь, - криво улыбнулась я, поворачиваясь к папе. – И что же мне теперь делать?
- Если тебе кажется, что сделала все, что могла – просто жить дальше. Рано или поздно все образуется.
- Тебе легко говорить… - слова сорвались с языка прежде, чем я поняла, что сказала.
Нет. Он-то как раз знает, о чем говорит.



- Прости, - я поднялась, потянулась, и села рядом с отцом на диван. – Что бы я без тебя делала?
- Виски хочешь?


В день перед свадьбой я почти не спала. Ворочалась с боку на бок, думая, какой теперь станет моя жизнь. Раньше я могла спрятаться от Малкольма в собственном доме, остаться наедине с собой.
Теперь же… стоит выйти замуж, и уже никогда ты не станешь больше принадлежать только себе. Появятся какие-то обязательства… Внимание, и так назойливое, пожалуй, теперь станет и вовсе невыносимым.
Внутри все сжималось в комок, стоило только подумать о будущем. О жизни с человеком, которого (я понимала это сейчас особенно четко) я вовсе не люблю и никогда не смогу полюбить.
Что, уже восемь утра? Пора вставать? Ох…
Тонкое белье. Прическа. Макияж.
Белое платье – словно в насмешку над первым-вторым курсами, полных беспорядочных половых связей.
Объятия мамы, теплые слова, какие-то пожелания, напутствия…
Приятельницы, визжащие от восторга.
Улыбки, улыбки, улыбки… Свадебный фотограф, не дающий проходу.
Последним ко мне подошел отец, с которым я должна была пойти к алтарю.



- Боишься?
- Еще как, - я нервно улыбнулась.
- Я не буду говорить долгие речи. Просто… если ты уверена, что хочешь этого – иди и будь счастлива. Не повторяй моих ошибок. Мы живем один раз.
- Ты меня что… отговариваешь? – изумленно проговорила я.
- Упаси боже! – рассмеялся отец. – Это же твой выбор и твое решение, я даже оценивать его не вправе. Просто будь счастлива, - он обнял меня. – Ну, пойдем… жених уже ждет.
Я вцепилась в отцовский локоть, как в спасательный круг.
Кровь стучала в висках, безжалостно отсчитывая ритм.
Такой упоительный солнечный день… гости, уже занявшие свои места перед увитой цветами аркой. Малкольм – как с обложки журнала, в идеально сидящем на нем костюме, заказанном в лучшем бутике Стренджа.
Музыка… от которой все внутри скручивается в тугой узел.
Шаг, еще шаг, еще…



Серые глаза жениха напротив.
Какие-то клятвы…
Почему все так смотрят на меня, будто ждут чего-то?
Ах, да… надо ведь ответить…
Кольца, - белое золото, бриллианты, специальный заказ, - ярко переливаются в солнечных лучах. На лице Малкольма – выжидательное выражение.
Гости улыбаются, краем уха я слышу, что мы очень красивая пара.
Растерянно оглядываюсь, нахожу лицо отца. Он ничего не говорит, взгляд спокоен. Адарис стоит поодаль, но я словно чувствую его руку на моем плече.
Открываю рот. Собираюсь с духом…



- Прости, - наконец, выдыхаю, и, не разбирая дороги, убегаю под изумленными взглядами священника, гостей и журналистов.
Мама дорогая… какой же будет скандал.
Но на душе неожиданно легко.


Из окон библиотеки, где я сижу, вжавшись в кресло, видно, как что-то бойко вещают журналисты. Как успокаивает Малкольма, на котором лица нет, мой отец. Как шушукаются гости.



Да, первоклассную тему для пересудов подарила я местным сплетникам…
Но мне почему-то все равно.
И слова Этана о том, что я буду счастлива, уже не звучат издевкой.
С Малкольмом этого бы никогда не вышло.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем скрипнула дверь. Вошедший сделал несколько шагов и остановился около моего кресла – так, что в поле зрения попали только хорошо начищенные дорогие ботинки.



- Пришел кинуть в меня камнем?
- У меня только один вопрос.
Поднимаю голову. Малкольм Ландграаб даже сейчас остался собой – уверенный в себе мужчина, которого невозможно унизить даже такой выходкой.
Взглядом даю понять, что хочу услышать вопрос.
- Почему?
- Я думала, что смогу. Но… прости.
Он ничего не ответил. Сдержанно повернулся ко мне спиной и ушел, не опустив головы.
- Я верну тебе деньги, - крикнула я ему в спину, чувствуя себя идиоткой.
- Дура, - беззлобно ответил он, чуть задержавшись. – Прощай.
Какой-то девушке очень повезет с мужем.
Ну а то, что я дура… пожалуй, это уже аксиома.

Малкольм, похоже, хорошо умел затыкать языки – пресса мусолила случившееся не дольше пары недель, переключившись на какую-то певичку, замеченную в излишне теплой любви к животным. На этом фоне брошенный у алтаря Ландграаб мерк, так что даже меня журналисты вскоре оставили в покое.
А через месяц я узнала, что он нашел себе новую пассию. Длинноногую умницу и красавицу, которая смотрела на него глазами, полными обожания. Что ж, счастья им.
Я, как ни странно, успокоилась. Пока отношения с Малкольмом не закончились, я не понимала, насколько же сильно на самом деле они на меня давили – сильнее, чем мысли об Этане, которые я научилась отодвигать на задний план. Тем более, Этан для меня в любом случае потерян, а негативный опыт тоже полезен. Еще даже больше, чем положительный.
Лето в этом году, кажется, вообще решило задержаться подольше – уже начался сентябрь, а на улице еще стояла такая жаркая погода, которой мог бы позавидовать июль.



Подражая маме, в последнее время очень полюбившей садоводство, я помогала ей с многочисленными посадками – когда освобождалась от работы в отцовском НИИ, где трудилась на ставке младшего научного сотрудника, на деле занимаясь редактурой статей и помощью в составлении различных речей – все-таки высшее образование ГСУ, как никак.



Снова вспомнила о рисовании, и теперь много времени проводила за мольбертом, потрясая домашних своими непревзойденными шедеврами современного искусства.
Ну и страсть к чтению, конечно же, никуда не делась.



Порой я настолько увлекалась книжкой, что засыпала прямо на диване, стоящем в библиотеке.
Как и сегодняшним вечером.



Пожалуй, я так и проспала бы в скрюченной позе до утра, но меня разбудил звонок в дверь. Дома никого не было, только кошки – все семейство еще вчера отбыло на дачу, - так что, чуть поворчав и потянувшись, я пошла открывать.



Мельком взглянула на часы и удивилась – кому что-то понадобилось так поздно, в двенадцатом часу ночи?
За стеклянными дверями смутно вырисовывался стройный мужской силуэт. Надеюсь, не воры…
Я подошла ближе.
Тук.



Сердце, кажется, замерло, пропуская удары. Как дышать я тоже забыла.
Немеющими пальцами я с третьей попытки отперла замок и потянула на себя дверь, впуская в дом стылый ночной воздух, терпко пахнущий поздними цветами.
- Ты… как ты… как здесь… - слов не осталось. Ничего не осталось.



Я во все глаза смотрела на молодого мужчину, нерешительно стоящего на пороге. Два месяца в Европе пошли ему на пользу – затасканная рубашка сменилась дорогим черным свитером, потертые джинсы и кроссовки – отличными штанами и ботинками.
Но глаза… и улыбка… они остались прежними.
- Я не удивлюсь, если ты меня выгонишь, - сказал Этан, глядя мне прямо в глаза. – Моя очередь просить прощение. Я был… таким дураком.
- Да, - безжалостно отрезала я, чувствуя, что еще немного, и ноги просто подогнуться. – Очень большим дураком. Как и я.
И, не сговариваясь, мы сжали друг друга в объятиях.



Я уже и не помнила, как это… целовать человека так жадно, словно жить осталось несколько секунд. Забывая, как дышать, растворяясь в объятиях, не замечая вокруг больше ничего.
- Хочешь кофе? – просто чтобы сказать что-нибудь, ляпнула я, когда мы, наконец, оторвались друг от друга и перевели дыхание.
- Хочу, - сказал Этан.



Мы прошли на кухню, и я начала возиться с кофемашиной, стараясь уложить в голове, что он здесь. Он приехал. Он стоит за моей спиной, и это все наяву.
Что я не проснусь…

Горячее дыхание коснулось шеи, и в следующий миг все было забыто – и кофе, и моя глупость, и его уязвленные самолюбие и гордость, и все-все-все, творившееся с нами на протяжении последних двух лет.
И как-то оказалось, что я уже сижу на столе, обнимая, прижимая к себе его… Что мир сузился до нас двоих, что не существует больше никого и ничего, нет больше никаких проблем, пока мы рядом.



Есть только тепло его кожи. Его волосы, щекочущие мне шею. Его губы – жадные, нетерпеливые.
Одежда, летящая на пол. Пламенное, сжигающее дотла душу сумасшествие. Хриплые стоны, два тела, словно слившиеся в одно.
Рука в руке.
Объятия, дарующие покой и надежду.
Только так. Навсегда.
Сейчас я в это верю.



Техничка

[kaisa-il]

Глюк.

[ANka-ParTizanKA]

Ура! Они все-таки разбежались! (наверное, за всю историю просимса это первый подобный отзыв касаемо отношений главной героини и ее жениха) Но если даже родители видели, что у этой пары не было будущего, то уж ничего не попишешь...(а ведь где-то на середине я уже почти поверила в свадьбу Малкольма и Фионы) Адарис, как всегда, жжет - не отговаривает он дочь, ха! Просто знает, что если начать напрямую отговаривать, дочурка из врожденного упрямства сделает все наоборот. В общем, спасибо за отчет!

[Mona Lisa]

Уфф...Как же меня давно не было! Даже не знаю, с чего начать.
Пока не дошла до 6 отчета, чувства от прочитанного зависали где-то между "сетованием на судьбу Фионы " и "наслаждением преприятного чтения" ( черт возьми, прочитала 3 последних отчета Фионы на одном дыханиии, а потом еще несколько сотен раз смаковала)
Разочарования, сомнения, отчужденность - вот он, результат сломленной подростковой психики Я не думала, что буду так переживать за Фиону, что ее жизнь отзеркалит печальный опыт отца:поспешный брак с нелюбимым, ребенок для "видимости счастья", натянуты лживые улыбки по праздникам- такая вот пластмассовая семейная идиллия.
К всеобщему счастью, этого не случилось Все же сердце Фионы сделало правильный выбор. Вышло не очень-то приятно для всех ( в разгар свадьбы), но...мне понравилась такая бурная развязочка. Прям-таки бразильский сериал
Что еще могу сказать...ХОЧУ ЕЩЕ И ПОБОЛЬШЕ!