Если кто-то вдруг спросит: «Не знаешь ли ты, кто устроил Апокалипсис?» - мне придется ответить: «Я». Да, это не только моя вина – нас было сорок человек, сорок молодых и дерзких ученых, решивших поиграть с законами природы. Но я боюсь даже думать о том, что случилось с остальными, поэтому остается предположить, что я – единственный, кто остался в живых, единственный, кто продолжает искупать свою вину. Сам себе жертва, сам себе палач.
Все случилось так быстро, что я даже не успел осознать, что происходит. Помню, как стрелки на приборах бешено закрутились – и даже мы, те, кто проектировал эту ядерную станцию, не поняли, отчего это случилось.
Помню, как замигала красная лампочка, как раздался противный звук сирены и все бросились к аварийному выходу. Я тоже побежал, но побежал в другую сторону – к главному реактору, туда, где началось возгорание. Мне важнее было не спасти себя, а понять, что творится с оборудованием. Но я не смог сделать ни того, ни другого…
Внутри реактора бушевал пожар, и вскоре он взорвался. Пламя вырвалось из-за негерметично закрытой двери, и первый, кто попался ему на пути, был я. Вспышка белого света обожгла мне глаза, и я ощутил ужасную боль, от которой потерял сознание и рухнул на пол.
Мне не повезло - я не умер. Но моя жизнь была кончена. До взрыва был молодым, полным сил тридцатичетырехлетним мужчиной, перспективным ученым, добившимся больших успехов в своем деле. После взрыва я стал никем.
Фамилия моего отца была Хэд, и моя мама, большая юмористка, решила назвать меня Робин – в честь легендарного разбойника, которого потом назвали Робином Гудом. Но после того, что случилось, меня правильнее будет называть Робин Анхэд. Робин-без-головы.[/font][/size]
Поскольку речь пойдет о человеке без лица, я решила на некоторое время вернуть ему лицо.
Мне было хорошо. Я снова вернулся в свои тридцать два. И был славный безветренный весенний денек, и чистое небо, насыщенно-голубое, как новая, только что купленная в супермаркете «Джобс» рубашка, и ясное апрельское солнышко, и крики малышни, гоняющей мяч во дворе. И я, тридцатидвухлетний, пришел в городской парк, чтобы проветриться.
скриншот в повседневной одежде
Я вернул свое состояние – бездумное и спокойное. Как же хорошо мне жилось! Хотя я считал, что моя жизнь тяжела. Наивный! Я еще не знал, что такое по-настоящему тяжелая жизнь.
Я был образован, добр, умен и чуток. Я верил в себя. Я не знал за собой никакой вины. У меня было треклятое чувство собственного достоинства и детская вера в ум и гуманность человечества – ведь я никогда не предавал, не спал на промерзшей земле, не наедался мясом бродячей собаки, не видел ужасов, от которых душа черствеет. Я спокойно засыпал по ночам.
скриншот в купальном костюме
Я думал, что моя работа очень важна, и был готов пахать до седьмого пота, лишь бы осуществить мечту. Мечту, погубившую мир.
Я снова стал собой – спящим в коконе. Слепым романтиком, ориентирующимся в мире на ощупь, делающем выводы о том, что этому миру нужно, на основании собственных иллюзий и вбитых когда-то в башку ложных принципов. И вот, когда я снова стал таким, я вздрогнул и проснулся.
- Что ты? – сонно спросила Пятница, которую я разбудил, неосторожно дрыгнув ногой.
И я в считанные секунды вспомнил, что у меня больше ничего нет. Прежний я умер. Мой мир лежит в руинах, и у меня даже тела не осталось. У меня больше нет ничего. Кроме неё.
- Спи, - попросил я. И она уснула. Кто знает, вдруг ей тоже приснился сон о нашей несбывшейся прекрасной жизни.
«Мне пришлось жить в такое странное время, когда жизнь мало-помалу перестала напоминать вечную войну или седьмой круг ада, и все надеялись, что вот-вот, еще немного, и мы заживем легко, привольно, без этой изматывающей душу тоски, без страха, без голода, без Смерти, вечно караулящей нас за углом. Все расслабились, как после долгой зимы, обрадовались и приготовились греться под первыми лучами солнышка – а март так и не настал. Это была лишь оттепель, иллюзия весны, но не сама весна. Нам казалось, что мы сможем жить полноценной жизнью – но это нам только казалось. Апокалипсис не прекращался. Возврата к нормальной жизни не было и быть не могло».
в повседневной одежде
Его дед был героем, его мать была героиней. А Джастас не был героем. Он был легким и светлым душой, как мать. Родись он в другое время и в другом месте, был бы всеми любим и счастлив. В другом месте. В другом времени. Не здесь и сейчас.
Но он жил здесь и сейчас.
"Иногда мне немного стыдно перед предками. Мне кажется, я куда слабее, чем они".
С самого начала его представляли другим, не таким, каким он был. Мать дала ему имя Джастас.
Красивое имя, сильное. Джастас, Юстас. "Справедливость". Игрек надеялась, что её сын вырастет гениальным, как Робин, сильным, как Рэм, или справедливым, как Ромул. Но мальчик не был похож ни на одного из них. Он родился, чтобы улыбаться – вот в чём была разница.
С самого детства он умудрялся сочетать несочетаемое.
Сын больной матери и мертвого отца, брат мертвых сестричек и братьев, он жил в доме, населенном призраками, среди могил – и при этом его веселый игривый смех согревал душу всех в доме.
Единственный мужчина в доме, глава семьи – и рубаха-парень, душа компании, который всегда найдет время и способ пошутить.
Душа компании и любимец женщин, он вел себя как плейбой – но на самом деле как одинокий человек, отталкивающий от себя женщин. В глубине души он просто не верил, что имеет хоть один шанс на любовь.
в купальном костюме
Мог ли ты знать, что судьба улыбнется тебе? А потом, когда ты поверишь в свое счастье – ударит так больно, как только может, причем дважды?
Многим он казался странным, непонятным, чужеродным. Когда все стонали от горя, он улыбался, как будто ему все нипочем. Люди не понимали этого. Для них его веселость казалась нелепой; он был как разряженный танцор, дающий представление среди развалин.
в вечернем наряде
Тебя не любят, ты одинок, тебе некому помочь, все тебя сторонятся. Тебе все еще хочется смеяться, Джастас?
"В детстве у меня была одна странная фантазия. Когда мне было грустно или страшно, я закрывал глаза и начинал представлять себя лебедем с серыми крыльями. Крылья расправляются за спиной, я поднимаюсь в воздух и лечу, лечу, парю всё выше и выше, а всё, что было там, внизу, становится все меньше и меньше, и я забываю, откуда я прилетел, и всё забываю, и просто лечу…
Возможно, этого я всегда и хотел – просто улететь отсюда".
Икс Анхед - от голода † Рэм Анхед - от болезни † Пятница Анхед - от старости (платина) † Робин Анхед - от старости (платина) † Тефнут Анхед - от страха † Сэм Анхед - от града † Шу Анхед - съеден коровой † Зет Анхед - от старости (платина)† Ромул Анхед - от старости (платина)† Карен Анхед - от удара током † Даймон Анхед - от падения огненных шаров † Виолетта Анхед - от падения огненных шаров † Альфонсо Анхед - от падения огненных шаров † Белинда Анхед - от падения огненных шаров † Джойс Анхед - от падения огненных шаров † Джастин Анхед - от падения огненных шаров † Адамант Анхед - от утопления † Берилл Анхед - от утопления † Даймонд Анхед - от утопления † Жади Анхед - от утопления † Эмералд Анхед - от утопления † Сизар Анхед- от падения раскладной кровати † Джаспер Анхед - от мух † Силия Анхед- от спутника † Руби Анхед - от голода † Саффире Анхед - от огня † Агата Анхед - от солнечного света † Игрек Анхед - от старости (платина) †
[/size][/font]
Апокалипсис - 5б.
Дополнительно:
Богатый жених/невеста - 1б.
Писатель - 1б.
Свободные призраки - 2б.
Семейная карьера - 1б.
Мужчина без головы вызывает интерес - никто ведь не увидит эмоций, написанных на его лице. Жаль, что в апике совсем никак. Но с удовольствием буду читать, как художественное произведение.
А так - у меня наиграно уже 11 недель,так что новый отчет долго себя ждать не заставит.
И хде?
Первый отчет отличный (правда Машка успела уже накосячить с постройкой дома, но это мелочи). Я сама,когда собиралась начинать апик (до сих пор не собралась, только зря Дашу с оформлением гоняла) правила раз -цать перечитывала, сложно учесть все нюансы. Но я уверена, что потихоньку ты во всем разберешься и промахов у тебя будет минимум.
Красота текста меня даже не удивляет, иного я от тебя и не ждала. Все на высшем уровне, как и обычно.
Не могу не поддержать легкое разочарование читателей, что мы не сможем любоваться мордашкой основателя.
И каждое поколение будет прозрачным? оО
А эта несчастная девушка...станет ли она женой Робина? Очень бы хотелось, т.к. жалко ее .
Какой текст, какие скриншоты! Вот, чтоб всем нам так уметь. Робин Анхед - пожалуй, самый интересный из всех основателей раздела династий. Кого-кого, а человека-невидимки, да ещё и, хоть невольно, но приложившего руку к произошедшей катастрофе, не было точно.
Предыстория и первый отчёт понравились невероятно, хочется захлопать в ладоши, а потом перечитать в третий раз.) В отчёте особенно зацепило вот это:
Цитата:
И мне вдруг очень захотелось, чтобы девушка оказалась именно слепой. Да, это подлый эгоизм, но я хотел, чтобы она не могла меня видеть.
Тогда ей будет все равно, что я невидим.
Повторюсь, чтоб всем уметь в династийном повествовании так передавать чувства своих героев!
Айжель, нет слов. Я никогда не думал, что апокалипсис может быть таким апокалиптичным. Мужской экстремальный старт, да еще и с ограничением "Семейная карьера" - это достойно уважения. Это же сколько придется кормить симов тухлятиной и купать в раковине...
Атмосфера ядерной катастрофы поражает. Страшно представить, сколько времени ушло на ее создание.
Ну и текст. Он завораживает. Еще не в одной династии литературные изыски не были настолько уместны.
Подписываюсь и с нетерпением жду продолжения.
Мужской экстремальный старт, да еще и с ограничением "Семейная карьера" - это достойно уважения. Это же сколько придется кормить симов тухлятиной и купать в раковине...
Ну, в раковинах они уже не моются (приоткрою карты, так сказать), а проблему с едой скоро решим, я думаю. Должен же у нас в семье завестись кулинар...
Я еще хотела взять ограничение "Экстрим" Тренировалась выращивать сима в условиях апика и с 1500 в кармане. Не пошло Х)
Поэтому пришлось от этой идеи отказаться.
А вот интересно, кто-нибудь уже пробовал сочетать Апокалипсис и Хендс Фри? Вот, наверное, веселуха.
Звучит странно, но моя жизнь стала… стабильной. Хотя само слово «стабильность» в наше время звучит как горькое издевательство. Но мои дела и вправду наладились. У меня есть все, что нужно – крыша над головой, кусок хлеба, работа.
На работе меня ценят, кстати. Повысили – и отправили прямо с полевых работ
… в школу. Учить детей физике. Когда я увидел, что здесь называют «школой» - эти голые кирпичные стены, окна, заткнутые чем попало, эти рваные учебники, эти вытянувшиеся бледные лица трех с половиной учеников... Боже, зачем ты снова и снова показываешь мне последствия моего поступка? Неужели так нужно, чтобы я до конца жизни страдал?
Впрочем, промучился я недолго – учительствовать мне пришлось всего неделю. Хотя за эти дни мы с ребятками многого достигли, в том числе и подтянули успеваемость, так что я всем доволен. Благодаря мне еще пятнадцать человек узнали про правило Буравчика, и про то, что фотон – это не только частица, но и волна – и я могу считать это своей личной победой.
Попрощавшись с учениками, я вернулся в лабораторию, по которой уже успел соскучиться. И тут суровые начальники обрадовали меня, сказав, что поручают мне проект. Орррр, как же мне этого не хватало! Дни, полные самой напряженной работы, ночи без сна, когда ты не можешь сомкнуть глаз, вертишься, в сотый раз обдумывая одну и ту же идею… Да, я правильно сделал, что вернулся в науку. Это моя стихия, я дышу ей, как воздухом, плаваю в ней, как рыба в воде. Без занятия физикой мой мозг сохнет.
Ученые изменили свое отношение ко мне – раз уж я стал их коллегой (в прямом смысле этого слова: коллега – это тот, с кем работаешь рядом). Они хлопают меня по плечу, угощают сигарами и обещают, что если я справлюсь, меня будет ждать новое и интересное задание. И я чувствую, что до заветной цели остается совсем немного.
И все же я начинаю уставать. Раньше я мог пахать, как вол, день и ночь. Но раньше я был моложе. Раньше я был сильнее. Раньше, до взрыва, у меня была нормальная иммунная система и крепкое здоровье. А сейчас все уже не так.
И я начинаю уставать от своего бешеного образа жизни.
А еще меня стало сильно тяготить одиночество. Хотя раньше я его не замечал.
В нашем несчастном городке слишком много непристроенных женщин. Куда больше, чем их должно быть. Этим бедняжкам очень нелегко жить, они жаждут мужской заботы и внимания, и потому инстинктивно тянутся к каждому, в ком хотя бы отчасти увидят кормильца и защитника. И даже на меня – да, даже на меня, монстра – обращают внимание.
Среди моих подруг много достойных дам, красивых и умных. Я мог бы выбрать любую из них, подселить её к себе и окружить теплом и заботой. Возможно, она сделала бы меня счастливым, а я – её. Но я не хочу.
Черт подери! Да, я до сих пор не могу забыть девушку со шрамом. Она всего лишь пару раз прошла мимо, а в моей душе уже остался её легкий след, и её образ, как тень, прочно засел у меня в мозгах. Как-то на днях мне даже показалось, что она стоит рядом, хотя вокруг не было ни души. После этого мне и стало так одиноко.
В общем, как ни грустно это признавать, я влюбился в эту малышку.
Лучше бы я заболел холерой. Лучше бы я отравился и умер.
Какая, к чертям, любовь? Я калека! Зачем я ей нужен?
Но я ждал. Я не признавался себе, но я её ждал. И потому, когда она снова пришла и встала на пороге, я не был удивлен.
- У тебя даже губы синие. Как можно так морозиться? Заходи и грейся.
- А ты так-кой же, - захихикала она, и темные глаза послали лукавые искорки из-под бледных век, - по-жевать есть что?
Никогда раньше не видел, чтобы тарелке желе так радовались.
- Ух, ты! Прям как у ма-мочки!
Возможно, праздничное ярко-красное желе с застывшими кусочками фруктов напомнило ей детство. Но для меня это была просто еда, причем не очень-то вкусная. Желатин и тушенка – единственные два продукта, которые хорошо сохранились на складах, и поэтому каждый день приходится выбирать один из них. От говяжьей поджарки меня уже тошнит, так что приходится глотать это невкусное и несладкое желе.
- Ты никогда не снимаешь эту штуку? – Поинтересовалась гостья, активно орудуя вилкой. И я понял, что она точно не слепая. Что ж, нужно за неё порадоваться.
- Тебе так надо, чтобы я снял противогаз?
- Но ты-то видишь мое лицо, - хихикнула девушка, - а я тебя – нет. И как ты со-бираешься есть?
А никак! Я вяло ковырял желе вилкой и понимал, что у меня совсем нет аппетита.
- Останься еще, - предложил я, когда обе тарелки были подчищены и облизаны, - погреешься, отдохнешь.
- И как будем от-дыхать? – Соблазнительно улыбнулась гостья. У меня в глазах потемнело, и я, пошатнувшись, наклонился к ней. Девушка тоже наклонилась ко мне, слегка приоткрыв губы для поцелуя. От неё по-прежнему веяло морозом, и к нижней губе пристал маленький кусочек желе. Зимняя стужа и сладости – запахи детства, но её они почему-то делали такой сексуальной, такой привлекательной…
И вдруг меня как током ударило – мой разум, как обычно, бежал впереди чувств.
Мне придется это сделать. Придется снять противогаз. Как мне целовать её в этом шлеме?
А когда я его сниму, она увидит мое лицо. Точнее, его отсутствие.
Она не поняла, почему я вдруг от неё отшатнулся. И объяснила все по-своему.
- Ка-жется, мне пора.
-Нет! – всполошился я, - не уходи!
- По-ка, - сухо ответила она, даже не оборачиваясь. И я понял, что ничто её больше здесь не удержит. Больше она ко мне не придет.
Да, я дурак. Я сам все разрушил. Конечно, это к лучшему, но почему, почему мне тогда так больно?
Я не могу показаться тебе таким, не могу, не могу. Лучше забудь меня или возненавидь. Потому что такой мужчина тебе не нужен.
Проревевшись, я успокоился. Стал жить, как раньше жил – днями пропадал на работе, вечерами играл в шахматы. Эта игра, кстати, стала моим любимым хобби.
Вроде бы ничего в моей повседневности не изменилось, и в то же время – что-то ощутимое из неё ушло, и взамен появилось что-то новое. Тоска, зеленая тоска – вот что исчезло из моей жизни. Теперь вместо неё появилось какое-то легкое ощущение – ожидание чего-то нового, может быть, надежда.
Не придет, и не придет. Пусть будет счастлива. Но я все же верю, что рано или поздно девушка со шрамом все равно вернется ко мне.
После нескольких недель упорной работы над проектом меня все-таки повысили – и я стал, наконец, полноправным членом команды. Я снова стал Ученым! Это было все, о чем я мог только мечтать.
От автора
Итак, третья неделя, пятница – Робин достигает вершины карьеры Наука и снимает первое ограничение! Прощай, тьма невежества, здравствуй, свет электрических лампочек! Пока-пока, безнадега! Можно съезжаться, жениться, заводить детишек и вить свое гнездышко. Заодно наш изобретатель открывает Эликсир Бессмертия - чтобы отложить свою старость... и ускорить взросление надоедливых детишек-подростков.
Вероятно, кто-то на небесах устал слушать мое нытье, и поэтому решил, для разнообразия, сделать меня счастливым. И я очень благодарен этому благодетелю. За то, что я добился успеха на работе. И за то, что снова смог обнять её за тонкую талию.
- Так и живешь один, как Робинзон? – Хихикала она, доверчиво прижимаясь ко мне. – Робин-Робин-Робинзон...
- А ты будешь моей Пятницей?
Видимо, она не ожидала такого предложения, потому что даже растерялась немного.
- Хорошо, - кивнула она, - буду. Ты – Робинзон, я – Пятница.
День пролетел, как на крыльях, и я, счастливый, порхал, как мотылек. Только одна вещь омрачала мне настроение: я ведь так и не признался.
Что будет, если она увидит меня и испугается? Если решит, что больше не хочет быть со мной?
Держать её в руках и потерять – это самое худшее, что я могу сделать.
Вечером Пятница, зевнув, скромно пожелала мне спокойной ночи и тихо удалилась в спальню. Я подождал полчаса и тоже пошел спать, стараясь успокоить яростно бьющееся сердце.
Нет, я с удовольствием уступил бы девушке свою кровать и лег спать на диване. Но ночь была холодная, и я боялся, что замерзну. Я решил подождать, пока Пятница заснет, и тихонько прилечь рядом.
Итак, я разделся, повесил свои вещи на стул и обнаженным (и невидимым) пробрался в спальню. Там я еще четверть часа ходил вокруг Пятницы, дожидаясь, пока она заснет. Когда же она наконец закрыла глаза, я, вконец околевший, шустро нырнул под одеяло, борясь с искушением прижаться к горячему женскому телу. Я так устал, что вырубился практически мгновенно, и не знаю, что было дальше. Бедная же Пятница потом рассказывала, что пару раз просыпалась и видела, как рядом с ней колышется от храпа одеяло, под которым никого нет…
Рано утром я проснулся, сбросил с себя одеяло и, сладко позевывая, широко раскинул руки. Причем одной рукой случайно ударил Пятницу по скуле. Та вскрикнула.
- Прости…
- Робин? – изумленно пробормотала она, - Робин, это ты?
Я промолчал. Она на ощупь нашла мою ладонь и неуверенно её сжала.
- Так вот кто всю ночь храпел, - она еще пыталась шутить. У меня кровь в висках застучала. Она лежала рядом, такая теплая, такая желанная, - а у меня так давно не было женщины…
- Робин? Робин, это ты?
- Тихо, тихо,- шептал я, покрывая поцелуями её горящие щеки, - тихо, моя хорошая…
- Подожди, подожди, - стыдливо смеясь, отбивалась Пятница, пытаясь остановить мою отчаянную атаку, - подожди ты… Ну как же так, я ведь тебя даже не видела!
Последний раз редактировалось Лалэль, 01.02.2013 в 21:49.
Апокалипсис: Династия Анхэд - Всадник без головы
.
Тренировалась выращивать сима в условиях апика и с 1500 в кармане. Не пошло Х)
Линейный вид
